Страница 32 из 148
Как ни утомлена была Гванца, ничто не могло задержать ее в монастыре, у нее голова кружилась от радости. Не дожидаясь наступления ночи, взвалила она на плечи мешок и без передышки передвигается сейчас к Чеголе, чтобы сообщить эту весть пастухам и деду.
Увидев янычар, переходивших реку, она подумала, что врагу стало известно о заговоре, и решила без промедления известить об этом строителей, работавших в Косис-цихе. Турки разрушили эту крепость, а теперь сами спешили ее восстановить. Строители пошлют человека к Волчьей поляне… Горе, если врагу удастся окружить войско правителя!..
До Косис-цихе было уже недалеко. Когда девушка вышла из лесу и перед ней внезапно возникли рыжие стены крепости, ей сразу стало спокойно. Когда она шла в деревню, была возведена южная стена и строители навешивали ворота. Теперь крепость была полностью готова к принятию войска. Гванца посмотрела в ту сторону, где, помнилось ей, стояли шалаши строителей. Она уже решилась бежать к шалашам, как вдруг в начале ущелья, у поворота, послышался цокот копыт. Турки! Гванца сразу же вернулась в лес.
Высыпали привязанные перед шалашами собаки, поднялся неистовый лай, крики, шум, визг, звон цепей, из шалашей, одеваясь на ходу, выбежали строители.
Стук копыт становился все явственнее, загудело ущелье.
Гванце показалось, что войска всего мира летят по ущелью. Она стояла, застыв на месте и слушая, как быстро нарастает этот ужасающий топот. "Откуда так внезапно появились здесь янычары?". — думала девушка тревожно. Она отодвинула ветку самшита: на поле, развернувшись перед крепостью, как нежданно нахлынувший горный поток, выскочило войско одишцев. "Не мерещится ли мне это?" Гванца протерла глаза.
Словно приветствуя это войско, над горой Чегола взошла луна и залила поле таким сильным светом, что Гванца смогла отчетливо различить среди коней черных, белых и каштановых.
А ущелье продолжало гудеть. Девушке казалось, что войску не будет конца. Но внезапно шум прекратился, на поле оказалось около трехсот всадников. Войском предводительствовали братья Мушни и Уча Хеция. Мушни сидел на черном скакуне, Уча — на рыжем. Они были одеты просто и красиво, отлично вооружены, и, хотя Гванца видела их всего лишь однажды, она сразу узнала братьев. "Вероятно, они направляются на Волчью поляну, к правителю… Но турки! Те, наверное, уже давно переправились через реку и теперь ждут их в засаде… Я должна остановить их!" Но только решила она выйти навстречу войску Хеция, как с противоположной стороны послышался клич, звон оружия и быстрый топот копыт.
Гванца повернулась и увидела турецкое войско. Развернувшись во всю ширину дороги, они летели навстречу одишцам, подняв мечи и выставив вперед копья. Их высокие красные шапки с белыми тюрбанами, шлемы, пестрые одежды, позолоченные мечи и копья сверкали при свете луны. Гибкие кони, закаленные в битвах, неслись вперед огромной сплошной волной. Ей почудилось, что эта грозная лавина, не останавливаясь, сметет с лица земли крохотное войско одишцев.
Но неожиданно налетевший враг не испугал грузин. Они не оставили коней, только чуть замедлили движение, чтобы Мушни смог отдать приказ своим войскам. Привстав в стременах, он своим могучим голосом приказал Уча отступить к крепости и войти в нее. Сам же возглавил пятьдесят всадников, чтобы сдержать врага.
Уча не хотел входить в крепость: отряд братьев Хеция с нетерпением ожидали на Волчьей поляне войска царевича. Каждый всадник Мушни был им нужен как воздух, как хлеб. Если Уча укроется в крепости, турки уничтожат отряд Мушни, сразу же осадят крепость и отрежут Уча от Волчьей поляны. "Спасать себя, когда, быть может, именно наши триста человек способны решить судьбу Одиши! Это же равносильно измене! Нет, уж лучше погибнуть, чем спастись такой ценой!"
Однако Уча настолько почитал своего старшего брата, так любил Мушни, что не в силах был нарушить его приказ и стал медленно отступать к крепости.
Мушни не ожидал, что турецкое войско окажется таким многочисленным. С дьявольской быстротой, с дикими кликами, ревом, свистом, хрипом летели неверные на своих конях. Когда они приблизились на расстояние полета стрелы, всадники Мушни сами ринулись им навстречу.
Стоя за самшитовым деревом, Гванца с ужасом наблюдала за открывшимся перед ней зрелищем. "Бог мой, сколько их!" Внезапно турецкое войско, подобно лавине, обрушилось на отряд грузин. Гванца закрыла глаза рукой.
Послышался лязг оружия, крики, стоны. Гванце показалось, что земля задрожала у нее под ногами.
Строители, неотрывно наблюдавшие за боем, широко распахнули перед Уча ворота, чтобы его войско успело быстро войти в крепость. Однако, когда воины Уча увидели, как турецкое войско сразу поглотило маленький отряд Мушни, они стали рваться в бой. Уча с яростным криком загонял их в крепость, с трудом сдерживаясь, чтобы не повести их в бой.
Мушни справа и слева рубил наседавших на него турок.
Гванца находилась неподалеку от того места, где бился Мушни. Вот он отрубил плечо одному турку, а ринувшемуся на него второму подставил под копье щит. Скользнув по щиту, копье пошло вниз, турок, не рассчитавший удара, потерял равновесие, шлем с него свалился. Гванца успела заметить, как Мушни рукояткой меча ударил по гладко выбритой, сверкающей от пота голове неверного. Увидела она также, как голова турка окрасилась кровью и громадное тело его рухнуло на землю, под ноги коня.
Мушни старался с боем отступить к крепостным воротам. Голос его не доходил до Уча, и он кричал своим воинам: окликните Уча, чего он медлит, пусть входит в крепость!..
А турки все шли и шли. У Мушни осталось всего несколько всадников, когда он оказался примерно в сорока шагах от крепости.
По мере того, как Мушни отступал, Гванца, не выходя из леса, безотчетно следовала за ним. Она видела, как Мушни отпустил поводья: его конь сам чувствовал, когда нужно вырваться вперед, когда броситься в сторону, отступить назад, стать на дыбы и тем самым придать больше силы и стремительности ударам меча Мушни.
— Скорее, Мушни!.. Бей, Мушни!.. — шептала про себя Гванца, не спуская глаз с воина. Она споткнулась о корень, упала, поднялась, но боли не почувствовала.
— Боже, сохрани Мушни! Боже, помоги Мушни!
Уча, наконец, загнал часть своих всадников в крепость, а сам пришпорил коня и кинулся в бой, чтобы помочь брату.
Мушни бился один с тремя турками. Он с трудом отбивался от них, отступая назад, будто ослабев, а на деле, чтобы раззадорить их. Турки нападали на него все смелее, а Мушни только того и ждал: он встал в стременах и поднял коня на дыбы, чтобы тот своей грудью укрыл его от мечей врагов. В тот же миг его меч вонзился в живот подвернувшегося турка.
— Один!..
Мушни уже кинулся на второго турка, когда совсем близко от себя увидел Уча. Тот пытался соскочить со своего раненого коня, чтобы не "попасть ему под ноги, но в этот момент к нему сзади подскакал огромный верзила-турок с растрепанной бородой. Сверкнула его кривая, как серп, острая сабля. Мушни наклонился к турку всем телом и отразил удар. Сабля верзилы зазвенела, взлетела на воздух и, когда Уча соскочил с коня, со свистом упала к его ногам. Уча сразу же схватил саблю и хотел было повернуться, но верзила с неожиданным проворством прыгнул ему на спину и подмял под себя.
Пораженный Мушни помедлил, его поднятый меч как бы застыл на весу, и этого мига оказалось достаточным, чтобы враг вонзил ему копье под левую лопатку.
Гванца вскрикнула. Турок хотел вторично ударить дрогнувшего Мушни, но тот в бешенстве повернулся, и его острый меч срезал турку лицо. Конь сразу почувствовал, что хозяин ранен, и бросился вперед, чтобы вынести его с поля битвы. Мушни же глухо застонал, закачался и свесился с седла. Одно лишь успел он сделать: чтобы конь не понес его, он выпростал ноги из стремян, скользнул вниз и упал на землю у подножия того пригорка, где пряталась Гванца.
Скакун остановился и заржал.