Страница 138 из 148
Первой из аудитории вышла Мими. Она так высокомерно посмотрела на столпившихся у дверей и так прищурила глаза, что все сразу поняли: пятерка! Но на ее лице нельзя было прочесть радости и удовлетворения. Нет, оно выражало лишь гордость — "Знай наших! Иначе и быть не могло!"
Мими забросали вопросами:
— Какой вам попался билет?
— На все вопросы в билете надо отвечать?
— Сколько дают времени на обдумывание?
— Что вы так волнуетесь? Чепуха! — небрежно пробормотала Мими, окинув всех меланхолическим взглядом, но все же не сдержалась и хвастливо добавила:
— Спрашивают строго, но физику-то я знаю отлично!
Тут с резким скрипом открылась дверь. Из аудитории вышла Мзия. На ней лица не было: зрачки расширились, она задыхалась…
Все расступились. Никто не рискнул задать ей вопрос.
— О-о-о, дорогая, все это пустяки! — Мими взяла ее под руку, подвела к окну и принялась обмахивать своим китайским веером. — Я никогда не принимаю неприятностей близко к сердцу. Зачем? Для чего мне расстраивать свои нервы? Лучше бы мне, а не тебе снизили оценку, милочка… Я ведь поступаю на медицинский только ради Зигмунда. Мое влечение — сцена, огни рампы, аплодисменты, цветы, поклонники! Вот это жизнь! В прошлом году я сдавала в театральный институт, но срезалась… Скажи, разве из меня не выйдет хорошей актрисы? И разве плохая актриса не лучше плохого врача? Фи! Каким же я буду врачом, если от одного вида больного меня передергивает? Все же, что тебе поставили, милочка?
— Четверку.
— Ты счастливица! Поступай на искусствоведческий или иностранный. Разве женское дело быть врачом? Кровь, гной, дизентерия, фи… фи!
Мзия не слышала болтовни Мими. "Наверное, он ждет меня на улице", — думала она со страхом.
— Ты не слушаешь меня, Мзия? — Мими взяла ее за руку и заглянула в глаза. — Да, Ладо ждет тебя на улице. — Мими с восторгом смотрела на Мзию и тараторила — Бог мой, какая ты красотка!.. Послушай меня, сегодня же возьми свои документы и сдай их в институт иностранных языков. Поступай на факультет французского языка. Это язык Стендаля и Флобера, милочка!
Выйдя из института, Мзия с трудом пробилась сквозь толпу, собравшуюся у дверей, огляделась по сторонам. Ладо нигде не было видно. Она сама не знала, радует это ее или огорчает. Смешавшись с толпой, Мзия пошла по улице. Она чувствовала какую-то неловкость — ей казалось, что вся улица знает о ее четверке, что все смотрят ей вслед. Не прошла она и десяти шагов, как кто-то схватил ее за руку выше локтя. Мзия не смутилась и не оглянулась. У нее просто не хватало сил для сопротивления.
Ладо не видел ее глаз, но чувствовал, что в них было уже знакомое ему презрение.
Несколько минут они шли молча.
— Что случилось? — наконец спросил Ладо.
— Я срезалась.
— Тебя срезал Цагарели? — изумился Ладо.
— Нет.
Он крепко сжал руки Мзии.
— Расскажи мне, что случилось? — глухим голосом спросил Ладо.
— Я отвечала другому.
— Почему другому?
— Не хотела обманывать себя, — проговорила Мзия, чувствуя, что у нее заплетается язык. — Я хотела получить ту оценку, которую заслуживаю, а не чужую… Присвоить чужую пятерку — свинство!
Лицо Ладо залила краска.
— Я могла… если бы я занималась… то получила бы пятерку!..
— Я хотел тебе добра.
— Нет, вы думали не обо мне… Вы хотели, чтобы я чувствовала себя обязанной вам.
— Как ты смеешь? — Ладо повернул Мзию лицом к себе и остановился.
Мзия ощутила боль в руке, но смело глянула в глаза Ладо.
— Я была о вас лучшего мнения!
Сказав это, она вырвала руку и скрылась в толпе.
Ладо оглянулся — не видел ли кто-нибудь эту сцену? Но знакомых он не заметил. Мимо вяло шли разомлевшие от жары люди, проплывали бледные, потные лица. Ладо казалось, что все они насмешливо улыбаются и гримасничают. Ворот душил его. Но не от жары сперло ему дыхание, а от злости.
Вдруг все прохожие бросились к стене дома — по улице двигалась машина с водяной цистерной — струи воды с шорохом падали на асфальт. Брызги усыпали костюм Ладо темными пятнами, но он не обратил на это внимания. По мокрому, блестевшему от воды тротуару снова заторопились прохожие. Вместе с ними шел и Ладо, шел, сам не зная куда.
— Гм… какая-то паршивая деревенская девчонка, — пытался успокоить себя Ладо. — Плевать мне на ее мнение! Смешно! Чего ради я волновался, беспокоился, мечтал?.. Нет, определенно она мне нравится. "Вы хотели, чтобы я чувствовала себя обязанной". Это ведь верно! Так чего же я хочу от нее? "Свинство", так и сказала!.. — Ладо рассмеялся. — Лучшего слова и не найдешь. Правда, свинство, одному услужишь, а у другого место отнимаешь. Действительно, подзанявшись, она могла бы получить пятерку. Она не обратилась к Цагарели! Вот это девушка! Определенно она мне нравится, черт бы ее побрал!
Как хорошо, что есть такие девушки, как она, прямые, честные. Могла получить пятерку и отказалась! Как она красива и чиста!" — с восторгом думал Ладо, легко шагая по улице.
Взглянув на часы, Ладо заметил, что пора в лабораторию. Он прибавил шаг — спешил вернуться к своей работе.
Верико не находила себе покоя. Ее терзали мысли: "Что случилось с Мзией? Девочка стала угрюмой, замкнутой, сторонится матери, не смотрит на нее. Что стряслось в тот день в Коджори, чтобы ему провалиться? Мзия вернулась оттуда такой, будто ее подменили. И платье на ней то же, и лицо то же, а все-таки она ничем не походила на прежнюю Мзию".
Никогда ничего Мзия не скрывала от матери. Да и как могла она утаить что-нибудь от Верико, если той было достаточно одного взгляда, чтобы, как в зеркале, прочитать на лице дочери все ее мысли и думы, все радости и печали? Но с того проклятого дня зеркало словно помутнело — сердце Мзии закрылось для матери.
В сотый раз Верико припоминала, в каком состоянии вернулась Мзия из поездки в Коджори. В тот день Верико сидела в тени дерева и, ожидая дочь, глядела на дорогу. Едва только она показалась из-за поворота, мать сразу заметила, что Мзия испугана и взволнована. На ходу она то и дело оглядывалась по сторонам, словно боясь кого-то встретить, нервно оправляла платье и волосы. Войдя в калитку и заметив мать, Мзия мгновенно приняла беззаботный вид и, прыгая, пританцовывая, подбежала к Верико. "Как хорошо было, мама, если бы ты знала! Крепость верхушкой прямо в небо упирается!"
Тут она заметила, что вся выпачкалась мазутом и керосином, и расхохоталась. "Похожа я на угольщика, мама?" — спросила девушка с беззаботным видом. Действительно, ее лицо, руки, платье, ноги — все было покрыто мазутом и пылью, угольщик, да и только.
Мзия настолько измучилась, что сама не понимала, как еще держится на ногах. В ответ на испуганный взгляд матери она объяснила, что легковая машина испортилась, пришлось пересесть в кузов грузовика, где стояли бочки из-под мазута.
Мзия умылась, переоделась, но, посмотрев в зеркало, увидела свое неестественно бледное лицо, печальные, покрасневшие глаза. Она поняла, что мать не обманешь, и перестала притворяться. Мзия ничего не ела весь день. Войдя в свою комнату, она, не раздеваясь, повалилась на кровать. С замиранием сердца она ждала, что вот-вот откроется дверь, войдет мать и посыплются вопросы. И вот это случилось: в дверях появилась Верико… Но удивительно, до чего просто кончилось все, чего Мзия так боялась.
— Мама, прошу тебя, ни о чем не спрашивай! — взмолилась она, когда мать вошла в комнату.
— Хорошо, доченька.
— Если придет Чхетиани… — У Мзии сорвался голос, и она повернулась лицом к стене. — Он больше никогда не должен приходить к нам, мама!
— Что случилось, Мзия, скажи мне!
— Мама, я ведь просила…
Верико покорно вышла и тихо притворила за собой дверь.
Мзия осталась одна. Она не жалела, что так обошлась с матерью. В чем-то и Верико была виновата, но в чем именно, Мзия не могла еще полностью разобраться. Тысячи мыслей роились у нее в голове. Но она была так утомлена, так разбита, что вскоре заснула.