Страница 112 из 148
Гайоз хорошо знал и дом и усадьбу Карамана. О, если бы только у него хватило денег! Да где там! И он сказал с тоской в голосе:
— Да разве у меня хватит денег для покупки такого дома?
Но Коста перебил его:
— Если у тебя нет денег, то у кого же они есть?
— Сколько просишь? — прямо спросил Гайоз.
— Если сейчас выложишь деньги, за десять тысяч отдам, — холодно ответил Караман давно приготовленной фразой. — Я дом продаю, бичо, а не плетеную хату. И тебе с твоим положением не подобает жить в лачуге. Теперь ваше время… У твоих родителей даже белья на теле не было, и они не знали, что такое постель…
Эти слова задели Гайоза за живое, он решил непременно купить дом Карамана, даже если бы ему пришлось заложить все свое имущество. Да, по правде сказать, и цена была сходной. Гайоз велел жене накрыть стол у очага. Коста тут же составил "купчую". Позвали соседа, прочли "купчую" вслух. Сперва подписался Караман, затем Гайоз и свидетели.
Когда встали из-за стола, пришлось считать деньги. Не хватило семисот рублей. Гайоз попросил у соседа, и тот охотно одолжил. Еще бы, такой случай, как не выручить человека!
Караман без дальних слов сунул деньги за пазуху и направился к выходу.
— Когда мне можно перебираться? — спросил Гайоз.
— Если хочешь, этой же ночью, — мрачно ответил Караман. — Вещи у меня уже связаны, а переночевать я могу у Коста.
— Зачем же ночью? — возразил Гайоз. — Мой старый дом ведь не горит.
— Как знаешь, бичо, — сказал Караман и, не попрощавшись, вышел из ворот на дорогу.
Вода сошла, туман уже не был таким непроглядным, и обрадованный Караман возвращался домой большими шагами. Он словно помолодел. Коста с трудом поспевал за ним.
"Когда перебираться? — старый конокрад зло усмехнулся. — Никогда не переберешься ты в мой дом! Я умер бы от стыда, если бы это случилось. Смотри же, Квикви-ния!"
— Что ты там ворчишь, Караман?
Тот громко рассмеялся:
— Ты что, старый осел, думаешь, я отдам свой дом этому сыну раба? Не будет этого! Не прижиться голубю в ястребином гнезде!
На развилке Караман остановился, хлопнул Коста по плечу ладонью:
— Ну хватит, ступай… Смотри не угоди в канаву. До темноты приготовься. Бери с собой только ручную кладь — самое необходимое. Ночью придешь ко мне. Лошадь привяжи под мостом в зарослях ясеня… Все!..
К ночи снова поднялся ветер, но туч не разогнал. Черные и тяжелые, они опустились еще ниже к земле, цеплялись за верхушки деревьев, стлались по склонам гор. Казалось, небо раздулось, словно гигантский бурдюк.
Встретились во дворе Карамана. От духанщика несло водкой.
— Ты выпил, бичо? — строго спросил Караман. — Успел бы и потом нализаться.
Затянутый в архалук, в темноте он казался еще более сухим и широкоплечим. Снял с Коста маленький хурджин, перекинул его на руку, похвалил:
— Молодец! Когда идешь на "дело", лишний золотник груза погубить может. Ну, ступай в дом, а я лошадь поймаю…
Перепрыгнув через забор, Караман обнажил кинжал и с остервенением стал рубить виноградные лозы. Сталь свистела на ветру, лозы летели направо и налево. Покончив с виноградником, он схватил топор и стал рубить мандариновые и лимонные деревья, пока в саду не осталось ни одного дерева. Затем выпрямился, отер пот с лица рукавом, огляделся… Все! Вернувшись на двор, он быстрым шагом направился к стоявшей под навесом лошади и тихо позвал ее:
— Джогориа! — Лошадь приблизилась. — Коста, давай сюда седло! — Он повел лошадь к балкону, но духанщик не отзывался.
— Коста! — раздраженно крикнул Караман в темноту. — Слышишь, давай седло!.. Куда же девался этот сукин сын?
Караман отпустил лошадь, вошел в дом. Коста лежал на тахте в передней комнате и спал, положив голову на хурджин.
— Ах ты, ублюдок! — мысленно выругался Караман. — Да и может ли торговец быть настоящим мужчиной? — Он хотел поднять духанщика пинком ноги, но передумал: "Нет, для меня он лишнее бремя. С таким на серьезное дело нельзя идти. А ну его к черту!" — Он склонился над спящим, осторожно вытащил хурджин и положил под голову Коста подушку.
Стараясь не шуметь, Караман надел на себя оружие, накинул бурку, подхватил приготовленный ранее узел, перекрестился и неслышно, по-воровски, покинул дом. Во дворе оседлал коня, приторочил вещи, проверил — надежно ли. Огляделся. Кажется, все. Взял коня под уздцы, вывел на середину двора и тут его оставил. Затем кинулся под лестницу, нашарил там большую бутыль с керосином и обежал с ней вокруг дома… Бежал и плескал на стены. Бросив бутыль, чиркнул спичку и вскочил в седло.
— Лети, Джогориа! — шепнул он коню и пригнулся к гриве.
Жеребец с места взял в карьер и, как камень, пущенный из пращи, перелетел забор и скрылся во мраке.
Огонь сразу охватил дом. Яростный ветер помогал огню.
В деревне сразу же заметили огонь. Люди со всех сторон бросились к дому Карамана, перескакивали через заборы, вбегали в ворота.
— Воды! Воды!
Зазвенели кувшины и ведра. Но скоро стало ясно, что дом не спасти.
Одним из первых прибежали Гайоз и его жена. Женщина стала вопить. Гайоз мрачно, глухо проговорил:
— Одурачил нас, проклятый! Кто видел добро от этого чертова выродка?!
Люди пожимали плечами, не понимая, почему Гайоз и его жена убиваются по дому Карамана.
Со всех сторон сыпались вопросы:
— Да вам-то что?
— Почему кричишь, женщина?! Или жалко тебе этого разбойника?
И тогда Гайоз рассказал людям о покупке дома.
Вдруг из бушующего огня донесся отчаянный вопль:
— Помогите!
— Это Караман! Караман! — закричали вокруг.
Живой факел, размахивая горящими руками, с хриплым криком бросился к лестнице, но не пробежал и половины пути, как был придавлен рухнувшим потолком.
Никто не сомневался, что в огне погиб Караман, однако никто не жалел его.
— Догнали грехи несчастного!
— Сколько зла принес людям, а от своей судьбы не ушел…
Вскоре огонь перекинулся на кукурузник, затем на курятник и кухню.
Вдруг в толпе закричали:
— Горит контора правления!
— Амбары горят!
Народ хлынул к правлению колхоза.
…Когда охваченный пламенем родной дом остался позади, Караман погнал жеребца напрямик к реке. Там он привязал его в зарослях, а сам бросился к правлению колхоза. Увидев бежавших на пожар колхозников и колхозниц, он спрятался за дерево. Со всех сторон неслись крики:
— У Карамана огонь!
"Я вам покажу огонь!" — злобно шептал Караман.
Перепрыгнув через чей-то забор, он огородами беспрепятственно добрался до здания правления колхоза. Тут же были расположены и общественные амбары. Выхватив из кармана бутылку с керосином, он плеснул в одном месте, в другом, третьем…
Сторож до того был увлечен пожаром и с таким интересом смотрел на пылающую усадьбу Карамана, что совершенно не слышал, что делается у него за спиной, во дворе правления. Оглянулся он лишь тогда, когда вспыхнули амбары.
— Караман, я узнал тебя! Это ты поджег! — закричал сторож и бросился к поджигателю.
Караман, быстро обернувшись на крик, два раза выстрелил из карабина. У него был обычай — если убитый падал лицом вниз, переворачивать его: пусть, прежде чем испустит дух, взглянет на бога. Не изменил он этому обычаю и теперь. Перевернув сторожа лицом кверху, он сказал с усмешкой:
— Зачем же дал ты убить себя, Баграт?
На дороге послышался цокот копыт. "Милиция", — догадался старый разбойник. Бежать сейчас было опасно, и Караман тихонько присел в темноте под плетнем.
— Стреляли здесь!
Караман узнал голос начальника милиции.
Районный центр находился в трех километрах от деревни. "Уже успели прискакать… Долго же я копался… Не надо было переворачивать убитого. Теперь бы у реки уже был…"
Когда Караман выстрелил в сторожа, милиционеры уже скакали по деревне. Три конника обошли двор правления с тыльной стороны, а начальник милиции с одним милиционером направился прямо к месту, где прозвучали выстрелы. На миг эти двое приостановили лошадей против того места, где притаился Караман. Он прицелился было, но отовсюду послышались крики и топот множества ног, и Караман снял палец с курка карабина. Укрывшись буркой, он решил выжидать, благо ночь темная. Отблески от горящих амбаров делали темноту в десятке шагов почти непроницаемой.