Страница 29 из 48
Это странно интересно слушать. Несмотря на то, что пиздец больно.
— Бедренная артерия, это ж можно кровью истечь. Так быстро меня нашли?
— Друзья твои быстро тебя нашли, благодаря им успели. А благодаря невесте твоей ты очнулся. Крови она тебе отдала столько, что мы тебе и сердечный ритм и давление восстановили. Полная совместимость, тебе очень повезло, парень.
Стоп. Что?
Если под «друзьями» я ещё могу кого-то представить. Ну примерно понимаю, кто мог меня там найти и представиться так. То невеста… она бредит и перепутала меня с другим пациентом?
— Какая невеста? — спрашиваю тупо.
— А у тебя их что, несколько? Или с памятью всё-таки проблемы? Аня твоя, с глазами такими яркими. Твоя же?
Пялюсь в стену и киваю, ахуевая от происходящего.
Аня. С глазами…
Моя? Вообще-то нет. Киваю только потому что понимаю, о ком речь идёт.
И у меня в голове вообще ни черта не укладывается. Она мне кровь свою отдала? После того как я полез к ней, а она в слезах убежала? Просто взяла и отдала кровь? Блядь.
У меня ощущение, что я на пять лет, а не дней, выпал. Не могу ни черта понять вообще.
Медсестра вводит лекарство в катетер и выходит из палаты, а я продолжаю пялить в стену и пытаться понять что именно произошло.
Меня нашли пацаны, судя по всему. Вызвали скорую. А когда поняли, что сдохну, Аня согласилась дать мне кровь?
И почему медсестра называет ее моей невестой?
Что вообще происходит?!
Я не знаю, сколько так лежу. Я даже не знаю, сколько времени. Противный писк на мониторе раздражает уже каждую клетку, желание оторвать все эти присоски растет немыслимо.
Я в сотый раз пытаюсь переварить все сказанное этой медсестрой, как дверь снова хлопает и заходит… Она.
Залетает бордо, а потом видит меня и тормозит у двери, прижимая к груди руки.
Как два идиота просто смотрим друг на друга, не зная, с чего начать.
Это у меня последнее воспоминание с ней — как я не сдержался и полез целоваться, а она оттолкнула и убежала в слезах. А вот у нее, кажется, дохера всего произошло.
— Сюда, вроде как, нельзя, — завершаю минуту тишины, потому что она бесит ещё хуже орущего монитора и хлопающей двери.
— А мне можно, — отмирает Аня, задирает подбородок и проходит ко мне. У меня все жилы напрягаются от этого, даже больно сильнее становится. Реакция на неё молниеносная, я вообще не могу быть расслабленным. — Я тут апельсины… но их сюда точно нельзя, я у медсестры оставила, а ещё бананы, я не знаю, что ты любишь…
«Тебя», — вертится на языке, но так и не решаюсь сказать.
Она усаживается рядом, судя по всему, сюда её действительно пускали. Стул стоит в углу реанимации, но она со знанием дела берет его и тащит ближе ко мне. Я не знаю, каким образом она пробила себе проход в реанимацию, но это что-то очень удивительное.
И мы молчим. Неловкое молчание длинною, кажется, в вечность. Хочется, чтобы Аня это чем-то прервала, но она молчит. А что мне сказать, я представления не имею. Объясниться за поцелуй? А стоит сейчас? Вдруг это начнет новую войну? Аня, кажется, сейчас настроена довольно мирно.
— Так… — решаюсь начать. Пусть заговорит, пусть тараторит без остановки часы напролет, я внезапно понял, что жить без этого не могу. — Я теперь тоже инопланетянин?
Она густо краснеет, видимо, не ожидала, что мне поведали историю о прекрасной спасительнице с яркими глазами. А потом немного хихикает. И от этой улыбки я понимаю, что точно выберусь отсюда в скором времени. Заживёт все, только пусть она улыбается.
Чувствую себя каким-то ванильным идиотом, но оно все так непроизвольно происходит, что даже смешно.
— Не на сто процентов, — снова хихикает.
— И давно мы обручились? — добиваю вопросом, и она краснеет сильнее прежнего, резко опуская глаза. — Она сказала что кровью со мной невеста поделилась. Я не знаю, что случилось, пока я был без сознания, но вроде раньше невесты не было у меня.
— Мне пришлось немного приврать, чтобы меня к тебе пускали. Тут медсестра очень хорошая, вот я и…
Соврала медперсоналу, чтобы попасть ко мне? С ума сойти…
Мы снова молчим. Разговор вообще не клеится. Головная боль проходит, видимо, лекарство начинает действовать, и от этого мне ещё сильнее хочется Аню разговорить.
Собраться с духом сейчас как никогда просто. Кажется, дух — это единственное, что мне не отбили.
— Спасибо, Аня, — говорю негромко, и Аня застывает так, словно на нее ведро воды вылили. И наконец-то смотрит мне в глаза.
— За что?
За что? Ты знаешь, за что. За то, что простила мне тот поцелуй. За то, что спасла. За то, что приходила ко мне, смогла прорваться в реанимацию. За то, что сейчас пришла и не даёшь мне чувствовать уже привычную пустоту. Даже за апельсины.
Вслух не говорю, но Аня сама все понимает. Она кивает мне с улыбкой, а потом кладет ладонь на мою руку, сжимая пальцы.
Ровно в этот момент дверь снова жутко хлопает. Мы оборачиваемся на звук, но руку Аня не убирает. Мои же руки к резким движениям пока не готовы.
— Какие вы милые, — говорит сходу та же медсестра. — На свадьбу пригласите?
Аня теряется сразу, видимо, при мне врать на эту тему ей не очень комфортно. Но раз начали, надо до конца бить, иначе правда вскроется.
— Конечно, — отвечаю, успокаивая мелкую. Она наверняка думала что раскрою все карты. — Придем с приглашением лично сюда. Только немного очухаюсь.
— Ниче-ниче, с такой заботливой быстро очухаешься. Анечка, оставишь нас минут на двадцать? Перевязки сделать надо.
— Конечно! — она кивает и убегает сразу же, бормоча, что будет ждать в коридоре. Мне пиздец как хочется схватить ее пальцы и не отпускать, но повреждённая рука сделать этого не даёт. Бля, обеих рук лишился…
— С ней хоть ожил, — хмыкает медсестра, начиная с плеча, — сразу видно, любишь.
— Сильно видно? — спрашиваю, как идиот. Эти больничные стены доламывают и мои почти разрушенные.
— Не видно разве что слепому.
Я не решаюсь проматериться вслух, потому что негодовать из-за того, что видно любовь к своей невесте — странно. Но внутри ураган бушует. Я настолько разучился скрываться?
Минут двадцать, как и говорила, она делает мне перевязки, попутно что-то рассказывая, что я вообще не слушаю. Все мои мысли, как и весь я там, за дверью, где сидит Аня. Она обещала ждать, и я уверен, что ждёт.
— Невеста, заходи, — уходит и зовёт ее из коридора. Это пиздец как неловко для нас обоих. Думаю, пока я трупом валялся, ей было проще легенду поддерживать. Но спалить я ее сейчас не могу. Хотя и понимаю, что никто уже не выгонит её и выговор не выпишет. Ну просто… не могу. — Ему пить надо, по глотку раз в две минуты. Справитесь?
Киваю. С водой чё не справиться?
А потому что руки, блядь, не рабочие! Сука, я в пятый раз забываю об этом. Одна в гипс закована, вторая порезана и не поднимается даже. Чувствую себя немощным. Еще и подняться не могу…
Мы остановились с Аней на «спасибо». После него и слов медсестры опять неловкое молчание. Оно меня раздражает, что удивляет даже самого себя.
— Расскажи, — прошу её, — чё было?
— Сначала воды, — тянется к стакану, поднимает мне голову одной рукой и даёт отпить глоток. Блядь… С одной стороны меня током от её касаний и заботы шибет, с другой же меня раздражает эта слабость. Я не хочу быть слабым. Тем более перед ней. Да и вообще… — Что тебе рассказать?
— Всё. Вообще всё.
И она реально все рассказывает. Как сидели во дворе и Яр услышал, как пацаны все спасать меня побежали, потом больницу, ментовку, о том что кровь свою отдала. И что ходила ко мне каждый день, книжки читала. Даже рассказала, как была у мамы, когда ей позвонили и рассказали, что я очнулся. Сказала, что вещи мои у неё и что из клуба звонили, а эта храбрая мелочь отбила мне место работы, рассказав, что я в больнице.
И я ровно в эту секунду понимаю, что у меня не было ни единого шанса в нее не влюбиться.
А ещё понимаю, что я, походу, больше не один.