Страница 22 из 24
– Присаживайся поудобнее, – поймав взгляд Егора, проговорил Пронько. – Когда собираешь партийный актив, то приходится соответствовать…
– Как сказал один умный человек (не помню, правда, кто), «статую красит вид, а человека – его деяния».
– Правильные слова, Егор! Только в обычные дни у меня всё по-фронтовому.
– А что, у нас уже война? – глядя по сторонам, иронично проговорил Сомов.
– Война – не война, а порох нужно держать сухим.
– Ну, не знаю, не знаю…
– А что тут знать. Как говорится, «хочешь мира – готовься к войне».
– Серёга, ты меня пугаешь своей воинственностью.
– Да это я так, к слову. Не принимай близко к сердцу.
– Да я и не принимаю, просто война ассоциируется у меня с ужасами и нравственной извращённостью, отрицанием истины и гуманности, – глядя куда-то в угол комнаты, проговорил Сомов, стараясь не только рассмотреть всё то, что его окружало, но и удобно разместиться в небольшом кресле, в котором ему было некомфортно сидеть.
Разглядывая всё вокруг, он заметил, что достопримечательностей в комнате было немного: шифоньер для одежды, два рабочих стола, шесть стульев, две тумбочки, пара небольших кресел, телефон и узенький настенный шкаф с небольшим набором книг, состоящий из четырёх полочек. На верхней полке стоял небольшой бюст какого-то мужчины в профиль влево. На столах лежали кипы разных бумаг, похожие на какие-то документы. Рядом с ними лежали газеты, журналы и другая печатная продукция. Справа, в углу, прямо на полу, лежали в несколько рядов пачки с какой-то литературой. В ярком свете от лампочки он обратил внимание на плакат, на котором была изображена фотография первого президента Украины Кравчука с крупной надписью «Кравчук – это мир!»
– Не могу понять, кто это… – глядя на бюст, проговорил Сомов.
– Степан Бандера!
– Бандера?! – удивлённо проговорил Егор. – Но он же…
– Каждая историческая эпоха, Егор, рождает своих героев. История Украины в этом плане показательна. У нас никогда не было ни королей, ни монархов, ни царей, зато были, есть и будут свои герои, которых выбирает не только время, но и народ.
– Понятно.
Сомов не стал больше развивать разговор на эту тему, дабы не показывать свою неосведомлённость в этом вопросе.
– А это, насколько я знаю, главный идеолог Украины? – глядя на плакат, спросил Сомов.
– Был главным, да весь вышел.
– А что так?
– Ирония заключается в том, что когда, как снег на голову, свалилась независимость, то оказалось, что никакой вдумчивой стратегии и плана действий у «отца нации» нет. Одно прожектёрство!
– А мне казалось, что он хорошо ориентировался в этом деле.
– «Ориентировался», как ты говоришь, может, он и хорошо, только выборы проиграл. А как ты думаешь, почему?
– Не знаю, – глядя на Пронько, чистосердечно признался Егор. – У меня не столь острый ум, чтобы упражняться в рассуждениях на такие политические темы.
– А я тебе скажу: потому что он ни нашим, ни вашим – вот такой он человек. В подтверждение моих слов, – продолжил Пронько, – расскажу тебе один анекдот. Не успел приехать Леонид Макарович в одну из областей Украины, как начался дождь. Охранник ему говорит: «Леонид Макарович – зонтик!». А тот отвечает: «Ничего, ничего, я так – между капельками».
– Понятно, – улыбнувшись, проговорил Сомов. – А что тогда портрет висит?
– Он никому не мешает. И потом – это же история. А к истории, сам знаешь, надо относиться как к сокровищнице наших деяний. Пусть висит для примера и поучения для настоящего и предостережения для будущего.
– Ясно.
На втором плакате, который был ближе к Сомову, он увидел три фотографии…
– А это основатели, можно сказать, воины нашего движения – Вячеслав Чорновил, Михаил Горынь и поэт Иван Драч.
– Не слышал.
– Услышишь ещё, какие твои годы.
– Где это они?
– В конференц-зале Киевского политехнического института на Учредительном съезде «Народного движения Украины за перестройку».
– Ясно, – глядя на Пронько, сказал Сомов. – А это что?
– А это наша символика: сине-жёлтый флаг, трезубец и гимн «Ще не вмерла Украши i слава, i воля».
– Всё серьёзно.
– Ну, а как ты хотел? Кстати, вся эта символика была утверждена на этом же съезде. Без этого никак.
– Почему?
– Ну как почему? Вещи они, можно сказать, незначительные, а идею соединяют. Двигаться вперёд без знамени и прочих символов, как ты знаешь, невозможно!
– Ну да, тут ты прав!
– Я знаю, что говорю. Поверь мне: придёт время, и украинцы будут жертвовать жизнью за них.
– Как всё у вас практично, – с некой иронией проговорил Сомов.
– Зря иронизируешь, ты не представляешь, как украинский народ соскучился по воле, по свободе! Как там, у Руставели, дай бог памяти: «Преступно промедленье, если путь великий ждёт». Так, кажется? И это свободу мы будем защищать…
– Так-то оно так, главное, чтобы ваши идеи не были лишены крепкого зерна жизни.
– Ты это о чём?
– Я говорю о том, что если неправильно чувствовать время, то оно уносит течением всё то, чем ты обладаешь.
– Не унесёт, Егор, не унесёт, ты не представляешь, как будет сильна Украина!
– Почему не представляю, представляю!
– Это хорошо, что представляешь! Знаешь, что мне в тебе нравится? – глядя на Сомова, проговорил Пронько.
– Любопытно!
– То, что ты честный и порядочный человек. Насколько я тебя знаю, ты жил и живёшь так, чтобы были не запятнаны не только руки, но и глаза.
– Да брось ты.
– Нет, нет, признаюсь тебе честно: иногда мне тебя не хватало, чтобы вот так сесть и поговорить обо всём; какая-то хорошая энергия от тебя.
– Я тоже рад, что мы встретились. Жаль, конечно, что судьба нас вот так тряханула. Хотя судьба нередко поступает разумно.
– Кто её знает, где она разумно поступает, где нет. Пока я усвоил для себя только один урок: пока своим лбом стену не прошибёшь, ничего в жизни не достигнешь.
– Да, тут ты прав. Ничего больше не могу сказать насчёт судьбы.
– Ты извини, что выдернул тебя, – глядя на Сомова, проговорил Пронько.
– Да брось ты, ну какие могут быть тут извинения. Мне тоже хочется пообщаться. С этим переездом, знаешь, всё так завертелось, закрутилось, что некогда сесть и подумать о жизни. По сей день голова кругом.
– Да, в этом ты прав, Егор. А всё потому, что не хлебом единым жив человек. Иногда нужно предаваться и радостям жизни, а проще говоря – наслаждениям!
– Это точно. Главное, чтобы эти наслаждения не вытеснили наш разум.
– Не вытеснят, не бойся.
– А я и не боюсь, чего мне бояться.
– Вот и я про то же, – глядя на Сомова, весело проговорил Пронько. И тут же продолжил, давая простор своим радостным чувствам: – В этом году нашему движению будет пять лет! Вот готовимся отпраздновать маленький юбилей.
– Пять лет – детский возраст!
– В политике, Егор, год идёт за два, не меньше, а то и больше, – проговорил Пронько, передавая свою мысль так, как он сам её понимал. И, помолчав несколько секунд, тут же спросил: – Что будешь: чай, кофе?
– Кофе!
Через пару минут в комнате запахло свежезаваренным кофе.
Поблагодарив и взяв чашку с горячим напитком, Сомов тут же сделал несколько небольших глотков.
– Какой крепкий, насыщенный вкус!
– Не крепче арабики.
– Согласен.
– Пока ты пьёшь кофе, – глядя на Сомова, проговорил Сергей, – мне нужно сделать пару звонков, а потом я предлагаю отметить нашу встречу. Как ты к этому относишься?
– Ну, не знаю… А надо?
– Надо, конечно, надо, Егор! Я чувствую непреодолимое желание выпить с тобой и поговорить по душам, а то у меня последнее время такой конфликт, что не дай Господь…
– Конфликт?
– Да не человеческий, не переживай, У меня, скажу тебе по секрету, конфликт души и тела. Только водочкой и мирю их, окаянных.
– Понятно, – улыбнувшись, проговорил Сомов.
– Ты как относишься к немецкой кухне?
– Да нормально. А что?