Пест-серебрушка

— Посему слово дано, и с тебя спрос, Пест из роду Среднего! Пойдешь ли ты в град Вивек в мажью академию учиться магом быть? — подчеркнуто торжественно спросил староста отрока.

— Что хочешь за то? — спросил новоявленный мальчик-ведун.

— За то, что мы всем миром деньгу немалую на то собираем, быть тебе магом наместным среди вольных сел Ведичей, Куприян и Дорожичей!

— Что даешь за то?

— А что попросишь ты за дело это?

Пест замолчал секунд на десять и перевел взгляд со старосты на Акилуру.

— За то хочу я ответ. Как Акилура в селе нашем появилась!

Мужики из Ведичей переглянулись, и староста взял слово.

— Быть по сему! Торг?

— Торг! — ответил староста и встал. К нему подошел Пест. Они оба плюнули на руки и пожали их.

— Бабы с дому выйдите да детвору из-под окон гоните! — скомандовал староста. Женщины, не проронив ни слова, вышли из дома. Только сейчас взглянув в окно Пест заметил лицо Литы, которое подпрыгивало. Лита была еще маленького роста, и ей было не видно в окно, что происходит в доме.

— Главы родовы, что тут сидят, знают слово то, а другим знать не надобно! Вышло так семь колен назад, что оборвался род ведунов в селе нашем, — начал староста рассказ. — Испокон веков в селе нашем ведуны да ведуньи жили и село наше да соседние от напасти берегли. Как крайний ведун единому душу отдал, уж и не помнит никто, но то, что не по своей воле — храним мы знание свято. В следующий год напасть за напастью шла и люд в селе выкосило. С пяти десятков дворов печь дымила только в двадцати. Собрали мы тогда выкуп из того, что могли. Весь инструмент да припас, что могли на торжище повезли. Не обошлось и без дани детворой. Тут уж грех таить, ибо то слово о нашем селе. На торжище, распродав все, начали искать мы ведуна себе, а на худой конец знахарку — травницу какую. Отвернулся тогда от нас единый и уж ни с чем воротиться собрались, да привезли на торжище ведьму злую! До того она народ мучила, до того губила! На костре посреди торжища спалить решили! Вот на том костре и увидал староста тогдашний ту ведьму. Ведьма взмолилась и старосте давай в верности клясться. Туго старосте было в то время. Сам понимать должон. На торжище он и свое дите привез. Нечем кормить его было. Голову землицей, значится, он посыпал и выкупил ту ведьму. Все деньги, что были, отдал да троих дворовых ребетёнков. Ведьма же даром своим поклялась, что село и соседей оберегать будет и род примет Ведичей. Ни прямо, ни духом, ни словом во вред роду своему не сделает и покою ей не будет, пока себе смену не взрастит.

Староста умолк и взглянул на Акилуру. Та кивнула ему в ответ.

— Ведьму ту, что на крови клялась, звали Акилура. — Староста смотрел прямо в расширившиеся глаза Песта. — Так и живет она в селе нашем уж семь колен.

— Ты, Пестушка, внимательно посмотри на меня! Моя сторона темная. — Акилура нагнулась вперед, и Пест увидел в ее глазах черные провалы вместо белых буркал. — Не была я ведуньей никогда. Ведьма я, Пестушка. Нагуляла я по молодости так, что до сих пор аукается. Сколько раз за мной смерть костлявая приходила, а не забрала. Каждый раз меня, писаную красавицу, корежило! На пятом колене я и рада была, чтоб забрала меня костлявая, а клятва не давала! Пять сотен лет или семь колен тутошних я долг живота роду старосты отдаю, а конца и края не видать. На роду написано той клятвой мне, что пока наследника не воспитаю, не видать мне той стороны.

— Вот таков сказ про Акилуру нашу! — вздохнув, сказал староста и уперся взглядом в Песта. — Понравился ответ тебе аль нет, но уговор есть уговор! Теперь ты слово свое держи да даром поклянись, что сюда вернешься, а то уж пора баб звать, чтобы стол накрывали!

— Быть тому! Я свое слово держу! — серьезно ответил Пест. Он начал ритмично стучать пяткой по полу. Ритм стука держался ровно, но постепенно звук становился все сильнее. В доме словно наступили сумерки, несмотря на десяток масляных ламп. — Я, Пест из роду Среднего, что из Подова взрос, да селом Ведичей названный! Зову я предков Ведичей в свидетели за слово мое!

Из теней в углах, под лавкой и из-за печи начали появляться размытые силуэты людей. Они молча начали окружать Песта.

— Зову я огня пламя, землицы силу, водицы ток да ветер вольный! — Пест, произнося эти слова, хмуро глядел на Акилуру, а та лишь по-доброму улыбалась. Огонь в лампах полыхнул, во время слов Песта, а крыша дома скрипнула под сильным порывом ветра.

— Я зову вас всех слово мое слушать да спросить с меня, коли не выполню! Слово я даю, что за ответ старосты, что дал мне он, я в академию мажью учиться пойду. Как обучение мое закончится, то сюда ворочусь, да магом наместным служить стану и от напасти беречь буду. За то три села Ведичей, Дорожичей и Куприян мне деньгу немалую соберут, для уплаты обучения. Коль не выполню я слова того, то вам наказываю с меня спросить за слово то!

Полыхнул огонь в масляных лампах, завыл ветер на улице, забурлила вода в бурдюке женщин, и весь дом словно дрогнул. А размытые фигуры, окружившие Песта, хором прошептали: «Слово взяли!» Пламя вернулось в лампы, ветер утих, а размытые фигуры начали расходиться по теням.

— Коли клятву ты свою дал, то вот тебе моя доля! — Акилура поднялась и высыпала из тряпки на стол двадцать семь золотых монет.

— А сие наша доля! — сказал староста Ведичей и выложил на стол семь золотых монет.

— Не серчай уж, Пестушка, что не золотом деньгу даем, но не было у купчин восточных злата. Посему серебром мы деньгу собрали! — произнес поднявшийся кузнец Дорожичей. Он положил на стол холщовый мешочек, звякнувший монетами. — Три десятка серебрушек государевой чеканки, что за три золотых в Ультаке сменять можно. Знамо, что много не собрали, но ты не думай плохого чего. В довесок мы сапоги даем, что у купчин восточных сменяли.

Кузнец поставил на стол сапоги из кожи, похожей на кризу. Размер даже с первого взгляда был Песту велик.

— Сие сапоги заморские. Подошва грубая, но гнется, а кожа зело прочная. Обещался купец, что сносу им не будет. Еще купчина тот, как узнал, что магу наместному на учебу всем миром деньгу немалую собираем, так и дал нам наказ тебе сей медальон отдать. — Кузнец выложил на стол медный медальон на шнурке. — Слово с ним он такое дал: «Ежели помощь нужна в Вивеке будет аль нужда какая ходу не даст другого, то сей медальон градному старшому отдай. Если помочь не сможет он, то хоть слово мудрое говорить будет!»

— Добре? — спросил староста мужиков.