Страница 6 из 98
Конечно, есть всякого рода иные болезни — от сумеречной ангины (и не надо смеяться, там правда очень холодно!) и до постзаклинательной депрессии (связана с резким перепадом магической энергии у Иного). И еще есть обычные, человеческие болезни, которые он тоже лечил. Но все-таки целителю второго уровня в нашем офисе не так уж и много работы. А по доброй воле врачей навещают редко.
— Извини, пойду я, девочку навещу, — сказал я, вставая. — Спасибо за чай… Так что, можно отпускать?
— Конечно, — кивнул Иван. — Если хочешь, я сам почищу ей память.
Это было дружеское предложение. Шикарное. Стирать память, да еще молоденькой девчонке, — очень стыдно. Даже ради ее же блага. Ведь, по сути, такой чисткой мы что-то убиваем в человеке.
— Спасибо, Иван, — кивнул я. — Но я, наверное, сам. Не буду перекладывать…
Он кивнул. Он тоже все понимал.
Оставив Ивана в кабинете (Или как это у врачей называется — приемная? ординаторская?), я пошел в палату.
Девочка Оля Ялова уже не спала. Сидела по-турецки на кровати и смотрела на дверь, будто ожидая, кто войдет. Выглядело это так похоже на предвидение, что я насторожился и посмотрел на ее ауру.
Нет. Увы, но нет! Человек. Ни малейшего потенциала Иной.
— Здравствуй, Оля, — сказал я, придвигая стул и садясь перед ней.
— Здравствуйте, — вежливо сказала она. Чувствовалось, что она напряжена, но старается выглядеть как можно спокойнее.
В принципе ничто не выглядит более умиротворяюще, чем юная девушка, одетая в пижаму чуть большего размера, чем требуется.
Так, повторим-ка еще раз мысленно, что ей пятнадцать лет…
— Я друг, — сказал я. — Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Через полчаса я посажу тебя в такси и отправлю домой.
— А я и не беспокоюсь, — сказала девушка, расслабляясь. Была она от силы на год старше Надюшки, но это был тот самый год, который превращает ребенка во взрослого. Ну ладно, не во взрослого. В не-ребенка.
— Ты что-нибудь помнишь о вчерашнем вечере? — спросил я.
Девушка подумала. Потом кивнула.
— Да. Я шла… — пауза была едва заметна, — в гости. И вдруг услышала… какой-то звук. Будто песня… — У нее слегка затуманились глаза. — Я пошла… там узенький переулок, с одной стороны какой-то магазин, с другой — огороженный двор… там стоял… стояла…
— Девушка? — предположил я.
Обычно оставшаяся в живых жертва вампира помнит само нападение, но совершенно не запоминает хищника. Даже пол. Это что-то вроде защитного механизма, выработанного кровососами за тысячи лет охоты на людей.
Но в случае с Олей был нюанс — вампир (вампирша, если я прав) кормился слишком долго. В таком состоянии вампиры пьянеют и плохо контролируют себя.
Девочка помедлила и кивнула:
— Да. Девушка… Лица точно не помню, худое такое, скуластое… Молодая, кажется. Волосы темные, короткие. Глаза запавшие, темные. Я к ней подошла как во сне. Она махнула рукой, и я сняла шарф. Тогда она, — Оля сглотнула, — она оказалась рядом. Как-то сразу. И…
Она молчала. Но я не останавливал, мне хотелось узнать детали. Дьявол — он в деталях, как известно.
— Она укусила меня в шею и стала пить мою кровь, — сказала Оля. — Долго. Она так подергивалась, стонала… и… — Девушка запнулась на миг. — И лапала меня за грудь. Не как парень… но еще противнее. Мы однажды на сборах с подружкой дурачились… ну, даже было немножко приятно. Я не лесби, не думайте. Мы дурачились. А тут была какая-то мерзость. Она не женщина и не мужчина. Она не человек вообще, вампир… — Девочка-девушка Оля очень серьезно посмотрела мне в глаза. — Она мертвая, да?
— Мертвая, — кивнул я. — Это такая особенная смерть… не окончательная. Не переживай, ты не превратишься в вампира.
— Доктор сказал вчера, — кивнула Оля. — А теперь вы заставите меня все забыть?
Я не стал врать. Кивнул.
— Наверное, я могла бы попросить вас оставить мне память, — задумчиво сказала Оля. — Но… но я не стану. Во-первых, вряд ли вы согласитесь. А во-вторых — я не хочу этого помнить. Я не хочу знать, что на свете есть вампиры.
— Есть еще и те, кто их ловит, — сказал я.
— Это хорошо, — кивнула девушка. — Но все равно я не хочу это помнить. Я же не могу стать одной из вас?
Я покачал головой.
— Пусть я все забуду, — решила девушка. — Пусть я буду думать, что провела время у подруги.
— Только позволь еще один вопрос, — сказал я. — Вампирша точно была одна? Не было рядом мужской особи? Вампира? Может, он и не нападал, просто стоял рядом…
Оля покачала головой.
— Спасибо, ты действительно помогла, — сказал я. — Хорошо. Теперь рассказывай, как все должно быть.
— Я ведь шла к парню, — продолжала Оля. — У нас должен был быть секс. Первый раз. Он вышел меня встречать. И встретил. И когда я пошла к вампирше, он шел следом и спрашивал, чего я, куда я иду… А потом… когда ее увидел… Она улыбнулась Олежке, и у нее клыки блеснули. Тогда он повернулся. И убежал.
У нее была какая-то потрясающая откровенность. Такую иногда встречаешь в поезде, когда напиваются в хлам совершенно незнакомые люди, сведенные на день-два вместе дорогой — и знающие, что никогда больше не увидятся. Еще так откровенны бывают люди, знающие, что жить им осталось совсем недолго.
Но, собственно говоря, так ведь оно и было. Нынешняя Оля Ялова исчезнет навсегда, ведь двенадцать часов ее жизни окажутся стерты. Появится новая Оля. Версия 1.1. Улучшенная, с вычищенными ошибками.
Я молчал. Хорошо, что девочка сказала про парня. Значит, придется…
— У него не забудьте стереть память, — продолжала девушка. — И пусть забудет, что у нас была любовь. И я тоже хочу это забыть.
— Ты не слишком сурова? — спросил я.
— Он убежал. Понимаете? Бросил меня! Отдал чудовищу!
— Оля. — Я взял ее за руку, надеясь, что жест выглядит дружеским или отеческим, а не заигрыванием. — Зов вампира, так же как его взгляд или запах, действует на любого человека, даже самого сильного. Ты не могла не прийти. Твой друг не мог не убежать. Она велела — и он убежал. Я не думаю, если честно, что это любовь всей твоей жизни, но не будь к парню слишком сурова.
Девушка подумала с минуту. Вздохнула, но, кажется, с облегчением.
— Хорошо. Тогда пусть он думает, что испугался толпы хулиганов. И я пусть тоже так думаю. Что мы убежали, но в разные стороны. Пусть ему все-таки будет стыдно, и я на него немножко обижусь. Ну, так… на неделю-другую…