Страница 14 из 50
Когда я поднялся на несколько метров, услышал, как под ногами, внизу, в том самом месте, где я стоял, пол пропасти провалился и открыл огромную зияющую червоточину, где копошилось что-то огромное и мерзкое. А еще был звук «сирф-сирф-сирф», словно проклятье звало меня. Не знаю, с какой целью, наверное, позавтракать. Исходя из этого умозаключения, значительно позже сформированного после выхода из нексуса, я отказался от приглашения. Это было бы правильно, если бы расцентрированность пропасти не спадала под углом к вратам, откуда стремилась радость…
IV
Чаще всего, пытаясь пройти свой путь, мы обращаемся к тем, кто-либо прошел этот путь до нас, либо к тем, кто знает, не ступив на него ни разу, как надо проходить. Избегая столкновений и прямых вопросов, мы пытаемся добиться возможности узнать получше о своем пути и о своих возможностях, которые пригодятся для преодоления препятствий.
Но есть такие ходы и такие тропы на пути к успеху, которые не рассекречиваются теми, кто открыл их. Это лазейки и тайные ходы в общем массиве вариантов, которые передаются от отца к сыну, от матери к дочери. Для других они не ведомы, но те, кто случайно на них натолкнется, будет обладать сокровищем, постарается сделать так, чтобы никто не смел посягнуть на обладание и дележ чужого богатства. Вызванное к жизни правом первого, оно всегда остается для него ключом, которым, кажется, можно открыть все двери кроме дверей смерти. Но это миф, созданный человеческой природой. Рассекреченные ходы ведут к деградации их обладателей.
Силы света и силы тени столкнулись в последнем танце, когда Дара и Тачан прошли общий периметр и углубились в сторону бывшего Омута. Приходилось искать и чувствовать наугад. Там, где истинность отпадала и, превращаясь в далекие всполохи остаточной надежды, медленно угасала и тянулась к своему логическому концу. Не было в этом ни смерти, ни жизни для нексуса, а только перерождение и обретение нового порядка.
Тачан прошел портал искажения первым, только после него пошла Дара. Они не разговаривали потому что знали, что трата сил — это непозволительная роскошь. А еще была опасность, что Орден Забвения смотрит на них и знает все, о чем те думают, что они делают и чем дышат. Давать лишний раз повод ординатам усомниться в их намерениях было подобно гниющему гиацинту, который вроде бы еще цветок, а на самом деле всего лишь никому не нужный мусор, собранный и оставленный в углу на случай, если кто пойдет к мусоропроводу, подберет и выкинет вместе с драными калошами.
Храм был совсем рядом, его излучения, выбрасываемые в нексус, ощущались так явственно, что нельзя было не понять: он часть нексуса, его сильная сторона и цитадель, которая падет в самый критический момент, только когда сам нексус перестанет существовать. Его строили возле одного из меропатических супрефектов межмирового пространства: на кристаллических залежах пиротангена. Этот минерал может собирать разрозненные частицы эмоций и мыслей, разбросанных по всему нексусу и превращать их в предметы бытового назначения. Первыми эту технологию воспроизвел Орден Забвения, группа обезумевших копателей нексуса, пытавшаяся найти ответы на вопрос: когда же будет конец света и как ему способствовать.
Никто из них не говорил, что им «помогло» переселиться в нексус, и какие травмы стерпела планета, раз они не хотят на нее возвращаться, а только ищут смертельное оружие, готовое разбудить сами силы природу, обратить свет солнца внутрь него, планеты разорвать на части, а первородный взрыв вернуть в свое хаотическое состояние.
Даггот Мареновый и Даггот Перламутровый были их изобретением. Чудовищная сила мысли вкупе с продвинутыми технологиями свершили страшное дело: были созданы мутации, которые развивались в огромных норах, пробитых в адских скважинах на периферии нексуса. Черви, которые жили в туннелях и рыли их, бежали дальше, так и не справившись с угрозой. А Орден наблюдал за развитием своих детей. Потом пришел час, когда Дагготы пробудились. Даггот Мареновый упал в самое пекло под туннелями как только проснулся. Черви перед уходом прорыли туннели в пропасть, и отталкивающая сила сделал все остальное — одного из них не стало. Против другого Даггота выступили эгрегоры, видевшие в нем опасность для врат в пограничные миры.
Убить его не смогли, но научились выкачивать из него все мысли: добрые и скверный. Лишенный своих идей и своих взглядов на жизнь, он впал в кому, лишенный мотиваторов действия и способности управлять своим организмом. Несколько раз пробуждался Даггот Перламутровый, но каждый раз эгрегоры восстанавливали порядок, снова его усыпляя и лишая даже самой неосознанной мысли о пробуждении.
Очередного пробуждения Даггота боялись эти два сикера. Дара позже Тачана присоединилась к движению сикеров, поэтому не помнила, как Даггот пробудился последний раз. Тачан же все помнил…
Пятнадцатый с половиной канал привел их прямо к вратам храма Ордена, но когда парень хотел открыть двери, от удара основание подкосилось, и двери просели, за ним с неба посыпались черные пузырьки и треугольники, которые там покоились. Стараясь сохранить самообладание, Тачан схватил Дару и попытался найти укромное место у крепкой стены справа от входа в храм. Тряска в виде мелкой дрожи прокатилась по всем вещам, предметам, чувствам и мыслям нексуса, сотрясая фундамент этого мира и всех миров, которые включены в нексус. Это очень дурной признак.
— Неужели Даггот подтачивает туннельные ходы через узел нижней развязки? — произнесли за Дару двери храма. Они могли мыслить и впитывать чужие мысли, а заодно ретранслировать их.
— Это не Даггот… — ответили они за Тачана.
Что-то скрипнуло, но никто из сикеров сначала не понял, что было тому причиной. Все стало ясно только через пару секунд, когда пятнадцатый с половиной туннель треснул и повалился в пропасть, разверзшуюся у самого входа в храм. Брошенный некогда тут пространственный якорь уже не держал основание и залежи минералов. Считавшийся надежной опорой храм не был так устойчив, как могло показаться. А ведь были времена, когда сюда приходили эгрегоры чтобы умереть…
Напрягая три из семи своих тел, Тачан смог отворить ворота. Когда они отпали от косяка, открывая проход внутрь, сикер не задумываясь о последствиях, вошел в холл, Дара шла за ним.
Это был просторный зал, тянущийся бесконечно далеко. Внешне храм был небольшим, но вот внутри он выходил далеко за пределы своих внешних размеров. Орден Забвения мог себе позволить игры с пространственными развертками. Пустынно и темно. Скамейки, стоящие рядами как в католических церквях, бесконечными рядами исчезали в дымке, где должен быть алтарь. Алтаря не было потому что до него нельзя дойти, а в повторяющихся отрезках со скамьями чувствовалась истинная природа нексуса, витавшая где-то под потолком, приклеенная как украшение к стенам, вбитая гвоздями в пол и освещавшая некогда холл под потолком в виде люстры.
Стараясь не шуметь и не распространять напрасно в разные стороны волны-мысли и мысли-звуки, Тачан и Дара огляделись и попытались найти какой-нибудь вход в многомерные туннели, которые вели в самые запретные комнаты храма, в тайные чертоги, где могли бы жить члены Ордена.
Естественно, те знали об их приходе и, может быть, даже видели их путь по пятнадцатому с половиной каналу, но сейчас не подавали виду, что знают об их посещении храма, куда путь для низших людей (людей, не доживших до их времен) был закрыт под страхом смерти. Все же хранители Забвения были великодушными людьми, раз заботились об отмирающих эгрегорах, поэтому в тайне Тачан надеялся, что те все-таки спросят, зачем он пришел. В любом случае, то, что пробудилось в штольнях, касается и нерушимости их храма. Это общая угроза, которую необходимо снять совместными усилиями.
Была и другая мысль. Кто знает, может, Орден Забвения раньше всех узнал о беде и сейчас в спешном порядке эвакуировался в один из пограничных миров, куда их пригласили эгрегоры? Это вполне адекватный вариант. Почему бы и нет? В конце концов, прямой перенос материи не зависит на порядок внесения поправок в физические и астральные законы миров. И наверняка ординаты обладали необходимыми технологиями.