Границы (не)приличия

Скрываться бессмысленно, да и нелепо. Невозмутимо смотрю, как он снова склоняется к её уху. Пульс ускоряется, а внутри всё парадоксально холодеет. Ловлю себя на том, что пытаюсь отыскать в этом жесте наигранность.

Да в чём дело?! Радоваться должна, что есть кому занять его внимание. Ещё б она не смотрела на моего — Моего?! — мужчину так зачарованно.

— Впервые вижу, чтобы так страстно танцевали вальс, — сощурив глаза, заговаривает Анастасия Львовна. — А как преподаватель бальных танцев повидала я немало. Ну-ка выпрями спину и сотри с лица неуверенность. Ты не должна в себе сомневаться. Иначе с чего бы другим в тебя верить?

— Устала за день, — растягиваю губы в показной улыбке. — Если вы не против, я поеду домой. Сегодня как раз тот случай, когда сон слаще торта.

Попрощавшись, выхожу в июльскую ночь и смотрю на мутное небо, в котором привычно не разглядеть ни единой звезды. Сейчас бы желание загадать. Всего одно — стереть из памяти сегодняшний вечер. А лучше целиком весь месяц.

Я осознаю, что больше не одна, лишь чувствуя на плечах тяжесть мужского пиджака. Неуловимый бархатный запах сразу же выдаёт владельца, избавляя меня от необходимости встречаться с ним глазами.

— Забери, — отрезаю, не оборачиваясь. Ну не могу я на него смотреть! Как представлю, с кем и каким образом Стас, скорее всего, проведёт сегодняшнюю ночь, к горлу подкатывает возмущённый всхлип. Усилием подавляю в себе порыв броситься к нему на шею, разрыдаться, как в детстве — до пузырей из носа, просто дать волю страхам. Их во мне столько, что, кажется, разорвёт. Но тут же одёргиваю себя. Это просто усталость. — Забери, сказала! — прикусываю нижнюю губу почти до крови. — Ты меня слышишь?

— Да слышу, бля! — удар кулака по корпусу рекламного пилона заставляет зажмуриться. И тут же широко раскрыть глаза, когда он рывком разворачивает меня к себе. — Что ж ты мне, Ася, душу рвёшь на части?!

Глава 26

Стас

— Ничего, кроме страсти, значит?! — вперяюсь испепеляющим взглядом в лицо побледневшей Аси, рывком поправляя съехавший с её плеча пиджак.

Меня до сих пор колотит от яда этих слов, а выпитый за вчерашнюю ночь алкоголь в пропорциях несовместимых с жизнью в связке с пропущенным недавно бокалом шампанского только накаляет запал.

Она кое-как выпрямляется и неприветливо щурится, не то с вызовом, не то и вовсе с угрозой.

— А может быть ещё что-то?

— Как насчёт отношений? — встряхиваю её и тут же жадно поглаживаю холодные скулы. — Разве ты не хочешь стабильности, верности?

— Разве похоже, что мне оно нужно? — тягуче шепчет Ася, гипнотизируя немигающим взглядом исподлобья. И губу закусывает невинно так, будто не догадывается, как во мне нутро дрожит от её голоса. — Я говорила, что собираюсь уехать.

— Чем тебе здесь плохо?

— Это личное. Слишком личное, чтобы обсуждать с тобой. Мне нужны только деньги, Стас, и ты не можешь запретить мне их зарабатывать. Как умею. Пока это моя программа-максимум. А ты со своей высокой моралью в неё никак не вписываешься.

Ну нахер. Лучше б я оглох.

Пока дыхание спирает от восхищения, вены жжёт от злости.

Пока я готов обнести все заначки, вывернуть карманы и устроиться ещё на пару работ, пальцы клещами впиваются в Асины скулы.

Нельзя со мной так обращаться. Кем бы ты ни была. Как бы я тебя ни хотел. Нельзя посылать меня на хрен и тут же слизывать взглядом дыханье с моих губ. Потому что я сейчас не просто на грани. Я раскачиваюсь на самом краешке. Полшага в сторону и упаду — взлечу? Не знаю!

Медленно придвигаюсь ближе. Вжимаюсь лёгкой щетиной в одуряюще нежную кожу и чувствую, как по её телу проносится неуловимая дрожь. Влечёт, испепеляет. С ума меня сводит!

— Не ври, — выдыхаю ей на самое ухо неразборчивым от ярости шёпотом. — Я предлагал тебе деньги.

— Ты пытался меня купить. Не путай, — усмехается Ася с упрёком, убирая за спину огненный локон.

Мягкий жест одновременно заигрывает и хлещет по морде, почти как тем вечером в парке, только злее. С ней придётся считаться. Это не каприз, не условие. Это стержень — несгибаемый раскалённый штырь, готовый взболтать мою грудину в кисель, при малейшей попытке её прогнуть. Надо признать, при всей своей ранимости в наших отношениях ведёт пока она.

Тяжело нам придётся. Я же тоже не смогу наступить себе на горло, не пойду против мужской природы.

— Хорошо, сколько ты хочешь? Попробую достать. Безвозмездно, — мне противно от проникшего в голос отчаянья. Азарт давит на голосовые связки, вырываясь в ночь низким рыком. — Сколько тебе нужно, чтобы покончить с ночными звонками?

Тот факт, что она куда-то там собралась, пока игнорирую. Недели с хвостиком слишком мало, чтобы отказаться от укоренившихся планов. Я этого сейчас и не жду. Со временем как-нибудь добьюсь взаимности. Она останется.

— Я не просила милостыню, — качает она головой. — И, заметь, ни разу не пожаловалась. Это тебя что-то не устраивает.

Ася горит вся в свете неона — сияют, отражая блики рыжие пряди, мерцает испарина на мраморной коже, обжигают решимостью злые глаза. Настоящая femme fatale — роковая женщина — как сказала бы бабушка.

Не блядь, неет.

Это совсем другое. Это — лёд и пламень, страсть и умение отсекать без сожалений. Это, когда при заурядной внешности она умудряется затмить собой каждую красотку в переполненном зале, вплоть до невесты. Но продолжает вести себя так, будто ей нет никакого дела. Так, будто не замечает, как облизываются ей вслед мужики, будто не видит, как я ловлю каждый всполох изумрудного платья! Ведьмочка рыжая. И голос ведьмовской.

— Меня не устраивает… — да чёрт! Меня не устраивает всё! Всё в ней коробит. Злость ломится наружу, заполняет голову мутью. Мне хочется вжать её в матрас, выбить это чёртово «твоя» и положить конец бесполезной борьбе, в которой никто не ведёт и не может быть победителя. Но я нахожу в себе силы отстраниться. Зубами вытягиваю из пачки сигарету, продолжая крепко удерживать её за плечо. Прикуриваю, затягиваюсь разом на добрую четверть, медленно выдыхаю дым в сторону и только затем произношу как можно чётче: — У нас с тобой проблема, Ася. Общая. Взаимная я бы даже сказал. Ты с этим согласна?

Её протяжный выдох и совершенно дикий взгляд на мои губы громче любого ответа.

— Вижу, что согласна, — плавно склоняю голову набок, чтобы обвести носом контур её скулы до самого уха. Травяной запах духов вытесняет из лёгких остаток дыма и с кислородом врывается в вены. Его так много, что под кожей начинает зудеть. — Меня не устраивает, что общую проблему пытаюсь решить я один. Ты нужна мне, сейчас, всегда, везде… но я не готов толкаться с толпой мужиков в твоей голове. Просто проведи пальцем по сенсору и отклони следующий звонок. Пошли всех на хер. Остальное я возьму на себя.

Она смеётся. Смотрит, не моргая, нехорошим взглядом, как я затягиваюсь, и так же недобро хохочет.

— А ты непромах, Королёв. Я ещё ничего не ответила, зато получила пакет условий. И вот скажи, на черта мне этот патриархат?

Давлюсь дымом. Воздух настолько пресыщен эмоциями, что попросту отторгается лёгкими. Переполнен её и моим запалом. Поднеси спичку — рванёт на весь город. С трудом сглотнув пару крепких матов, осипшим шёпотом поясняю:

— Ты получишь взамен мою заботу, верность и уважение.

Очевидное, бля, поясняю!

— Не катит.

Чего?

Чего ещё ей нужно? Душу, печень, почку?! Может, ещё кровью подпись в договор наляпать? Но Ася выставляет между нами поднятый указательный палец и, пока я тихо охреневаю, продолжает с прежней расстановкой:

— Во-первых, мне сопли подтирать не надо. Во-вторых, твоя личная жизнь меня не касается. А уважение, будь добр, засунь себе в задницу. И футболкой, что в меня кинул, проход хорошенько заткни, чтоб не дуло.

Докуриваю в три глубоких затяга сигарету, швыряю окурок в стоящую рядом урну. Шарю в кармане, выуживаю пачку — пустую! — и с досадой отправляю её вслед за окурком.