Страница 5 из 48
Лиян этим словам удивился еще больше.
«Неужели, — пробормотал он про себя, — неужели и она уже прослышала про Первую Пролетарскую в этих богом забытых горах?! Да, дела! Бригада бьется еще черт те где, у нее на пути еще столько дотов, засад, вражеских гарнизонов, а слава о ней уже взбудоражила сердце этой хохотушки в далеком краю, докуда бригаде еще идти и идти. Нет, теперь уж точно — победа будет наша!»
Эту последнюю фразу повар Лиян произнес почти вслух, потому что в эту минуту он совсем отчетливо, словно в каком-то счастливом сне, увидел высоко в небе развевающееся над его родными полями и рощами алое, как заря, знамя победы.
«Гляди, гляди, а это что! Уж не обманывают ли меня мои старые глаза? Да ведь под знаменем-то — вчерашняя ребятня, все те сорванцы, которых сторож Лиян столько лет гонял по полям и огородам, из чужих садов и бахчей, с яблонь и груш! Не успел оглянуться, как мои мальчишки вон какими героями стали!
Что это со мной, даже не понюхал ракии, а таким пьяным еще никогда в жизни не был?! — изумленно подумал старик. — Ясно вижу и то, что будет завтра, вижу новых героев, что приходят на смену Кралевичу Марку и другим юнакам из народных песен. Лиян, что это на тебя нашло, никак, ты в пророка превращаешься!»
Бывший полевой сторож расправил плечи и стал восторженно декламировать, да так, будто ему кто-то невидимый шептал нужные слова на ухо:
Он еще не успел закончить свое импровизированное выступление, как омладинец Джоко Потрк закричал из колонны:
— Товарищ комиссар, он же мое стихотворение читает, то, которое я написал сегодня утром и только тебе показал. Откуда он его узнал?
— А ну-ка, товарищ повар, признавайся, откуда ты знаешь этот стих? — обратился комиссар к увлекшемуся декламатору.
— Да кто-то мне его на ухо шептал.
— И кто бы это мог быть? — серьезно спросил комиссар. — Мы никого возле тебя не видели.
— И я не видел, только слышал, — все так же восторженно ответил Лиян.
— Да ты случайно сегодня не выпил? — подозрительно спросил комиссар.
— Если бы так! — искренне ответил бывший сторож. — Я уж три дня тоскую по Райке Сливич, по ракии значит.
— А все-таки вид у тебя такой, будто ты пьян.
— Да, я пьян! — пробурчал партизанский повар, задумчиво глядя куда-то в небо.
— Да от чего же тогда?
— Еще опрашиваешь от чего! Гости к нам идут, пролетарии. Вся Краина пьяна от радости, так неужели ж мне одному быть трезвым? Когда мы с Гаврилой сидели там, на холме, в охранении и слушали, как бьют их пулеметы, мне все казалось, что я нахожусь на великом пиру, какого еще не видели в этих краях.
— Смотрите-ка, как наш Лиян загорелся, будто омладинец! — одобрительно заметил комиссар. — И правда, сегодня все похоже на какое-то всенародное празднество, на пир, как сказал наш славный повар.
— Так точно, товарищ комиссар! — радостно воскликнул Лиян.
Но ротный поэт Джоко Потрк не дал ему продолжить. Он выбежал из колонны, встал рядом с поваром и начал декламировать:
— И ракия течь рекой! — перебил его Лиян и продолжал:
— Да, ты-то можешь спокойно дремать себе в холодке на нашей Козаре, — заметил неулыбчивый командир роты, родом с Козары, — а вот врагов она встречает по-другому.
как из пулемета выпалил Джоко Потрк, так что Лиян изумленно воскликнул:
— Эй-эй, стой! Это я хотел сказать, а ты меня опередил! Что такое сегодня творится, все друг у друга стихи крадут, я у тебя, ты у меня.
— Ничего удивительного, — улыбаясь ответил комиссар. — Идут к нам дорогие гости, вот весь народ и поет от радости.
— Верно, — согласился с ним партизанский связной, родом из Лики. — Мы у себя в Лике под горой Стражбеницей, когда услыхали о приближении пролетариев, чуть изменили одну нашу старую песню и теперь гостей встречаем такими словами:
— Что еще остается этому сожженному и разграбленному краю, — невесело проговорил хмурый комиссар. — Ничего не имея, он тебя хоть песней попотчует.
— Ничего, может, и жареный барашек найдется, — бросила пастушка Борка, весело сверкнув черными глазами. — Поглядите только на мое стадо, я его все это время по лесам прятала, чтобы врагу не досталось.
— Ну тогда ты тоже песню заслужила! — воскликнул Джоко Потрк и пропел:
— Ну вот, на тебе! Пляшут коло в честь боевого братства и не нашли ничего лучшего, как петь про мои кривые ноги, — обиженно проворчал повар Лиян и, назидательно подняв палец, добавил:
— Насчет унесут это точно! — ехидно бросил кто-то из колонны.
Лиян с укором посмотрел на шутника и примирительным тоном сказал:
— А что, разве вы не помните, как нам недавно на концерте поэт Скендер Куленович читал свои стихи:
— Ого, смотрите, как у нашего повара растет культурный уровень, — удивился комиссар. — Молодежь, берите пример со старика!
— Вот именно, пусть берут пример, — с обидой в голосе проговорил Лиян. — А сейчас я бы, товарищ комиссар, сбегал вниз до речки Япры на мельницу. У меня там знакомый мельник есть, я бы у него попросил немного муки нашим омладинцам похлебку приправить.
Лиян потянул за уздцы свою кухонную клячу, знаменитого плута Шушлю, и направил его вниз по узкой тропке. На повороте Лиян еще раз оглянулся и крикнул пастушке:
— До свидания, моя хохотушка, увидимся еще на войне. Сдается мне, что ты скоро в наших рядах окажешься.
5
Цоко-чоко-цок, цоко-чоко-цок!
Трам-драм, трам-драм!
Такой двойной перестук-перезвон доносится со стороны неприметной тропинки, которая сквозь густой кустарник круто сбегает вниз к неширокой речушке Япре. Узкий проход между скалами, по которому течет Япра, с незапамятных времен зовется Ущельем легенд.