Страница 18 из 48
— Не бойся, Ораяр, бригада тебе во всем заменит твоего дорогого дядюшку, разве только что некому будет колотить тебя, — стал утешать его Николетина. — Впрочем, если уж тебе очень захочется, я тебя, конечно, могу огреть раз-другой, чтобы родной дом вспомнил.
— Не надо, что ты, вон у тебя какая тяжелая ручища! — закричал дядя. — Вытяни его шапкой-козарчанкой, он к этому привык. И вот еще что, оставьте мне этот козий тулуп, не пристало гранатометчику и сознательному омладинцу ходить в такой одежке, как какому-нибудь сельскому олуху.
— Добро!
Вот так и расстались долговязый дядя с личской границы и его озорной племянник Джураица Ораяр.
Взвод Бурсача осторожно пробирался через спящий город, как вдруг Лиян резко остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, и шепотом произнес:
— Вот здесь!
— Что здесь? — вздрогнув, спросил Станивук и схватился за автомат.
— Трактир Сучевича. Вон в том старом доме.
— Опять ты со своим трактиром? — прошипел Николетина ему на ухо. — Мы зачем сюда пришли, сражаться или бражничать по трактирам? Оставь в покое кабаки и смотри лучше, где расположены доты.
Лиян сразу сник, будто его ударили крышкой от кухонного котла, и сердито пробормотал:
— Я вам доты вражеские по Бихачу должен искать, а вот как начнут вокруг меня пулеметные орехи щелкать, как кукурузные зерна на сковородке…
— Что-что? Орехи, говоришь? — подскочил к нему Джураица и чуть не упал, запутавшись в своей длинной шинели.
Лиян щелкнул его по лбу, потом схватил за ухо и стал отчитывать, как Николетина только что распекал его самого:
— Опять ты со своими орехами? Мы в Бихач зачем пробрались, орехи трясти или фашистов бить, ореховая твоя душа! Этому ли тебя учил твой Николетина, который считает себя умнее самого Николы Теслы?
— Нечего ему меня учить, — сердитым шепотом ответил паренек. — Я в любую амбразуру дота, в любое окно вражеской казармы попаду гранатой точнее, чем он или Станивук.
— Ого, видали, какой быстрый и ловкий!
— Я камнем собью любой орех с дерева быстрее, чем Черный Гаврило из своего пулемета.
— Тихо вы там! — нахмурился Гаврило, он хотел добавить еще что-то, но его слова заглушил грохот пушек, раздавшийся с темневших вдали склонов Грабежа.
Через несколько секунд над их головами с жутким свистом пронеслись невидимые снаряды и разорвались где-то в городе на другом берегу Уны. От взрывов содрогнулась и загудела земля.
— Вон как здорово бабахают наши пушки-зеленушки! — радостно закричал Джураица.
— Не зеленушки, а чернушки! — поправил его Лиян.
— Не чернушки, а зеленушки! — радостно закричал Джураица.
— Ораяр прав, наши гаубицы оливково-зеленые, как лесные ящерицы, — бросил Черный Гаврило.
Их спор прервали новые залпы с Грабежа, а вслед за тем с окраины города, за спиной наших героев, раздались громкие крики и выстрелы. Холодная ноябрьская ночь наполнилась грохотом боя, гиканьем и победными возгласами:
— Вперед, Грмеч!
— За мной, Козара!
— Ура-а! Ура, Вторая краинская!
Сквозь ожесточенную ружейную стрельбу и пулеметные очереди доносились частые взрывы ручных гранат, впечатление было такое, что весь город рушится. Лиян, в ужасе озираясь, спросил:
— Да это наши ли?
— Знаешь ведь и сам, что наши, — засмеялся Джураица. — Слышишь, как кричат: вперед Грмеч, Козара и Вторая краинская…
— Хм, как будто усташи не умеют так кричать. Тогда у Санского моста я слышал, как они орали из окопов: «Вперед, грмечские голодранцы, ну-ка, Джурин, покажись!» Какой-то паразит даже про меня вспомнил, раззявил пасть: «Иди сюда, повар Лиян, мы тебе кашу посолим». Видать, слышал, подлец, что у нас соли нет.
— Ну вот, он уже начал сеять панику, только не во вражеских, а в наших собственных рядах! — загудел Николетина.
Тут Лиян вдруг осмелел и пронзительно заверещал, как поросенок, когда его режут:
— Ура, держи его, держи его за уши! Вперед, союзники, русские, англичане, марсиане…
— Славяне! — добавил Черный Гаврило. — Тащи пулеметы к Уне, не пускай их через мост!
Из одного дома простучала короткая очередь, и, прежде чем Гаврило успел поднять свой пулемет, чтобы ответить огнем на огонь, в доме со звоном разлетелось оконное стекло — и через секунду внутри раздался сильный взрыв. Из окон повалил черный дым, в следующую минуту уличные фонари несколько раз мигнули, а затем свет потух во всем городе. В Бихаче стало темно, как в Лияновой сумке.
— Ага, видали, сразу погасили все фонари, когда я им в окно швырнул гранату! — раздался из темноты веселый голос Джураицы Ораяра.
— А, так это ты сделал?! — одобрительно закричал Йово Станивук. — Я еще не успел выдернуть из своей гранаты предохранительную чеку, а в доме уже как загремит! Кто это меня опередил, думаю.
— Известно кто, мой Ораяр, — с довольной улыбкой похвалился Николетина.
— Когда же он успел приготовить гранату к броску, чертенок этакий? — дивился Станивук.
— А я ее от самого Грабежа нес в кармане с выдернутой чекой, — похвастался Джураица, — у меня еще две есть.
— Да ты что, парень, кто же носит в кармане гранаты без предохранителя? Этому ли я тебя учил? — загудел Николетина. — Это же тебе не орехи!
— Эх, если б это были орехи! — вздохнул паренек. — Они мне сегодня что-то везде мерещатся. Мимо какого дерева ни пройдем — мне все чудится, что это орех.
Сквозь шум и грохот боя, который разгорался все сильнее, опасливый Лиян закричал Джураице:
— Что ты все за мной ходишь, как теленок за коровой? Мотай к своему Николетине. Таскаешь в карманах полдюжины гранат, чего доброго, и я вместе с тобой взлечу под облака в гости к Илье Громовержцу.
— Не бойся, дядя Лиян, я их все побросаю у первого же дота, — ответил Джураица. — Ты мне вот лучше скажи, кто это одним махом все коптилки-керосинки в Бихаче погасил? Мне сначала показалось, что это я своей первой гранатой свет притушил.
— А ты, сынок, раньше когда бывал в городе?
— Нет, в первый раз.
— Потому-то и задаешь такие дурацкие вопросы, — проговорил повар. — В городе нет никаких керосинок, освещаются там электрическими лампочками, в которых горит электричество. Оно передается по проводам, что на столбах висят, затем попадает в лампочку, и она горит.
— Ты что, смеешься надо мной, что ли? — подозрительно спросил Джураица. — Какое такое еще электричество?
— «Какое такое»… Эх ты! Самое обыкновенное. Все это придумал наш земляк из Лики Никола Тесла, самый умный человек на свете.
— Про Теслу я что-то слышал! — похвастался Джураица.
— Эх ты, «слышал»!.. Он-то не лазил по чужим садам, как ты, а спокойненько лежал себе в холодке под каким-нибудь деревом и цельный день чего-нибудь выдумывал: то электричество, то радио, то самолет, то…
— Я тоже в прошлый год, валяясь в теньке, что-то такое придумал, что-то… не помню, что это такое было. На радостях я только задремал, как с соседнего дерева упал зрелый орех — чвок! — и угодил мне прямо в лоб, тут я все начисто позабыл, — печально закончил Джураица.
— Вот видишь, это потому, что ты лежал пузом кверху, — глубокомысленно заметил Лиян. — Всегда лучше подставлять под удары спину, а не лоб, этого правила я и на войне придерживаюсь.
Разговор этот происходил во время небольшого затишья за углом одного из домов, но вот снова послышались взрывы гранат и частые пулеметные очереди. Джураица весь подался вперед и навострил уши, как заяц в капусте.
— Дядя Лиян, я пойду вперед, чем бы там они по мне ни лупили, а ты можешь подставлять спину. Вон начинается бой у самого моста. Слышишь, как Гаврило и Станивук чешут из своих пулеметов, тут только держись!
— А слышишь, как чешут крупнокалиберные пулеметы с другой стороны моста, те, что бьют по нашим, не позволяя им вступить на мост, — ответил Лиян. — Я их что-то лучше слышу, чем наши. Куда ж ты пойдешь?
— Пока я с тобой тут болтал, куда-то исчез Николетина, пойду поищу его.
— Пригнись хоть, пригнись, полоумный, видишь, как они лупят! — закричал Лиян. — Неужели тебя Николетина даже этому не научил? Сам-то он небось пол-Бихача проползет на пузе, на локтях да на коленях. Даже кошка, когда за воробьем охотится, тут с ним вряд ли сравнится.