Беглая

— Во, глянь! Все еще висит, зараза… Значит, не поймали. Может, остаться, пошуровать?

— Брось! Здесь и без тебя таких шурователей! Я нажрался этих камней по самое горло. В задницу! И эту бабу в задницу!

Меня будто ошпарило. Я, затаив дыхание, медленно подняла голову и остолбенела, увидев себя над воротами порта. Это сводка из картотеки коллегии. Внутри все разом перевернулось, оборвалось. В голове зашумело. Я нервно дернулась, развернулась, движимая неосознанным инстинктом, и уткнулась в чью-то широкую грудь. Кажется, это был кто-то из тех двоих.

7

Я глохла от биения собственного сердца. Если эти двое узнают меня — в такой толпе мне никуда не деться. Показать свое лицо — равносильно приговору. Я нарочито громко застонала и согнулась пополам, хватаясь за ногу. Попутно натянула на глаза капюшон накидки.

— Твою мать! По ногам же! Смотреть надо!

Я сама не знала, к кому обращалась. Не важно. Главное, нужно было возмутиться громко и развязно. По-хорошему, наступить на ногу мог любой, стоящий рядом. И любому из возможных претендентов было совершенно наплевать на мой возглас. Никто даже не шелохнулся, будто меня не существовало. Обожаю сочувствие местной толпы… Сейчас это то, что нужно.

Я нарочито нервно одернула рюкзак и ломанулась в сторону, будто хотела отойти подальше от наступившего на ногу хама. Протолкалась через несколько человек, не поднимая головы. Затихла, забывая дышать. Кажется, спокойно… Я медленно продвигалась в общем потоке к вертушке турникета, мысленно проклиная себя за глупую идею идти в порт. Назад — только в обход, огибая многокилометровый мыс, если не попадется свободный проход. Так безопаснее. Мне даже в голову не могло прийти, что коллегия объявит розыск! Из-за чего? Из-за того, что я просто не явилась?! Какой-то бред…

Я опять была зажата среди толпы и продвигалась к выходу крохотными шагами. Главное, чтобы у турникета не было стражи… Казалось, это теперь не удивит. Но, все же, я не спешила связывать розыск коллегии с присутствием асторцев. Одно не вытекало из другого. Возможно, теперь я получу демонстративное публичное порицание и внушительный штраф за нарушение порядка. Коллегия нежно любит учет, штрафы и поборы. Обдирают даже тех, кто только ступил на нашу землю, в радужных мечтах разбогатеть. Но поборы они любят, все же, гораздо больше порицаний… Гихалья так и не раскрыла, сколько ей пришлось заплатить за промедление с моей регистрацией на Эйдене. Тянула целый год, но так и не объяснила, зачем. Наверняка опять какие-то бесчисленные ганорские суеверия. Впрочем, какая разница…

Я вновь украдкой взглянула на свое изображение над воротами порта — толком не рассмотрела. Было странно видеть себя вот так, со стороны. Казалось, не слишком и похоже. Система меня изрядно приукрасила — она самостоятельно корректировала регистрационный исходник, согласно возрасту. А с такими косами я себя и вовсе не помню — все время скручивала волосы на затылке в плотную шишку и надевала чехол. Ветер и мелкая, словно пудра, пыль — бичи Эйдена. Волосы вмиг превращались в спутанную тусклую паклю — не раздерешь. Даже цвет казался темнее. Тогда, шесть лет назад, Гихалье пришлось остричь мне волосы по плечи — их невозможно было расчесать. Теперь они снова отрасли. Я много раз порывалась их обрезать, чтобы не мешали, но Гихалья неизменно отговаривала — настаивала, что они слишком красивы. Мне даже казалось, что это расстроит ганорку до слез. Ее татуированную голову украшала лишь пышный зеленый пучок на самой макушке, похожий на буйный куст.

Я даже вздрогнула от мелькнувшей, словно вспышка, мысли: а вдруг я ее больше не увижу? Мою Гихалью? Я нервно замотала головой, отгоняя эту глупость. Снова посмотрела на ворота. Имя, возраст, раса, адрес и дата регистрации. Ниже виднелось еще что-то, но мне было не видно из-за голов стоящих впереди. Что еще может там быть? Я нервно облизала губы и поднялась на цыпочки, но тут же сжалась, стараясь стать как можно меньше, незаметнее. Я не поверила своим глазам.

Не может быть!

Я глубоко вздохнула, пытаясь совладать с охватившей меня дрожью. Даже зажмурилась. Вновь осторожно выглянула. Нет, глаза не лгали. Прямо под сводкой красовалась красная табличка, призывающая любого, кто узнает о моем местонахождении, немедленно сообщить в коллегию. Или доставить самостоятельно, не причиняя физического вреда. За триста курантов Галактического совета.

В ушах загудело. Я даже не сразу поняла, что толпа толкала в спину, подгоняя меня к турникету. Не причиняя физического вреда? Они спятили? Триста курантов… Вполне прилично для Эйдена.

Кто-то задорно присвистнул:

— Ха! Вчера вечером было двести пятьдесят!

— Подожди с недельку — под тысячу доползет!

Голову повело, казалось, если бы не плотная толпа вокруг — я бы упала. Триста курантов… Зачем? Бывало, сводки местных преступников тоже вешали над портовыми воротами, но ни за одного из них не предлагали денег. Максимум, на что мог рассчитывать бдительный гражданин — это благодарность коллегии и единовременное снижение какого-нибудь побора. И только сейчас я поняла, что если вывесили здесь, то рассылали оповещения и фактуратам. Значит, весь Эйден знает, что за меня предлагают деньги. Как за самого отъявленного преступника. Для полноты картины следовало изменить формулировку: «Доставить живой или мертвой».

Я старалась взять себя в руки. Преступления я не совершала. И я не солдат, чтобы линчевать меня за неподчинение приказу. Я глубоко вздохнула, выпрямилась. Я удостоверюсь, что асторцы убрались, и сама явлюсь в коллегию. Немедля. На своих ногах и по собственной воле. Главное, чтобы меня не узнали и не опередили. Еще такого позорища не хватало! Всему есть предел!

Стража возле турникета все же была. Может, она была и раньше, просто я не обращала внимания потому, что нечего не опасалась. К счастью, меня очень удачно вынесло толпой на предпортовую площадь. Я надвинула поглубже капюшон, поправила рюкзак, обошла стороной ворота и зашагала вдоль внешней ограды, украдкой поглядывая через решетку на бескрайнее взлетное поле.

Дичь! Я даже улыбнулась собственным мыслям и едва заметно качнула от недоумения головой. Все казалось настолько абсурдным, что утрачивало реальные черты. Словно кто-то зло пошутил. В горле пересохло. Я вспомнила про бутылку с оставшимся глотком воды, устроилась у ограждения и долго ковырялась в рюкзаке, пользуясь возможностью смотреть на поле. На Эйдене почти ежеминутно кто-то причаливал, кто-то улетал. Маленькие суденышки роились звенящей, искрящейся на солнце мошкарой. Регулярные пассажирские суда возвышались над полем степенными доминантами разной степени потрепанности. Корабли территорий Галактического совета в основном были широкими и плоскими, и пространство хорошо просматривалось далеко вперед.

Я с облегчением выдохнула, чувствуя сиюминутную блаженную слабость. Асторцы убрались! Убрались! Скорее всего, еще несколько дней назад, пока я зверем сидела в камнях! Их проклятые суда ни с чем не перепутать: они тянулись вверх и напоминали стальные многоэтажные дома с выгнутыми глянцевыми брюхами и иглоподобными шпилями. Заметишь, даже если не захочешь!

От волнения меня бросило в жар, зажгло щеки. Какое облегчение! Теперь прямиком в коллегию. И пусть они объяснят, что здесь творится!

Я нашарила взглядом большой камень и опустилась, вытягивая гудящие ноги. Только теперь поняла, насколько устала. В коллегию с и домой, к моей Гихалье… Я откупорила бутылку, поднесла к губам и запрокинула голову, придерживая капюшон и щурясь от солнца. Выцедила последний глоток воды. Влага смочила губы, просочилась в горло. Взгляд невольно скользнул по крыше здания порта и замер. Я зажмурилась, снова открыла глаза, чувствуя, как от ужаса мгновенно похолодели руки. Я поперхнулась, заходясь кашлем, поспешила встать и спрятать лицо — из-за портового строения торчали сверкающие на солнце шпили трех асторских кораблей.

Проклятые сволочи все еще были здесь.