Ненужный.

—… Стану его лучшим другом, которому он в рот будет глядеть и про все рассказывать. А его родичи станут мне в ножки кланяться за спасение своего ненаглядного сыночка. Сами денюжку в клювике принесут, чтобы меня отблагодарить. Ха-ха-ха.

Пребывая в предвкушении этого, Могута пошел дорогого гостя «при полном параде». Расправил пиджак, выставил на самое видное место здоровенную луковку золотых часов, инкрустированных бриллиантами. На каждом пальце, кроме мизинца, по золотому перстню пристроил с большим камнем. Даже пуговицы пиджака у него золотом блестели. На плечи, пусть и тепло на улице, небрежно накинул соболью шубу из черных с проседью шкурок, самый царский цвет между прочим. Пусть видит, что он один из первых, если не самый первый, купец столицы. Денег у него ку не клюют. Если захочет, то может себе целый каменный дворец выстроить. Словом, удивить пацана надо так, чтобы у того сразу же гонору поубавилось.

— Пошли…

Так подстроил, чтобы на широком крыльце оказаться в тот самый момент, когда телега к дому подъедет.

— А вот и дорогой гость! — Могута широко раскинул руки в сторону, спускаясь с крыльца. — Пусть и довелось нам встретить при таких обстоятельствах, но это для меня огромная честь.

Он коротко поклонился, придав лицу неимоверно восхищенное выражение.

— Позвольте отрекомендоваться, Могута Макар Силыч, купец первой гильдии и поставщик Его императорского двора, — последнее звание купец выделил голосом, специально обращая на него особое внимание. Гость должен видеть, что не к простому босяку в гости попал. — Прошу опереться на меня, ваше сиятельство. Сейчас пройдем в гостиную, где и осмотрим ваши раны.

Княжич с готовностью оперся на подставленную руку и начал осторожно слезать с телеги. Недовольно щурился при этом, кидал презрительные взгляды на бревенчатый терем. Даже сплюнул тягучую слюну разок. Словом, всячески показал, что не ровня он всем здесь, а существо более высокого порядка и, соответственно, отношение к нему должно быть особой.

Весь этот посыл Могута «считал» мгновенно и пришел в еще более хорошее расположение духа. Княжич, и правда, спесив без меры. А к такому ключик проще всего подобрать. Нужно лишь всячески хвалить, преподносить до небес его достоинства и не замечать недостатки. Собственно, это хозяин дома и начал претворять в жизнь.

— Рад, очень рад, — Могута предупредительно открыл дверь перед княжичем. — Прошу вот сюда присесть, — показал на мягкую софу, предварительно заваленную парчовыми персидскими подушками. — Давайте снимем пиджак. Слуги немедленно им займутся. К утру, уверен, вы не найдете на нем ни единого пятнышка.

Он принял мятый пиджак с рваным рукавом так, словно это была величайшая ценность на свете. Осторожно сложил его и передал горничной.

— А теперь прошу пройти другую комнату, чтобы немного освежиться перед обедом, — Могута оказался уже у другой двери, через которую была видна огромная деревянная кадка. — Вот эти милые создания помогут вам, господин Милославский.

Из-за широкой спины купца тут же вышли две совсем юные девушки в длинных сарафанах, которые ничуть не скрывали их стать, а, пожалуй, даже наоборот, подчеркивали. Струящаяся ткань сарафана плавно огибала крупные бедра, очерчивая их внушительный размер. Высокая талия поднимала грудь, делая ее пышнее. А декольте было такой глубины, что молочные полушария были готовы уже выскочить наружу. По крайней мере у той, что справа, чернявой девчонки, из-под оборки чуть-чуть коричневый сосок выглядывал.

Могута понимающе подмигнул гостю, кивая в сторону девушек. А едва тот отвернулся, уставившись на девичьи прелести, то сразу же выразительно потряс кулаком. Обе девицы, заметив это, переглянулись.

— Они сделают так, как вы захотите… Прошу, прошу, господин Милославский…

Запустив княжича внутрь, купец тут же прильнул к двери. В его положении за всем следить нужно. Даже за этими девками, чтобы, не дай Бог, что-нибудь не напутали. Возьмут и брякнут что-то такое княжичу, что тому и знать не положено.

— Я же потом с этих мокрощелок семь шкур спущу, — шипел он, скорчившись у дверной щелки. — Их дело сейчас пёздами трясти, а не рты раскрывать. А если и раскрывать, то совсем для другого дела… Так… Чего там? Болтают что ли все еще… Сказал же этим дурам, чтобы сразу его в оборот взяли. Сиськами там потерлись, задницами потрясли… Сопливые дуры…

Наконец, с той стороны послышался звонкий девичий смех, всплески воды. Плескались, похоже. Игрались.

— Вот так-то лучше. Самое то, — выдохнул Могута, увидев, как его девки сорвали с себя сарафаны и прильнули к княжичу. — Козочками вокруг него запрыгали. Молодыми сиськами так трясут, что и мне даже жарко стало, — тяжело задышал он, чувствуя, как на лбу выступил пот и перестало хватать воздуха. — Ух ты как Анфиска трясет… Я бы этой толстозадой сейчас так врезал, что ходить бы забыла как… А потом на французский манер…

Распалился, что совсем невмоготу стало. Ерзать начал, раскраснелся весь, губы то и дело облизывал.

— Черт!

Чтобы хоть как-то отвлечься, схватил с барного столика графин с водкой и сходу отхлебнул из него. Шумно выдохнул, прислушался к себе и еще раз прильнул к графину.

— Ух, хорошо!

Вмиг все желание как рукой сняло. В голове, правда, немного зашумело. Но это нормально. Ему такая доза, что слону дробина.

—… А после этого пацана рядом с этими клушами за стол усадим, наливочки моей фирменной нальем, заведем душевные разговоры, — ухмыльнулся Могута, кидая жадный взгляд на опустевший графин. — И вот тогда самое интересное начнется… Кстати, как там этот студентик с моей фотокамерой? Не заснул там? Не дай Бог что пропустит…