Девушка с корабля

Природа ненавидит пустоту. Самюэль Марлоу был впечатлительным молодым человеком, и уже в течение нескольких месяцев сердце его было свободно от постоя, чисто выметено, а на пороге лежала циновка с надписью: «Добро пожаловать». Девушка моментально кинулась туда и заполнила все сердце. Она была не самой хорошенькой из тех, кого он видел до сих пор. По красоте она могла занять лишь третье место. Сэм любил порядок и был способен классифицировать даже девушек; однако, в этой было что-то особенное, не поддающееся определению, с чем он никогда еще не сталкивался. Он конвульсивно проглотил слюну. Его прекрасно развитая грудь слегка расширилась под синей фланелевой рубашкой, и в ту же секунду он сказал сам себе, что он влюбился, решительно влюбился с первого взгляда, а это, конечно, тоже имеет свое значение. Он даже сомневался, случалось ли с кем-нибудь прежде в истории мира нечто подобное. Аx, схватить в объятья эту девушку и…

Но она укусила его в плечо. Вряд ли с ней можно позволить себе что-либо в этом роде.

– Извините, пожалуйста, – воскликнула девушка.

Конечно, раз она сама высказывает сожаление по поводу содеянного ею… ведь, импульсивная девушка может в конце концов укусить вас в плечо в момент раздражения, обладая в то же время нежной, женственной натурой.

– Видите ли, толпа вредно действует на нервы Пинки-Будлс.

Сэм, может-быть, и не понял бы этой фразы, если бы в этот момент из-под пледа, который держала под мышкой девушка, не раздался визгливый лай. Он отчетливо выделился на фоне смешанного гула голосов разных маменек, твердивших разным сынкам и дочкам, чтобы они берегли себя и писали почаще; разных Биллей, которые уговаривали разных Диков заглянуть в Париже к старине Джо и передать ему поклон, выкриков торговцев фруктами, сластями, журналами, американскими флагами, телеграфистов и прочего люда.

– Надеюсь, он не сделал вам больно? Вы третий, которого он кусает сегодня. При этом девушка, как бы поздравляя собачонку, поцеловала ее в кончик черного носа. – Не считая, конечно, официантов в отеле, – добавила она.

С этими словами она исчезла в толпе, и Сэму осталось лишь мечтать о том, что он мог бы ответить ей, и повторять про себя все остроумные, находчивые замечания, которые всегда приходят в голову слишком поздно.

В действительности он так и не сказал ничего. Ни одного звука, кроме первого резкого возгласа, вырвавшегося у него, когда его укусила собачонка. Теперь он внутренне кипел и злился. Что за дикая толкучка! Ведь он чего доброго никогда в жизни не встретится больше с этой девушкой. По внешнему виду она скорее походила на тех девушек, которые приходят провожать друзей, но сами никогда не уезжают. И какое воспоминание сохранит она о встрече с ним. Она смешает его в своей памяти с посещением лечебницы для глухонемых..

Сэм добрался, наконец, до сходен, предъявил свой билет и проложил себе дорогу сквозь толпу пассажиров, друзей пассажиров, стюардов, младших офицеров и матросов, запрудивших палубу. Он спустился вниз по главной лестнице, где ощущался сильный запах каучука и маринованных огурцов, добрался до столовой и отсюда повернул по узкому коридору, ведшему в его каюту.

На больших океанских пароходах каюта – вещь чрезвычайно странная. Когда вы разглядываете ее на плане, в конторе пароходной компании, и служащий этой компании, показывая ее вам, обводит вокруг карандашом, она кажется вам очень просторной, у вас создается впечатление, будто после того, как вы уставите в ней все свои чемоданы, у вас еще хватит места для приема немногочисленных друзей и даже для импровизированных танцев. Когда же вы являетесь на пароход, оказывается, что каюта уменьшилась до размеров какого-то маленького буфетика, куда невозможно засунуть даже кошку. А затем на другой день, после выхода парохода в море, каюта снова значительно увеличивается. По той или по другой причине необходимость засовывать туда кошку отпадает, и вы начинаете чувствовать себя в ней вполне комфортабельно.

Покачиваясь на узенькой ступеньке, которая на плане была пышно обозначена диваном, Сэм начинал испытывать гнетущее чувство, появляющееся обыкновенно при второй фазе. Он готов был уже пожалеть, что убедил пароходную компанию дать ему другую каюту, дабы иметь возможность путешествовать в обществе своего кузена Юстеса. Им придется тут тесновато. Чемоданы Юстеса находились уже в каюте и буквально загромождали ее. Hо Юстес был славным малым и веселым спутником. А Сэм сознавал, что если рыжеволосой девушки не будет на пароходе в числе пассажиров, то потребность его в веселом спутнике может сильно обостриться.

В коридоре раздались чьи-то шаги. Отворилась дверь.

– Хэлло, Юстес! – воскликнул Сэм.

Юстес Хайнетт молча кивнул головой, присел на чемодан и испустил глубочайший вздох. Это был невысокого роста, хрупкий на вид молодой человек, с бледным, не глупым лицом. Черные волосы прядями спускались ему на лоб. Он был похож на человека, пишущего белые стихи, так оно и было в действительности.

– Хэлло! – произнес он глухим голосом.

Сэм с удивлением взглянул на кузена. Он не видел его уже несколько лет, но, помня его по университету, ожидал встретить теперь нечто более жизнерадостное. Больше того, он надеялся, что Юстес внесет массу оживления в их путешествие. Человек же, сидевший сейчас перед ним на чемодане, вряд ли годился на эту роль, даже в обществе, состоящем исключительно из русских романистов.

– В чем дело? – спросил Сэм

– Дело? – безрадостно улыбнулся Юстес. – Ни в чем, решительно ни в чем… только сердце разбито у меня. – Он многозначительно посмотрел на графин с водою, стоявший на полке над его головой, предмет, совершенно невинный, заготовленный пароходной компанией для тех пассажиров, которым вздумалось бы во время переезда почистить себе зубы.

– Если ты хочешь выслушать мою историю… начал он.

– Давай, брат!

– Она коротка.

– Тем лучше!

– Вскоре после моего приезда в Америку я встретил девушку…

– Кстати, о девушках, – восторженно перебил его Сэм – я только-что встретил одну, так второй подобной не найти, брат, в целом свете. Дело было так: я пробивался сквозь толпу к пароходу, когда вдруг…

– Кто из нас будет рассказывать свою историю, я или ты?

– Ах, извини, пожалуйста, продолжай.

Юстес Хайнетт вперил свой взор в печатную бумажку, наклеенную на стену и уведомлявшую пассажиров данной каюты, что их стюарда зовут «Джон Мидгли».

– Это была необыкновенная очаровательная девушка.

– И моя тоже. Даю тебе честное слово, что в жизни своей я не видал ничего подобного…

Конечно, если ты предпочитаешь, чтобы я отложил свой рассказ… – холодно начал

Юстес.

– О, извини, пожалуйста! Продолжай.

– Это была необыкновенная, очаровательная девушка.

– Как ее звали?

– Вильгельмина Беннетт. Это была необыкновенная, очаровательная девушка и притом поразительно умная. Я читал ей все написанные мною стихи, и они страшно нравились ей. Она любила также мое пение. Беседа со мною, по-видимому, сильно интересовала ее. Она восхищалась моим…

– Понимаю. Теперь продолжай свою историю.

– Не перебивай пожалуйста, – сердито промолвил Юстес.

– Я испугался только, что ты не успеешь закончить: ведь весь переезд длится каких-нибудь восемь дней.

– Теперь я забыл, на чем остановился.

– Ты рассказывал, что она была очень хорошего мнения о тебе. Что же случилось? Должно быть, когда ты явился делать предложение, оказалось, что она уже обручена с кем-нибудь другим.

– Ничего подобного, я просил ее руки и получил согласие. Оба мы решили повенчаться без всякой помпы. Она боялась, что отец ее помешает нашей свадьбе, если узнает об этом заранее, а я был уверен, что мать никогда не даст своего согласия на брак с нею, – вот поэтому мы и решили обвенчаться втихомолку. Как раз теперь, – продолжал Юстес, бросая мрачный взгляд вокруг, – я переживал бы медовый месяц. Все было улажено, я получил нужные документы и уплатил пастору. Я даже купил себе новый галстук для венчания.