Зона поражения

— Пятнадцать. Отец очень много для меня сделал.

— То есть с ним — по любви? Я понял.

Костик вздохнул и поднялся.

— Кирюш, что-то ты слишком зациклен на теме. Нет, развод, нервы, давно без секса… Но если ты всегда больше любил поговорить, чем сделать, я понимаю твою жену.

Он потянул со спины толстовку, и Кирилл удобно ухватил оба запястья, спутанных рукавами, а второй рукой — за подбородок, чтобы не увернулся.

— Ах ты, сучонок.

— Так и будем стоять? — поинтересовался «сучонок», нагло щурясь. — Устанешь.

И Кирилл сразу же устал так, что потяжелела голова и заныли ноги. Он разжал руки, отпихнул нагло лыбящегося Костика от себя и сел на кровать.

— Уматывай.

— Что так?

— Не понравился ты мне.

— А наобещал-то!

Костик, совершенно не удивившись, натянул толстовку обратно и пригладил волосы.

— С тобой вообще все в порядке? Может, таблеточку?

— А у Наташи и виагра найдется? — через силу «удивился» Кирилл.

— Это я настолько тебя не возбуждаю?

Возбуждаешь, сука. И, сдается мне, специально. А вот спать ты со мной не хочешь. А чего хочешь — хрен тебя знает.

Костик внимательно всматривался Кириллу в глаза, и тот, запоздало вспомнив совет Ростика, зажмурился. Надо бы рявкнуть на наглеца, но было ужасно лень. А Костик уже стаскивал с него кроссовки.

— Давай, уложу. Тебе кошмары не снятся?

— Ты точно не снишься, не надейся.

— Вот и хорошо.

Под это воркование Кирилла раздели и запихнули в кровать, как маленького. Костик и одеяло ему подоткнул, и по голове погладил.

— Спи. Скоро уедешь, пойдешь на работу, а там — последнее дело закроют, и забудешь о нас.

— Три, — пожаловался Кирилл в полусне.

— Одно осталось, — утешил его шепот в ухо. — И все. И успокоишься.

Как хорошо. Кириллу уже сейчас было спокойно. Он улыбнулся, обнял одеяло и уснул. Костик еще постоял над ним, судорожно вздохнул и поморщился, заметив, как дрожат руки.

— Ну ты и твердый, Кирюша.

Твердый Кирюша всхрапнул. Костик очнулся, пошарил по стене, выключил свет и вышел.

Глава 12. В страну далече

Утром Кирилл смутно помнил, что разговаривал с Костиком. Морды друг другу не били, и, упаси боже, не трахались. Но, поняв, что это скорее печалит, чем радует, решил, что надо сваливать, да побыстрей. Прицепиться тут точно не к чему: деньги несут и пашут на общину по доброй воле, а что старца считают богом — это, скорее, к психиатру. Даже если оба «несчастных случая» подстроены — не докажешь. Нужно рыть по третьему, а для этого сидеть в скиту и пускать слюни на местного гуреныша не обязательно. Но только Кирилл решил напроситься на аудиенцию, как старец сам вышел на крыльцо и обрадовался ему, как родному.

— Как кстати! Наташенька, отдохни. Мы с Кириллом погуляем.

Наташа молча вернулась в дом.

— Магдалина? — спросил Кирилл, поддерживая старца на лестнице.

Тот улыбнулся и покачал головой. Они медленно побрели в сторону беседки.

— Можно и так сказать. Кирилл, вы уже давно живете с нами. Вместе молитесь, вместе трудитесь и преломляете хлеб. Семья приняла вас. Не хотите ли вы принять ее? Стать посвященным?

Кирилл напрягся. Похоже, старец решил, что зря его кормит. Пора и пользу приносить, Кирюша, дружочек. Ладно, он все равно собирался валить.

— Посвященным во что?

— Вы слышали про Второе пришествие?

Разумеется, слышал. Мама читала ему Апокалипсис на ночь вместо сказок, попробуй забудь.

— Это когда вернется Бог и всех будут судить?

— Бог уже здесь и собирает верных. Уверовавшие — спасутся, отвергнувшие спасение снидут во ад.

— А как же: «Не ходите, если вам скажут, что он в пустыне»?

Старец покачал головой:

— Матфей ошибался. Я Пастырь добрый и собираю достойных и чистых.

— А остальных?

— На их голову падет.

Кирилл поежился и заставил себя выпрямить спину. Рядом с невысоким старцем тянуло сгибаться и кланяться. И фанатиком он не выглядел. Вот Костик — горел и давил, а старец ждал ответа, спокойный и собранный, уверенный в своей правоте.

— А вот у меня соседка есть, пенсионерка, троих усыновила, подняла, всем помогает, но к вам не ездит. Значит — не спасется? Тоже в ад?

— Увы.

— И не жалко людей?

— Конечно жалко. Но каждый выбирает путь сам. Что выбираете вы? Спасение или смерть?

Кирилл передернул плечами: на секунду показалось, что в спину целятся, и от ответа зависит, спустят курок или нет. Совсем нервы стали ни к черту с этими психами.

— Я же могу уйти?

Старец медленно кивнул:

— Можете. Иуда тоже ушел с Тайной вечери, но это не принесло ему добра.

— Ну, сам я не повешусь, разве что кто-то поможет.

А ведь действительно, могут помочь. «Апостолы», к примеру, ребята спортивные, да и Ростик в неплохой форме. Старец укоризненно вздохнул:

— Ну что вы, Кирилл. Если хотите уйти, Семья будет горевать о вас и молиться. В миру отрекшегося от благодати ждут беды, болезни и горе, но блудный сын всегда найдет любовь в отчем доме. Милосердие мое безгранично. Помните об этом в стране далече и возвращайтесь.

Он уже собрал рюкзак и присел «на дорожку», проверяя, не забыл ли какой мелочи, как дверь стукнула в стену и снова захлопнулась.

— Уезжаешь? — Костик хмуро оглядел комнату. — Почему так внезапно?

— Внезапно? — удивился Кирилл. — Ты же сам меня отсюда выпроваживал. Вот и еду.

— С отцом говорил? — не принял подначки Костик.

Он выпрямился и построжел — перестал валять дурака.

— Говорил.

— И?

— Ну что ты от меня хочешь? Чтобы я серьезно поверил в его бредни? Я вам не Леночка! Вот ты сам веришь, что он — бог? — Костик смолчал — Во-от! И что мне, в ножки ему кланяться, Господом называть? Да вам сюда надо бригаду психиатров вызвать!

— Не уезжай. Завтра Саня с Настей приедут, поможешь их тут устроить.

— Куда устроить? Зачем?

— У них отпуск, здесь поживут. И Дарья будет. Погуляем, поговорим…

— Зачем вам пятый лишний? Да и старец четко сказал…

— Оставайся.

— Чтобы выгнали силой?

Костик перебил:

— Я, по твоей логике, получаюсь сын божий. И отец дал мне власть и суд творить. Вот я и творю. Ты тут живешь, на исповеди был, на моления ходишь. Никто не станет спрашивать: ты уже наш.

— Да уж, исповедь…

Кирилл передернулся, отводя глаза от ухмыляющегося Костика. Стыдно было до сих пор.

— Что было в молельне, остается в молельне. Ну так что? Останешься?

Вот же настырный.

— А старец? — Костик отмахнулся. — Да зачем я тебе нужен?

— Скучно тут. Нормальных людей нет, поговорить не с кем.

Кирилл сморгнул и обнаружил Костика прямо перед собой, тот смотрел вверх распахнутыми глазами, как будто видел что-то прекрасное, и счастливо улыбался. Нет уж, нафиг, надо уносить ноги.

— В городе полно нормальных. Сам отсюда никогда не хотел свалить? Попробуй.

— Ой, Кирюш, это ты меня с собой зовешь, да? — заюродствовал Костик. — А мы поженимся? А жить где будем, у тебя? А…

Кирилл аккуратно отодвинул его за плечи. Что за мелкая пакость? Только заговоришь, как с человеком, сразу начинает кривляться.

— Прости, Костик, я еще не отошел от развода. Травма, алкоголизм, все такое. И отпуск кончается.

— Поматросил, значит? — фыркнул Костик. — А как же списки?

— В твоем возрасте пора уже не верить всему, что говорят чужие дяденьки.

Костик пожал плечами.

— Ладно, злой полицейский, как знаешь. Если что — возвращайся.

— Про блудного сына мне уже твой отец рассказал, так что не трудись.

Костик по обыкновению хлопнул дверью.

Кирилл хотел уйти по-английски, но провожать его собралась вся «семья». Снова обнимали, звали приезжать, навещать почаще. Так и кружились вокруг, пока не разлетелись в стороны, как рыбки, вспугнутые акулой. Костик на акулу был не похож, но что-то в улыбке намекало на острые зубы.