Страница 43 из 158
Свершилось подлое убийство — так древнее скандинавское право квалифицировало умерщвление человека «не по правилам»: Вестейн убит ночью, без предупреждения, т.е. лишенный возможности защищаться; к тому же убийца не объявляется и впоследствии. Гисли вынимает копье из раны Вестейна и, никому не показав его, бросает в ларь. Тот, кто вынул оружие из раны, принимал на себя обязанность мстить. Гисли ясно, что убийца приходил из дома Торгрима, и он посылает свою воспитанницу разузнать, что там делается. «Там все на ногах и вооружены»: Торгрим, Торкель и колдун-кузнец Торгрим Нос. Воспитанница рассказала Гисли, что «Торгрим сидел во всех доспехах, в шлеме и при мече. Торгрим Нос держал в руках топор, а Торкель обнажил на пядь свой меч». Итак, они ожидают ответной мести. А. Холтсмарк, ссылаясь на «закон эпоса», согласно которому особую значимость имеет число «три», высказывает такое предположение: раз при описании сидящих в доме троих вооруженных людей Торкель назван последним, значит: он-то и есть убийца!
Торкель и Торгрим приходят на погребение Вестейна, и Торгрим, напомнив об обычае обувать покойника в «башмаки Хель», чтобы он в них вошел в Вальхаллу, производит этот обряд над Вестейном. Смысл ритуала, по-видимому, в том, чтобы мертвец не возвратился с того света (Хель — богиня загробного мира и название самого этого мира мертвецов). Однако о реакции Ауд на смерть брата с большой настойчивостью, дважды (что производит необычное впечатление, если помнить об общей сдержанности персонажей саг на слова) спрашивает Торкель. Эта особая озабоченность Торкеля, неспособного сдержать свои чувства, также служит, с точки зрения А. Холтсмарк, доказательством его виновности в смерти Вестейна.
Симптоматично, что обвинение в убийстве Вестейна никому не предъявляется и Гисли, горюющий из-за его смерти, ничего до времени не предпринимает. Если убийца — Торкель, его брат, это объяснимо.
Некоторое время спустя во время игр в мяч Гисли и Торгрим проявляют взаимную враждебность и толкают друг друга. При этом они обмениваются многозначительными краткими висами, а Торгрим поглядывает на курган Вестейна. Торкель, как кажется, подогревает их ссору.
Следует упомянуть, что, помимо всего прочего, Торгрима и Гисли разделяло теперь и отношение к языческому ритуалу: Гисли «не приносил больше жертв», хотя и устраивал пиры при наступлении зимы (гл. 10), а Торгрим во время осеннего пира приносил жертвы Фрейру (гл. 15). Различие немаловажное!
И вот, готовясь к пиру, Торгрим вспоминает о тех тканях, которые в свое время Вестейн хотел подарить Торкелю, и посылает за ними к Гисли воспитанника Торкеля Гейрмунда. Тот не хочет идти, и тогда Торгрим дает ему пощечину. Гейрмунд повинуется, но не скрывает своего намерения рассчитаться с ним за обиду. Гисли, узнав об этом происшествии, использует его для того, чтобы попросить Гейрмунда оставить незапертыми двери в доме Торгрима, и Гейрмунд, осведомившись лишь о том, не повредит ли это Торкелю, соглашается.
Глава 16 саги, в которой описывается ночной визит вооруженного копьем Серый Клинок Гисли в дом Торгрима, завершившийся убийством последнего, заслуживает того, чтобы ее процитировать почти полностью. Сцена эта поразительна по наглядности, она, если можно так выразиться, «кинематографична».
«Вот сели люди в Холме вечером пить, а потом ложатся по лавкам и засыпают. Гисли сказал своей жене Ауд: “Я не задал корма коню Торкеля Богача. Выйдем вместе, и ты запри за мной и, пока я хожу, не ложись, а когда вернусь, отопри мне”. Он достает из ларя копье Серый Клинок. На нем синий плащ поверх рубахи и холщовые штаны. Он идет к ручью, протекающему между обоими хуторами: в обоих хозяйствах брали оттуда воду. Он идет по дорожке к ручью, потом идет вброд до той дорожки, что вела к другому хутору. Гисли знал в Морском Жилье все ходы и выходы, потому что сам его строил. Там был вход через хлев, туда Гисли и пошел. С каждой стороны стояло по тридцати коров. Он связывает им попарно хвосты, запирает за собой хлев и прилаживает запор так, чтобы нельзя было открыть, если кто захотел бы выйти. Потом он идет в жилую часть дома. Гейрмунд сделал свое дело: засовов на дверях не было. Вот входит Гисли и запирает двери, как они были заперты с вечера. Он делает все очень медленно. Заперев дверь, он стоит и прислушивается, не проснулся ли кто, и убеждается, что все спят. В доме было три огня. Вот он берет с полу охапку тростника, скручивает его в жгут и бросает в один из огней. И огонь гаснет. Потом он стоит и ждет, не проснется ли кто, но ничего не слышно. Тогда он берет другой пучок тростника и бросает его в следующий огонь, и тот гаснет. Тут он замечает, что спят-то не все. Ему видно, как к самому дальнему светильнику тянется рука юноши, снимает светильник и тушит свет. Тогда он идет в глубь дома к спальной нише, где спали Торгрим с его сестрой. Дверка ниши была не заперта, и оба лежали в постели. Вот он идет туда, шарит впотьмах перед собою и касается рукой груди Тордис: она спала с краю, Тордис сказала: “Почему у тебя такая холодная рука, Торгрим?” — и разбудила его. Торгрим сказал: “Хочешь, я повернусь к тебе?”. Она-то думала, что это он положил на нее руку. Гисли пережидает немного и согревает руку у себя под рубахой, они же оба засыпают. Тогда Гисли тихонько касается Торгрима, чтобы тот проснулся. Торгрим думал, что это Тордис его разбудила, и повернулся к ней. Тут Гисли одной рукой срывает с них одеяло, а другою насквозь пронзает Торгрима Серым Клинком, так что острие засело в дереве. Тордис закричала: “Люди, все, кто есть здесь, просыпайтесь! Торгрима убили, моего мужа!”. Гисли поспешно бросается назад к хлеву, выбегает, как он и думал, из дома и
плотно затворяет за собой дверь. Потом он той же дорогой возвращается к себе домой, и после него не остается следов. Когда он пришел, Ауд отодвинула засов, и он идет прямо в постель и держится как ни в чем не бывало, словно бы он ничего и не сделал. Все люди в Морском Жилье были пьяны и не знали, что делать. Убийство застало их врасплох, и потому они не предприняли ничего толкового» (пер. О.А. Смирницкой}.
Этот текст, в высшей степени характерный для стиля исландских саг, помимо всего прочего, очень наглядно показывает следующую особенность их языка: прошедшее и настоящее время в саге перемежаются как в соседних фразах, так подчас и в пределах одной фразы. На первый взгляд, такое чередование глаголов в praesens и в praeteritum может показаться произвольным и служить свидетельством того, что сага представляет собой запись устного рассказа, в котором подобная непоследовательность вполне естественна. Но перемежающееся употребление прошедшего и настоящего времени в сагах вовсе не случайно. Актуальное действие, которое выступает на первый план и привлекает наибольшее внимание повествователя, передается в настоящем времени, тогда как действия второстепенные, лишенные актуальности, изображаются глаголами в прошедшем времени2. В результате достигается большая «выпуклость» главного действия, оно воспринимается как «сиюминутное», читатели или слушатели саги «присутствуют» при описываемом событии. Рассказ получает дополнительную убедительность, «документальность», протокольность. Это неплохо видно из приведенного отрывка, где драматизм происходящего, сосредоточенный в Гис-ли, подчеркнут соответствующим употреблением времен3.
Еще один комментарий к тексту. Может возникнуть вопрос, что означает связывание хвостов коровам? Считают, что этот акт лишен всякого практического смысла. Безусловно. Но, на мой взгляд, сага не упомянула бы этого, если б поступок Гисли был вообще бессмысленным. В исполненной напряженности сцене едва ли уместны такие лишенные значения факты. Другое дело, мы можем не расшифровать смысл этого поступка. В данном случае я склонен полагать, что связывание Гисли хвостов трем десяткам пар коров в чужом хлеву, т.е. в помещении, непосредственно примыкающем к дому, где он намерен совершить тайное убийство, имело смысл: Гисли хотел продемонстрировать свое бесстрашие. Ведь на эту процедуру должно было уйти немало времени. Гисли действует (до нанесения удара Торгриму) крайне неторопливо, что прямо подчеркнуто в цитированном отрывке. Р. Принц дает другое объяснение, ссылаясь на сходный эпизод из «Саги о Сыновьях Дропла-уг»: Гисли связывает хвосты коровам, чтобы затруднить преследование его обитателями дома после того, как он совершит убийство. Но дело в том, что никакого преследования не было, и Гисли ушел из дома Тор-грима, никем не замеченный!