Доверие

Как говорила когда-то подруга… «Сделал гадость, сердцу радость».

Со спокойно совестью Лука покидает спортивный зал вместе с оставшимися учениками, стараясь не обращать внимания на фантомный зуд между лопаток, словно от чужого взгляда.

«Не закончить осмотр по собственной глупости… Как там говорится? Могу, умею, практикую? Ага. И могу, и умею, оказывается. В который раз».

Хотя, надо признать, и без этого самого окончания он успел найти то, что надо. И даже больше. Правда, что за существо было в спортзале, Лука пока не понимает. Однако это не срочно, а информацию всегда можно найти. Где-нибудь…

Лука пинает подвернувшийся камешек носком кроссовка, посылая его в ближайшее дерево, и замирает, не доходя до дороги, слыша за спиной свист.

Тот факт, что позади кто-то идёт — не новость. То, что этот кто-то Цапля — тоже. Если тот идёт домой, то рано или поздно их пути разойдутся и можно будет перестать петлять. Если за ним, то приводить его к своему подъезду Лука не собирается. Чисто из принципа. Пусть другими методами информацию достаёт.

— А чего мы какие смурные? Никак не отойдём от происшествия? Страшно было, да?

Вадик всё-таки обгоняет его, разворачиваясь спиной вперёд и засунув руки в карманы. Куртка нараспашку, так и не переодетые после урока спортивные штаны на длинных ногах, растоптанные кроссовки с болтающимися, готовыми того и гляди развязаться, шнурками. Мелированная чёлка непослушно выбивается из общего, видимо в спешке, собранного хвостика.

— А сам-то где был? В раздевалке прохлаждался или на скамейке запасных? — парирует Лука не желая оставаться в долгу.

Признаться честно, Цаплю на уроке физры он как-то не заметил. Больше занимался делом, чем бесцельно глазел по сторонам. А после того как щит с кольцом упали и вовсе не до того стало.

— В первом ряду, считай, — кривит большой рот в ухмылке Цапля. — Даже ветерком обдало. Это ты у нас на окраинах тусовался. Лузер!

— Зато меня бы не прихлопнуло, как лягушонка, — парирует Лука на автопилоте. Внутри возникает зудящее желание присмотреться к этому недоразумению. Посмотреть есть ли у него хоть какой-то потенциал и успокоиться. Докладывать о Цапле нет никакого желания, даже если вокруг него будет вихрь из искр покруче того, что Лука видел совсем недавно. Сработаться с таким всё равно вряд ли удастся.

— И ходил бы я за тобой в виде призрака.

Бравирует тот, тогда как Лука уже прикрывает глаза, чтобы открыв их, увидеть мир серым и размытым. Змейка дороги впереди, словно серая река, присмотрись и, кажется, даже увидишь, как она медленно течёт. Дома по ту сторону, словно размытые пятна, украшенные понизу щётками кустов и вениками деревьев, нарисованными густыми тёмными мазками. Редкие машины, проносящиеся карикатурными пятнами, оставляют за собой полупрозрачный след из пыли и выхлопов. А одноклассник…

Лука смотрит на Цаплю с интересом естествоиспытателя. Тот тоже серый, невозможно быть иным под этим зрением. Чуть более чёткий силуэт, чем пробежавшая мимо собака. Или то была кошка? Размер вполне подходит обоим животным. А у Цапли даже черты лица можно рассмотреть. Вот он открывает рот и, словно сквозь вату, слуха касается едва различимое продолжение разговора: «Являлся бы к тебе в кошмарах, пугал в реальности…». Тот скалится, улыбаясь, а потом внезапно хмурится.

Первая искра пробегает наискосок, словно нехотя. Оставляет за собой бледный след, прежде чем исчезнуть за плечом. Вторая, начиная свой путь у солнечного сплетения, исчезает под подбородком. Третья — замирает на губах. И все они настолько вялые, что Лука облегчённо выдыхает. О нём можно и не докладывать.

— Я не вижу призраков, — наконец-то отзывается Лука, смаргивая серость. — Так что прости, ночные похождения и всё-такое, это не ко мне.

Он не дожидается, пока Цапля что-то ответит. Быстро уходит, узнав то, что хотел, проскакивая за мгновение до того, как по дороге пронесётся авто и оставляя одноклассника позади.

Между близко стоящими друг к другу домами, детскими площадками и деревьями, можно затеряться, а если сорваться на бег за ближайшим поворотом, то и вовсе оторваться. В том случае, если Цапля всё-таки решит сейчас последовать за ним.

Водить того кругами больше нет никакого желания, а, судя по тому, что разговор состоялся, он шёл прицельно за ним. Лука устал и единственное, что ему хочется сейчас, — это посидеть в тишине и подумать. Ну или всё-таки погуглить эту носатую тварь.

Глава 4

На выходных возвращается упрямое лето. Припекает ярким солнцем, давая ложную надежду на отступление холодов и радуя теплом. Даже птицы воспрянули духом и распелись на разные голоса. Правда земля после ночного дождя ещё не успела полностью просохнуть и под кроссовками, когда Лука выбирается из машины, хлюпает. Вредная лужа очень не вовремя попалась под ноги.

В нескольких метрах впереди высится двухэтажное серое здание. Говорят, раньше тут была военная часть или что-то вроде, а потом её закрыли и продали. В интернете об этом ничего найти не удалось, так что Лука не уверен насколько всё это правда. Зато точно знает, что теперь это здание, как и вся территория принадлежит им. Вернее частному охранному агентству «Бастион». Он-то тут совершенно точно не хозяин.

— Он у себя в кабинете должен быть, — отвлекает отчим. — Закончишь — позвони. Поедем обратно, тебе ещё уроки делать.

— Первая неделя, Степан Викторович, какие уроки?

Забрав с заднего сидения спортивную сумку и закинув её на плечо, Лука замирает на мгновение, оборачиваясь:

— Я хотел пробежаться после. Никуда в городе не торопишься?

— Абсолютно. Скорей уж тут дела найдутся. Иди, давай.

Просить ещё раз не приходится. Внутри от напряжения всё подрагивает, хотя внешне Лука выглядит ещё более отчуждённым, чем обычно. С Самуилом Борисовичем, главой «Бастиона» он пересекается не так чтобы часто и тот до сих пор вызывает у него лёгкий страх, хотя ничего ужасного тот ему не сделал. Да и возраст его уже перевалил за пенсионный рубеж не только по военным, но и по обычным меркам.

Перед дверью Лука появляется, успев лишь бросить в раздевалке сумку. Стучит коротко, замирая в ожидании. Сюда не принято входить не дождавшись разрешения.

Спину холодит сквозняком. Лука непроизвольно ёжится от лёгкого холодка. Чудится ему какое-то шуршание. Однако, оглянувшись по сторонам, он ничего подозрительного не видит. Всего лишь пустой коридор, освещённый люминесцентными лампами: светло-серые крашеные стены, коричневый пол.

Короткое: «Входи» звучит неожиданно быстро, а в кабинете не оказывается никого кроме сидящего за столом Самуила Борисовича: старого, полностью седого, но ещё крепкого мужчины. Собранный, в отглаженной рубашке и, как всегда, с неизменными документами перед ним. Вокруг него клубится ощущение силы, хотя если сосредоточиться и взглянуть, то силуэт окажется подтёрто-размытый с лёгким налётом чётких линий, словно кто-то нарисовал рисунок, заштриховал его мягким карандашом, а потом попытался всё это стереть плохим ластиком, разводя грязь. Никакого намёка на особый потенциал.

Отчим рассказывал, что тот прошёл две войны и Луке кажется именно в этом и кроется секрет внутренней силы.

— Здравствуйте, Самуил Борисович.

Кабинет вокруг обставлен минималистично: два стола сдвинутых буквой «Т», такие Лука видел в кабинетах совещаний в сериалах, что смотрел в детстве с родителями, пара шкафов, да закрытое жалюзи окно.

— Выполнил?

— Почти…

— Причина задержки? — Самуил Борисович отстраняется, сплетя на столе перед собой ладони. Смотрит пристально и хмуро из-под седых бровей. Лука чувствует его недовольство, но отступать не хочется. Это же не отказ выполнять приказ или ещё что-то в этом роде. Просто ему нужна отсрочка. Чуть-чуть больше времени.

Он ещё не убедился в правильности выбора, хотя где-то глубоко внутри и понимает — это они.