Доверие

Лука переодевается, как привык, быстро, и ретируется прежде, чем в замкнутое пространство раздевалки, как килька в бочку, набьются уже начавшие прибывать одноклассники.

Мяч под пальцами не шершавый: резина сглажена сотнями, если не тысячами касаний. Лука проворачивает его, прежде чем отправить в полёт и отступить, давая место следующему в очереди.

Учитель сказал: «Кидать в кольцо», значит кидать. Занятие ничем не хуже и не лучше других. Зато филонить на нём одно удовольствие. Минимум сил и возможностей что кто-то что-то заметит.

Лука улыбается краешком губ, возвращаясь в хвост очереди. До того момента, как к нему в руки снова попадёт старый баскетбольный мяч ещё есть время и можно потратить его с пользой, продолжив заниматься делом.

Всего-то и надо, прикрыть глаза и сосредоточиться, чтобы открыв их уже увидеть окружающий мир в серых тонах.

Привычно.

По соседству, примерно в паре шагов от него, одноклассник. Лука не помнит имени. Покопайся в памяти и оно наверняка отыщется, но серый размытый силуэт не вызывает никакого интереса. Вряд ли они хоть раз ещё пересекутся в будущем, после того как разойдутся школьные дорогие.

Влево, в сторону выхода из зала, Лука не смотрит. В той очереди стоит Алиса, привычно искря своим листопадом, и на её фоне все остальные меркнут. Нечего и пытаться рассмотреть кого-то менее яркого пока она там.

А вот вправо можно смотреть сколько угодно. Однако вся нестройная очередь не вызывает никакого интереса. Серые, невзрачные… Лука смотрит поверх чужих голов, но и у следующего кольца не находит ничего интересного. Ни единой искры не сверкает, привлекая внимание. Только отсвечивает ещё дальше зелёно-голубыми всполохами, словно зарница в пасмурном небе, кто-то незнакомый. Лука помнит, что туда, к дальним кольцам, был отправлен другой класс, с которым у них сейчас общий урок. Только вот даже предположить не может, кто так светится. Разве что пройтись вдоль стены, выйдя из своей шеренги и, рискнув привлечь внимание физрука, оглядеться.

Лука почти решается утолить, таким образом, своё любопытство, когда резкий окрик: «Мазила!» заставляет обернуться, возвращаясь в привычно-цветной мир.

У главного кольца тоже очередь. Однако, она застопорилась, сбив ритм самим же учителем. Лука с лёгким любопытством наблюдает за тем, как тот кидает мяч замершему почти под кольцом Макару и кивает:

— Ещё раз. Неужели так сложно попасть?

Досмотреть Луке не удаётся. В его собственные руки попадает мяч, сообщая тем самым, что пришла очередь для нового броска.

Он на мгновение отвлекается, чтобы кинуть, передавая эстафету кому-нибудь другому, а когда оглядывается, чужой мяч уже летит обратно, едва не задевая самого Макара.

— Руки-крюки? — уточняет физрук, наблюдая за тем, как Макар подбирает убежавший мяч. — Ведь прекрасно летел. Целься лучше.

На этот раз Луку никто не отвлекает и можно спокойно смотреть.

Вот Макар замирает, прицеливаясь с мячом в руках. Напружинивается, словно для прыжка, но лишь отправляет мяч в полёт.

Словно шуршание на грани слышимости, слуха касается тихий смешок. Мяч летит в кольцо, в которое так и не проваливается. Словно невидимая рука останавливает его, меняя траекторию так, что он вылетает за пределы металлического круга даже не успев коснуться щита или самого кольца.

Мир привычно меняет свой цвет на серый, стоит только сморгнуть. На этот раз даже настраиваться и сосредотачиваться не надо.

Чёткими контурами: чёрными мазками по белому холсту вырисовывается гротескная маленькая фигурка. В реальном мире её не видно, хотя Лука и слышал отзвук чужого удовольствия. Теперь ему, по крайней мере, понятно, почему тот звучал так тихо и глухо.

Носатый, тощий, так что голова кажется гораздо больше тела, с ручками палочками, большими ладонями и щёткой немытых волос на макушке. Он споро перебирается с переливающегося яркими блёстками, словно обсыпанного какой-то волшебной пыльцой из сказок, кольца на щит, почти полностью исчезая за ним, прежде чем снова появиться, но уже с другой стороны.

Новый смешок и взгляд вниз.

Лука следует за ним как привязанный, останавливаясь взглядом на чётко очерченной, контрастно чёрно-белой фигуре Макара вскинувшей мерцающий едва ли не всеми цветами радуги вперемешку мяч. Вот тот яркой точкой взмывает вверх, однако существо в этот раз даже не дёргается, выглядывая из-за щита с гаденькой улыбочкой. Тихо хихикает, так что от этого звука неприятно сосёт под ложечкой, и бьёт задними лапами, ногами эти звероподобные стопы можно назвать с натяжкой, по деревянному блоку. Тихий хруст царапает по нервам, словно ногтями по стеклу провели, а потом щит накреняется, прежде чем окончательно сорваться с крепления и полететь вниз, оставляя существо висеть на металлической балке.

Дыхание перехватывает от понимания — не успеет. Однако этого и не требуется: мимо уже проносится зелёно-голубой вихрь, обдавая кожу тёплым воздухом.

Лука даже отшатывается от такого напора, а когда смаргивает, то теряется ещё больше. В ворохе искр разгораются ещё и серебристо-белые. Смешиваются, словно кто-то сыпанул блестящего конфетти в поток воздуха. Переливаются. Там где была чёткая фигура, теперь сияет маленькая спиральная галактика.

От толчка в плечо Лука вздрагивает, возвращаясь в реальность. В груди щекочет, оседая в горле лёгким першением. На креплении в этой цветовой реальности никто не висит, а щит валяется на полу: никому не нужный и почти затоптанный.

Кто-то снова толкается, пробираясь вперёд, к плотному кольцу, что уже образовалось вокруг места происшествия.

В чужих голосах нет паники и ужаса, только сдерживаемое любопытство, а значит, всё обошлось и этот вихрь, кем бы он ни был, успел.

— Честно, всё в порядке. — Доносится до Луки голос Макара, когда он подходит ближе к толпе. — Кость, да отпусти ты, меня не пришибло!

— Повезло тебе с братом, а то могло бы! — знакомый ехидный голос. — Отличный у тебя телохранитель, Пёрышко!

— Да иди ты, Крюков!

В редких смешках слышится облегчение. Однако сам Лука чувствует его лишь тогда, когда видит крепкого парня, наконец-то отпустившего Макара, но готового, судя по выражению лица, в любой момент подхватить.

Одноклассник выглядит бледным, каким-то осунувшимся, но целым и невредимым. Только прихрамывает, когда делает шаг вперёд.

— Окей, хорошо! — слышится зычный голос физрука, что тут же завладевает всеобщим вниманием. Лука тоже оборачивается, чтобы увидеть упакованную в спортивный костюм фигуру. — Урок окончен. Переодеваемся и строимся у выхода. За вами придут ваши классные руководители.

— Мы чё, дети что ли? — слышится откуда-то из толпы, на что физрук морщится, прежде чем гаркнуть:

— А ну, цыц! — и уже тише: — Взрослые тоже мне.

Лука трёт переносицу, переходя подушечками пальцев на веки. В глаза словно песка насыпали, а в носу покалывает. И даже тот факт, что он, кажется, нашёл ещё двоих, не приносит той радости, что в прошлый раз.

В ушах так и звенит неприятный смех незнакомого существа. Лука не удерживается. Отступив чуть в сторону, так чтобы не мешать выходящим из зала, прикрывает глаза, возвращаясь к серым оттенкам и приглушённым звукам.

Существо так и сидит на креплении, свесив лапы вниз и с недовольным лицом рассматривая вытекающих через дверь школьников. Царапает когтями металл, отчего даже при отсутствии звука как такового, по спине, словно кто-то колючим языком проводит.

Идея приходит внезапно. Такая ребяческая и совершенно недостойная взрослого человека. Однако Лука не удерживается. Поискав глазами один из переливающихся следами прикосновений чужой силы мячей, он нагибается, подхватывая его на ладонь. Этот на ощупь кажется более шершавым и новым. Остаётся только прицелиться и…

Лука отправляет мяч в полёт так, чтобы попасть во вредное нечто. Наблюдает, как тот от соприкосновения с упругой резиной падает с крепления, и только затем смаргивает, возвращаясь к обычным краскам.