Страница 175 из 191
Тем не менее, несмотря на эту атмосферу разочарования и унижений, Беньямин все же сумел извлечь из пребывания в Понтиньи кое-какую пользу. В здешней библиотеке он среди прочего обнаружил «Размышления» Жозефа Жубера (1754–1824), «последнего из великих французских моралистов». Цитаты из этого текста занимают ключевое место в некоторых разделах «Пассажей»; кроме того, Беньямин объявил, что в том, что касается стиля, искренний и тонкий Жубер отныне будет играть решающую роль «во всем, что я пишу» (BG, 260)[456]. Будучи на несколько часов в день отрезанным от библиотеки, Беньямин заполнял свой досуг чтением. По поводу одной из прочитанных книг, а именно «поразительной» новеллы Генри Джеймса «Поворот винта», прочитанной им во французском переводе, он отмечал: «существенно то, что XIX в. – классическая эпоха рассказов о привидениях». В Понтиньи Беньямина навестила Гизела Фройнд, сделав там одну из самых известных фотографий своего друга: она сняла его стоящим в задумчивости над прудом.
В конце мая Беньямин вернулся в Париж, полнившийся слухами о войне и о скором интернировании иностранных граждан. В стране сложилась такая атмосфера, что 21 апреля французское правительство сочло необходимым издать décret-loi о запрете антисемитской пропаганды. Настроения, владевшие Беньямином, четко просматриваются в некоторых фрагментах из его писем. Он едва ли не с навязчивым увлечением пишет о смерти писателей Йозефа Рота и Эрнста Толлера. Толлер, с 1934 г. живший в США, повесился в своем номере нью-йоркского отеля «Мэйфлауэр». Рот, который жил в Париже почти в таких же условиях, что и Беньямин, уже давно боролся с алкоголизмом. Он умер от легочной инфекции, несомненно, усугубленной последствиями алкогольной ломки. Беньямин пересказывает некоторым своим корреспондентам мрачный анекдот: «Карл Краус все-таки умер слишком рано. Говорят, что венская газовая компания перестала снабжать газом евреев. Обеспечивая их газом, она терпела убытки, так как именно евреи были самыми крупными потребителями газа, не платившими по счетам. Они пользовались газом в основном для того, чтобы сводить счеты с жизнью» (C, 609).
Финансовая ситуация Беньямина даже после бесплатного проживания в Понтиньи становилась все более отчаянной. Он писал друзьям с просьбой прислать ему немного денег (и табака) и пошел на мучительный шаг, обратившись к Штефану Лакнеру с просьбой найти в Америке покупателя на свою главную ценность – акварель Пауля Клее Angelus Novus. В таком душевном состоянии он с особенной энергией пытался устроить свой переезд в Нью-Йорк. В начале июня он узнал, что при наличии приглашения, оформленного по всем правилам, он имеет возможность получить туристскую визу в Америку. Хоркхаймер очень позитивно отозвался на это известие и завел речь о конкретных деталях: он брал на себя оплату питания и проживания на протяжении «нескольких» недель и часть путевых расходов, а именно разницу между той суммой, которую мог собрать сам Беньямин, включая то, что удалось бы выручить за Клее, и реальной ценой билета. Летом Беньямин неоднократно обращался к своим друзьям и спонсорам – к Лакнеру и его отцу, к Виссингу и к Брайхер – в попытках собрать деньги на билет.
Политические потрясения, среди которых жил Беньямин, нисколько не сказались на размахе и глубине его чтения. Он не без удовольствия сообщал Шолему, что добыл новый материал для чтения у вдовы русского писателя Льва Шестова, жившей в своем доме в окружении неразрезанных экземпляров сочинений своего мужа; то, от чего она избавилась, расчищая место в доме, попало в библиотеку Беньямина. Кроме того, он читал французского романиста Жана Жионо и немецкую романистку Элизабет Ланггессер, сопровождая прочитанное язвительными комментариями. Более близкими к его основным интересам были произведения двух его друзей и коллег. Карл Тиме издал хорошо встреченную читателями книгу о христианской эсхатологии. Беньямин был очарован той «непринужденностью», с которой Тиме разбирал концепцию судного дня, примиряя свои теологические интересы с политическими. Беньямин пишет, что такая непринужденность, «возможно, является лишь обратной стороной смелости», и называет эсхатологические соображения Тиме «подлинной теологией, какая уже редко встречается в наши дни» (C, 605–606). Еще больше полезного для себя он извлек из книги Карла Корша «Карл Маркс». Этот «захватывающий» труд во многих отношениях стал для Беньямина самой обстоятельной встречей с идеями самого Маркса; в «Пассажах» Корш цитируется чаще, чем сам Маркс. Значительная часть прочитанного просто помогала Беньямину оставаться на плаву в неведомом для него море французской литературы: Piéton de Paris («Парижский пешеход») Леона-Поля Фарга, Souvenirs du boeuf sur le toit Мориса Сакса, La Marie du port («Мария из порта») Жоржа Сименона, Le mur («Стена») Сартра и Pièces sur l’art Поля Валери. Книги дополнялись фильмами, хотя мы знаем относительно мало о визитах Беньямина в кино, кроме того, что они были частыми. Известно, что он оставил отзыв о получившем «Оскар» фильме Фрэнка Капры 1938 г. «С собой не унести». Эта лента показалась Беньямину не только нарочитой, но и реакционной по своей сути, заставив его поправить Ленина: опиум для масс – не религия, а «определенная безобидность – наркотик, важнейшими элементами которого являются „обучение сердца“ и „шутовство“» (GB, 6:304–305). Он увидел в этом фильме свидетельство того, что киноиндустрия вступила в сговор с фашизмом «даже там» (то есть в США).
В конце весны и начале лета душевным подспорьем для него служили частые визиты друзей, особенно его бывшего товарища по распутству Франца Хесселя и его жены Хелен, которая была одним из самых преданных союзников Беньямина в последние годы его жизни. Она без устали оказывала ему самую разную помощь, добыв для него от своих друзей немало приглашений на выходные и обеды. Кроме того, Беньямин регулярно встречался с Пьером Миссаком в одном из монпарнасских заведений, кафе «Версаль». В те все более мрачные дни его встречи с немецкими знакомыми, даже с теми, с которыми у него в прошлом были разногласия, приобрели новую тональность. Теперь Беньямин с намного большей симпатией относился к писателю Альфреду Деблину, чьи довольно смутные леволиберальные взгляды прежде становились мишенью для его негодования. 23 июня, выступая в Cercle des Nations, Деблин упоминал о «непостижимом» переходе многих евреев, принадлежавших к буржуазии, на сторону Гитлера. Беньямин делал оговорку только в плане отношения Деблина к Америке: «Побывав несколько минут в кабинете Рузвельта и к тому же не зная английского, [Деблин] изображает будущее Америки в самых розовых красках, в качестве апофеоза свободы. Отныне Европе полагается с полным доверием подобострастно взирать на своего старшего брата» (GB, 6:305). Кроме того, в городе находился Фердинанд Лион из Maß und Wert; у Беньямина состоялось с ним несколько дружеских встреч, на которых они обсуждали среди прочего возможность издания книги Карла Тиме о Брехте.
Несмотря на то что погода улучшилась, а сам Беньямин несколько воспрянул духом, материал по Бодлеру с большой неохотой уступал его попыткам придать ему законченный вид. Беньямин пытался работать на балконе, перетащив туда стол, чтобы не мешал шум лифта, но столкнулся с тем, что «никчемный» художник с балкона напротив – «а видит Бог, улица здесь такая узкая» – дни напролет насвистывал себе под нос. Беньямин пытался затыкать уши «целыми вагонами» воска, парафина и даже цемента, но все было бесполезно (см.: C, 608). Как часто бывало с ним, когда поджимали сроки, он переключился на маргинальный на первый взгляд проект. В преддверии 150-летнего юбилея Французской революции Беньямин составил коллаж из писем «немцев 1789 года», выражавших свою реакцию на события во Франции. Помимо того что эта подборка Allemands de quatre-vingt-neuf, составленная по образцу его компиляции Deutsche Menschen, доставила ему немалое удовольствие, он благодаря ей открыл для себя, что во втором томе од великого немецкого поэта Фридриха Клопштока содержится множество стихотворений о революции: это обстоятельство «систематически затушевывалось» историками немецкой литературы (см.: C, 608). Во время составления этого текста Беньямин начал работать с новым переводчиком, Марселем Стора, которого всячески расхваливал. Эта подборка вышла в переводе Стора на 47-й день рождения Беньямина, 15 июля 1939 г., в специальном номере журнала Europe, посвященном 150-й годовщине революции.
456
Беньямин ссылается на мнение Жубера по вопросу стилистики в AP, папка N15a,3: «О стиле, к которому следует стремиться: „Банальные слова – вот что позволяет стилю вгрызаться в читателя и проникать в него. Именно при их помощи великие мысли получают хождение и признаются в качестве истины… ибо в том, что касается слов, ничто не сравнится ясностью с теми из них, которые мы называем знакомыми; а ясность – качество, настолько характерное для истины, что их нередко путают друг с другом“».