Страница 82 из 144
— Так вкуснее, — с полным ртом проговорил Иван,
— А ты не заступайся, пусть учится.
За стеною послышался подозрительный шум, восклицания, что-то треснуло, погас свет, а через мгновение в кухню влетела Марина. Её круглое красивое лицо с коротким носиком и весёлыми ямочками на щеках пылало от гнева.
— Этого Андрея надо отлупить! — крикнула она. — Идите, идите поглядите! Он когда-нибудь ещё пожар наделает!
— Не кричи! — чуть раздражённо отмахнулась мать. — Не кричи! Что там случилось?
Все пошли в комнату. Там было темно. Андрейка залез в угол, и сразу обнаружить его не удалось. Иван щёлкнул выключателем. Свет не загорелся.
— Что он сделал?
— Взял ножницы и ткнул в розетку. Ну как вам понравится? — выпалила Марина.
— Короткое замыкание, — с полным знанием дела заявила Христина.
— Сейчас исправим, — весело сказал Иван и полез к пробкам. — Теперь ясно: наш Андрейка станет выдающимся электротехником или строителем электростанций, и ему дадут орден.
— Для начала его хорошенько выдерут, — сказала мать. — Ишь нашёлся электротехник, ножницами в розетки тыкать!
У матери слово с делом никогда не расходилось. Когда через несколько минут в комнате снова засиял свет, она вытащила перепуганного Андрейку из-за шкафа, и сын получил обещанное. Наказание он переносил стоически, без крика и плача, только сопел. Да и в самом деле, с чего бы он стал кричать? Разве мама может сильно побить?
Этот случай сразу поставил всё на старые, привычные места, а в сердце Ивана отодвинул на задний план заботы и волнения, вызванные неожиданной болезнью матери и падением со скалы. Всё стало будничным, обычным и надёжным.
— Ну, теперь давайте проверим, кому что нужно для школы, — сказала мать, когда дело Андрея было окончательно ликвидировано.
— Мне нужен новый воротничок к форме, — сказала Марина.
— Мне — цветные карандаши, — заявил Андрей.
— У меня всё готово, — сказала Христина.
— А у меня ещё двух учебников нет, алгебры и задачника, — объявил Иван, — надо купить. Они когда-нибудь всем пригодятся — и Марине, и Христе, и даже Андрею. Задачники не меняются, это история каждый год меняется.
— Так, — подытожила мама. — Подумаем. Что-то не широко вы размахнулись…
— Я же не говорила о новой форме, — заметила Марина.
— Хорошо, — сказала мать. — Может, и о новой форме подумаем.
Большая семья Железняков жила очень скромно. Отец, Павел Железняк, офицер-танкист, погиб под Варшавой в сорок четвёртом году, и Мария Железняк одна тянула семью, одна выводила детей в люди. Государство платило ей триста рублей пенсии, работа табельщицей в первом механическом цехе давала столько же. Денег всегда было в обрез, и только никем ещё не изученный талант матерей больших семейств позволял Марии учить детей в школе, досыта кормить их и одевать. Она мечтала дать всем им высшее образование, несмотря ни на что. Но пока ещё рано было думать об университете и институтах: Андрейка через два дня пойдёт во второй класс, Христина — в пятый, Марина — в седьмой, Иван — в девятый; всем им нужны учебники и тетради, всем нужна одежда и завтраки, и всем хоть изредка хочется побывать в кино. Содержать семью было нелёгкой задачей, но Мария Железняк, энергичная сорокалетняя женщина, никогда не жаловалась на судьбу. Она воспитывала детей дисциплинированными, учила быть сдержанными и бережливыми, вместе с ними сажала картошку на участке, который отводил ей завод, и каким-то образом сводила концы с концами, — как она это делала, никто не смог бы разгадать.
В этот вечер они легли рано. В комнате, где спали девочки с матерью, стало тихо. В столовой через минуту послышалось глубокое сонное дыхание Андрея. Только Иван никак не мог заснуть в ту тёплую и тёмную, но звёздную августовскую ночь.
Высокая белая скала над Донцом снова выросла перед его глазами, и опять шаг за шагом он прошёл весь свой путь по тёплому камню, до той самой страшной минуты, когда известняк раскрошился под левой рукой… Ему казалось: вот закроет он сейчас глаза, попытается заснуть — и сейчас же полетит в бездонную пропасть, а страшное чувство полёта будет продолжаться нестерпимо долго.
Теперь он знал причину своего падения. Перед ним зримо возникла стена скалы со всеми трещинами и впадинами. Он не рискнул полезть чуть выше, а ведь там, наверно, можно было пройти.
И всё-таки он пройдёт. Ему совершенно всё равно, будет или не будет видеть это Кирилл или кто другой из ребят. Ему нужно доказать это самому себе. Завтра же он снова поедет на Донец, поедет один и пройдёт, непременно пройдёт.
Он заснул с этой мыслью, заснул поздно, когда блёклый свет месяца залил комнату зеленоватым потоком. Спалось Ивану плохо. Руки всё время сжимались, и снилось ему последнее мгновение, когда скала стала неощутимой, мягкой, словно отошла в сторону…
Когда он проснулся, мать уже ушла на работу, и Иван обрадовался этому как хорошему признаку. Значит, в болезни ничего страшного нет. Только бы не повторялись такие случаи!
Он наскоро позавтракал и быстро вышел из дома, сказав на прощание сёстрам:
— После обеда поедем на огород. Чтоб были дома!
— А ты куда? — запищал Андрейка.
— Мал ты всё знать. — И, дав легонько брату подзатыльник, Иван закрыл за собой дверь.
Через час он уже был около Донца, на том самом месте, где вчера стояла Саня, и внимательно оглядывал скалу. Он отметил всё, каждый выступ, каждую трещину. Зашёл с другой стороны и оттуда осмотрел свой будущий путь. Потом вернулся на старое место и не спеша разделся.
В это утро река совсем не была похожа на вчерашнюю. Сильный ветер пробегал по верхушкам сосен, они шумели и волновались, плескались волны, набегая на берег, где-то за ивняком громко смеялись люди.
Иван ещё раз примерился к скале и пошёл. Как и вчера, шаг за шагом, метр за метром лез он вперёд, но теперь всё почему-то казалось проще и легче. Только в одном месте, на самом изгибе скалы, где нужно было повиснуть на руках, а ногами найти опору, юноша остановился. Снова предательский холодок появился в груди.
Это было то самое место, откуда он вчера сорвался. Тогда известняк начал крошиться, почему же теперь он такой крепкий? Юноша не верил этой предательской надёжности. Не спеша нашёл он вчерашнее опасное место, поднял руку выше, сбросил в воду хрупкий известняк, почувствовал твёрдый камень и тогда уже смело ступил на зелёный кустик полыни. Самое страшное осталось позади. Ещё несколько десятков метров — и всё. Скала пройдена. Не удивительно, что Кирилл ходит тут, как по асфальту.
И, желая окончательно убедиться в своей силе, Иван ещё раз, уже увереннее, обошёл скалу. Теперь, когда Кирилл будет показывать свои фокусы, он только улыбнётся. И что у него за странная натура — всё, что сделано, кажется простым… Может быть, он ставит в жизни перед собой слишком лёгкие задачи?
Хорошенько подумать над этим Иван не успел, потому что с другого берега Донца раздались вдруг аплодисменты и высокий, удивительно знакомый голос крикнул:
— Браво, Ваня! Браво! Бис!
Иван вздрогнул, пригляделся внимательно, и на белом, блестящем, почти слепящем песке увидал женскую фигуру в зелёном купальном костюме.
На том берегу стояла Любовь Максимовна Матюшина, их соседка. Когда-то ему казалось, что красивее её нет женщины на свете, и он почти благоговейно называл её «тётя Люба». Это было давно, лет пять назад. Теперь он называет её Любовью Максимовной, но она до сих пор говорит ему «ты».
Вот как неудачно вышло! Теперь мама будет знать о нём решительно всё!
В замешательстве он схватился за свою одежду, но с того берега прозвучало:
— Ваня, подожди, я сейчас к тебе приплыву!
И вслед за тем под песчаным обрывом поднялся каскад брызг — это Любовь Максимовна бросилась в воду и поплыла.
Первой мыслью Ивана было сбежать как можно быстрее. Потом он подумал, что это будет выглядеть невежливо и смешно. Хотел одеться, но не успел. А Любовь Максимовна уже выходила на берег.