Это неистовое сердце

Спустя несколько недель я приобрела репутацию скучного, заумного «синего чулка» – прирожденной старой девы. Мать моя была в отчаянии, а друзья сочувствовали ей, достаточно громко, чтобы охи и вздохи доходили до моих ушей.

Не знаю, сколько бы продолжалось все это, не реши внезапно сэр Эдгар выдать меня замуж. С самого первого дня я почти не разговаривала с ним, но уверена, что мать постоянно жаловалась на мое вызывающее поведение. Сэр Эдгар никогда не любил моего отца, и, по-видимому, присутствие падчерицы постоянно напоминало ему о Гае Дэнджерфилде.

Прошло несколько месяцев, и я уже начала привыкать к унылой лондонской жизни, когда в один прекрасный день неожиданно явился с визитом Том Уилкинсон.

Я была в библиотеке, пытаясь отыскать хоть одну непрочитанную книгу, но тут Бриггс объявил о приходе гостя и быстро удалился.

Я огорченно вздохнула – Том Уилкинсон очень не нравился мне, особенно потому, что был самым настойчивым из так называемых поклонников.

– Настоящий крепкий йоркширский паренек, – представил его сэр Эдгар.

И в самом деле, Том отличался не только крепостью мускулов, но и маленьким ростом – темноволосый, почти квадратный, громкоголосый молодой человек, вечно хваставшийся своим состоянием, отцовскими мельницами и огромным домом, выстроенным для будущей семьи.

Из всех встреченных мной молодых людей Том Уилкинсон, самый тщеславный и самодовольный, так был поглощен собой, что совершенно не обращал внимания на то, как я постоянно избегала разговаривать с ним, мало того, постоянно намекал, будто мое застенчивое поведение и скромная манера одеваться явно привлекают его. Видимо, такая женщина, как я, никогда не дала бы ему поводов ревновать, а очевидная холодность скорее притягивала, чем отталкивала.

Только я уже надеялась, что отделалась от него – во время последней встречи была почти груба, – и вот теперь назойливый ухажер вновь явился и, глупо ухмыляясь, объявил:

– Не стоит смотреть на меня так свысока, леди Ровена, ваш отчим разрешил нанести визит и подсказал, где вас найти. – Улыбаясь и облизывая толстые губы, он продолжал: – Ну же, девушка, зачем прикидываться, что не рада видеть меня! Мне сказали, что вы привыкли скрываться в библиотеке – пустая трата времени. Вы леди, знаю это, но я здесь с благословения вашего отчима и вашей матушки тоже! Так что не стоит держаться так чопорно и холодно! Вы, конечно, понимаете, что у меня на уме. Я простой йоркширец, но горжусь этим. Я все решил. Нет нужды кокетничать со мной. Думаю, ты разумная девушка, без всяких капризов и причуд – поэтому я тебя и выбрал.

Продолжая говорить, он постепенно теснил меня, вынуждая отступать и не обращая внимания на гневные протесты.

– Ну же, ну же, – уговаривал он, выкатывая бесцветные глазки, – я ведь не укушу тебя! Разве не сделал только что предложения, честь по чести? Все, что я прошу, – поцелуй, закрепить наш уговор. Не настолько уж ты стыдлива, верно ведь?!

– Мистер Уилкинсон… Том! Я прошу, немедленно перестаньте строить из себя идиота! – рассерженно предупредила я, но отказ явно распалил его страсть еще больше.

Я отступала, он наступал. Пришлось пройти мимо окна, и в слабом свете, пробивавшемся из-под спущенных штор, я заметила, как лицо его изумленно вытянулось.

– На тебе нет очков! Будь я проклят, если видел когда-нибудь такие прелестные глазки! Да если тебя приодеть, потрясающая женщина получится! Я еще посмеюсь над остальными, вот уж завидовать будут!

К этому времени я была окончательно раздражена не столько его поведением, сколько своим, и, положив руку на спинку стула, угрожающе прошипела:

– Мистер Уилкинсон, вы слишком много на себя берете!

Но он, очевидно, принял все это за обыкновенное кокетство, потому что укоризненно погрозил пальцем:

– Ну-ну, леди Ровена, или… могу я называть вас просто Ровена? Конечно, какие между нами формальности?! Я уважаю вашу скромность, но раз мы все равно обручены, один маленький поцелуй не будет таким уж нарушением приличий, не так ли?

В другое время я была бы, возможно, способна посмотреть на эту сцену со стороны и даже понять юмор ситуации, но выражение лица Тома, преследующего меня по всей комнате, было таким жадно-неприятным, что я в ужасе продолжала отступать.

– Мистер Уилкинсон, – твердо объявила я наконец. – Вряд ли нам пристойно находиться здесь вдвоем. Не желаю, чтобы слуги начали сплетничать. Кроме того, мне нечего вам сказать. Боюсь, что должна просить вас удалиться.

– Да, но я не желаю уходить и уверен, что вы этого тоже не хотите… по крайней мере пока не выскажу то, зачем пришел. Ну какой вред от маленького поцелуя? Ведь мы все равно поженимся!

– Я не выйду за вас, мистер Уилкинсон, будь вы даже единственным мужчиной на земле! – резко ответила я.

– Разыгрываешь недотрогу, а? Нет нужды, я же говорю, что все решил!

И тут неожиданно он набросился на меня, стиснул изо всех сил, впервые в жизни я ощутила мокрые, омерзительно толстые губы на щеках и шее, хотя изо всех сил пыталась отвернуть лицо.

– Поцелуй же меня, девушка! Эй, хватит вырываться! Я ведь захочу не только поцелуев, когда мы поженимся!

– Да прекратите же!

Растеряв всю холодность, я изо всех сил толкнула его в грудь, но, поскольку он не отпускал меня, продолжая бормотать дурацкие нежности, пришлось размахнуться и отвесить ему полновесную пощечину.

Том отшатнулся и растерянно, недоуменно уставился на меня. Увидев возможность ускользнуть, я, задыхаясь, бросилась к двери. До этой секунды я не сознавала, насколько он омерзителен и какой внушает страх!

Собрав все силы, я постаралась взять себя в руки и холодно объявила, что ему пора уходить. Рот Тома уродливо искривился.

– Ты, стерва! Клянусь Богом, еще пожалеешь, что сделала это!

Я вышла из комнаты, оставив его гневно потрясать кулаками и выкрикивать угрозы:

– Думаешь, найдешь себе другого мужа, уродина?! В жизни бы не сделал предложения, не сговорись сэр Эдгар с моим отцом! Обещали заплатить мои карточные долги! Неудивительно, что здесь все рады от тебя избавиться!

Почему-то я вдруг захотела узнать, где сейчас слуги. Без сомнения, скрываются по углам, наслаждаясь пикантной сценой! Единственное, чего мне хотелось сейчас, – убежать, скрыться от этого мерзкого издевательского голоса, но гордость не позволяла. Я – Дэнджерфилд, и такие вульгарные создания, как Том Уилкинсон, не стоили моего внимания!

Наконец я оказалась на верхней площадке: руки мокры от стыда и ужаса, но спина неуступчиво прямая. Только сейчас внизу послышался стук захлопнувшейся двери.

Очутившись в безопасности и тишине своей комнаты, я поняла, что вся трясусь. Этот низкий, подлый, омерзительный коротышка! Как они посмели подослать его? Неужели не нашлось кого-то более достойного?! И даже его пришлось подкупить, чтобы сделал предложение!

Уродина, неряха, сварливая – прирожденная старая дева… Что же это со мной?! Неужели я что-то вроде чудовища, не такая, как другие женщины?

Впервые в жизни я обессиленно прислонилась к двери и попыталась взять себя в руки. В душе бушевали гнев, чувство ни с чем не сравнимого унижения. Мне с детства внушали, что для успеха в жизни достаточно благородного происхождения и хорошего образования. Но… неужели, неужели дед ошибался? Намеренно превратил меня в отшельницу, «синий чулок», чтобы защитить от дьявола, бушующего в крови Дэнджерфилдов?

«Я женщина! Женщина!» – хотелось выкрикнуть вслух, а пальцы сами, бессознательно, срывали уродливое, стесняющее движения платье. По лицу, телу текли струйки пота; задыхаясь, не понимая, что делаю, я встала перед зеркалом, бесстыдно обнаженная; одежда была в беспорядке разбросана по полу. Волосы, разметавшиеся по плечам, свисали до талии, а глаза выглядели огромными темными озерами на смертельно бледном лице. Это и есть настоящая Ровена? Что случилось со смеющейся девушкой, любившей носить сари и золотые украшения? Той самой, что могла выйти замуж за принца? Наверное, нужно было стать женой Шива. Тогда я могла бы остаться в Индии, здесь же оказалась чужой среди чужих.