Страница 68 из 82
Я даже представить не мог, что меня сможет так обрадовать раскатистый полицейский свисток. Он прозвучал чуть победной фанфарой, с легкостью перекрывая и топот, и ругань и даже выстрелы — совсем близко, буквально в паре десятков шагов. Сразу за ним раздался рев мотора, визг шин — и во двор мне навстречу влетела черная машина с двуглавым имперским орлом и золочеными буквами на боку. Почти сразу за ней показалась фигура в белом кителе, и через мгновение я разглядел знакомое лицо.
— Дядька Степан! — заорал я. — Сюда!
Наверное, мы сейчас сами были изрядно похожи на разбушевавшихся хулиганов — всклокоченные, запыхавшиеся, без фуражек и портфелей. Но синие кители сделали свое дело: дядька Степан, рванувший уже из кобуры «наган», сердито поморщился — и жестом приказал нам убраться в сторону.
Впрочем, сражаться ему оказалось, можно сказать, уже не с кем: полицейский свисток и появление казенной машины действовали на головорезов, как крик петуха на нечисть. Темные фигуры во дворе на мгновение замерли — и вдруг, развернувшись, припустили в ближайший проход между домами так резво, будто всерьез собрались поставить какой-нибудь олимпийский рекорд.
— Стой! Стой, кому сказано!!! А ну… Э-х-х-х, ушел, зараза!
Дядька Степан с щелчком оттянул курок, подхватил «наган» второй рукой снизу, зажмурил один глаз — но стрелять все-таки не стал. То ли снова подвели немолодые глаза, то ли цель оказалась уже слишком далеко. А может, просто побоялся зацепить Фурсова, бестолково застывшего там, где застывать ни в коем случае не следовало.
— Вовремя вы, — улыбнулся я. — Еще немного — и остались бы от нас рожки да ножки.
— А ты тут какими судьбами, Владимир? — Дядька Степан неодобрительно проводил взглядом, «наган», который я как раз спрятал за пояс. — Стрельба, крики… Что тут у вас стряслось?
— Ограбить пытались. — Я соврал почти не задумываясь. — Налетели прямо в заведение, похватались за револьверы… Ну, и мы — то есть, я — тоже.
— Так и было, — тут же закивал Петропавловский. — Никак, каторжане заявились, господин городовой. Прямо среди бела дня — вот страху-то было!
— Совсем страх потеряли, ворюги треклятые… Да и вы хороши! — Дядька Степан отступил на шаг, разглядывая нас — и покачал головой. — Форменные башибузуки! Подстрелили кого?
— Двоих. Там, на улице лежат. — Я пожал плечами. — Еще один подраненный был — может, хозяин видел, куда уполз.
— Да уж, с тобой, Владимир, шутки плохи. Чуть что — сразу за «наган»… — вздохнул дядька Степан. — Стало быть, у нас тут самооборона?
— Выходит, она самая и есть. — Фурсов насупился и убрал руки в карманы. — Не мы же их обобрать надумали.
— Да у меня, сынок, и в мыслях не было… Но надо ж разобраться, что к чему. Так что придется вам, милостивые судари, задержаться, пока мы с его благородием околоточным надзирателем все бумаги составим. А тебя, друг ситный, — Дядька Степан повернулся ко мне, — сейчас же в больницу определим.
— Это еще зачем?
— Да ты же у нас сам подстреленный. Вон, смотри сколько натекло!
Ткань кителя действительно успела пропитаться красным, и я разглядел на плече аккуратную круглую дырку. Крохотная пуля из «велодога» не задела кость и вряд ли прошлась по крупным сосудам, а остальное меня едва ли волновало. Набравшийся сил организм наверняка уже выплюнул ее через рукав — и теперь вовсю перерабатывал съеденные баранки, выстраивая новые клетки взамен разорванных. Заново натягивал кожу, затыкал отверстие в мышцах, но в первую очередь, конечно же, остановил кровь: наверняка к утру я уже буду…
— И не спорь! — Дядька Степан сердито нахмурился и уперся руками в бока. — Сейчас попрошу — на машине до Покровской прокатят. Если там ее сиятельство Катерина Петровна дежурит, она тебя вмиг на ноги поставит.
— Что еще за Катерина Петровна? — буркнул я.
— Владеющая. Молодая — но силы необыкновенной. Целительница, княжна из рода Вяземских. — Дядька Степан вдруг заулыбался, как ребенок, увидевший новогоднюю елку. — Ангел-хранитель наш.
Княжна, значит.
Екатерина Вяземская.