Страница 11 из 82
Глава 5
— Всего три месяца — и снова Прорыв, на старом месте. И на этот раз больше предыдущего.
Капеллан обращался к городовому — меня он, похоже, игнорировал напрочь. Зато я теперь мог рассмотреть его вдоволь. Впрочем, зрелище… нет, не то, чтобы разочаровало — но оказалось весьма и весьма заурядным. «Преподобие» не отличался ни ростом, ни богатырским сложением — оказался даже чуть пониже меня, хоть ему уже явно и перевалило за тридцать. В гладко выбритом лице — почти треугольном, с острым маленьким подбородком — не было ровным счетом ничего героического.
Ко всему прочему капеллан еще и носил очки — круглые, в бронзовой оправе. Зато выправку имел, можно сказать, офицерскую: спина прямая, плечи расправлены — даже сейчас, когда Прорыв явно высосал из него все силы. Да и плащ из темно-коричневой кожи добавлял худощавой фигуре этакой мужественной угловатости. Никаких знаков отличия на одежде я не разглядел — только на вороте тускло поблескивал металл. Обычно так носили ордена — вторую или третью степень на шейной ленте. Но этот вполне мог оказаться и не наградой за службу, а просто символом принадлежности к духовному сословию.
Прямой равносторонний крест с расширяющимися лучами сохранил «военную» форму, но был выкрашен в пурпурный со светлой каймой. Присмотревшись, я все-таки смог разглядеть в центре овал с серебряной фигуркой — миниатюрный всадник, пронзающий копьем какую-то ползучую гадину.
Прямо как я с куском поручня — только еще и на коне.
Георгий Победоносец. Святой, заколовший то ли дракона, то ли змея — неудивительно, что борцы со всякими Жабами выбрали его своим покровителем. Кажется, и у обычных солдат на пурпурных погонах красовалась такая же эмблема.
— Ровно в том же месте, ваше преподобие. Как сейчас помню, — закивал городовой, разводя руками.
Голос у него при этом был почему-то испуганный — а скорее даже виноватый. Будто от старика с револьвером Нагана и старой саблей на боку каким-то образом зависело появление новых Прорывов.
— Я должен немедленно доложить в Святейший синод, — продолжил капеллан. — Возможно, придется обустроить на кладбище круглосуточный пост. Если в следующий раз Прорыв окажется больше…
— Мне бы винтовку, ваше преподобие. Или ружьишко какое. — Городовой похлопал себя по боку, где висела кобура. — Одним «наганом» много не навоюешь.
— Я обращусь к полицейскому руководству. В крайнем случае — обеспечим постовых на проспекте оружием за счет Ордена. — Капеллан выпрямился и заложил руки за спину. — А пока — позвольте поблагодарить вас за безупречную службу, любезный. Я непременно напишу рапорт. Медаль обещать не могу, но денежная премия…
— Так это не меня надо благодарить, ваше преподобие. — Городовой отступил чуть в сторону. — Вот он — ваш герой. Взял саблю — и Жабу, значится… того.
— Жабу? Одной саблей? — недоверчиво отозвался капеллан.
Теперь он смотрел на меня — так, будто за каждой из линз очков у него был спрятан крохотный, но очень мощный рентгеновский аппарат. На мгновение я даже успел пожалеть, что вообще пришел сюда.
Привычкой избегать лишнего внимания я обзавелся давным-давно — и она редко оказывалась лишней.
— Правду говорю, ваше преподобие! Разве ж я буду врать? Пока меня Жаба сожрать пыталась, — Городовой для пущей убедительности потряс в воздухе окровавленным рукавом, — он сабельку мою подхватил — и давай вокруг гадины плясать, пока та и не померла.
— Вон оно как… Выходит, непростой ты парень, господин гимназист, — задумчиво проговорил капеллан.
— Как есть непростой, ваше преподобие. — Городовой легонько похлопал меня по плечу. — Его бы испытать — может, какой Талант в нем окажется?
— Может, и окажется. — капеллан сдержанно улыбнулся. — А может… Отвага — сама по себе талант, любезные. И немалый… Как тебя звать, воин?
— Владимир, — ответил я. — Владимир Волков, ваше преподобие.
— Вот что я тебе скажу, Владимир Волков. Парень ты боевой — сразу видно. Такие всегда и везде нужны. Хоть с Талантом, хоть без. А нам — особенно… Времена для Ордена нынче тяжкие, сам понимаешь. Так что если надумаешь, — Капеллан залез рукой в нагрудный карман и вытащил небольшой картонный прямоугольничек, — то вот тут телефонный номер. Или заходи к нам на Галерную. Будешь в юнкерское поступать — замолвлю за тебя словечко. А ежели пожелаешь в солдаты, вольноопределяющимся — это мы тебя хоть завтра возьмем… Но я бы не советовал. — Капеллан едва слышно усмехнулся. — Все-таки образование — дело первостепенное, а служба от такого молодца точно никуда не денется.
— Бери! — Городовой зачем-то толкнул меня под локоть, будто я мог отказаться от такой милости. — Орден два раза не предлагает!
Не то, чтобы я собирался бегом бежать вербоваться в солдаты или поступать в военное училище — но визитка явно меня ни к чему не обязывала. Впрочем, как и капеллана: вполне возможно, жест с его стороны был исключительно проявлением вежливости, и всерьез участвовать в судьбе бравого — а может, и просто сверх меры везучего гимназиста никто не собирался.
Будто у Ордена нет работы поважнее, чем возиться с не нюхавшими пороху пацанами.
— Благодарю, ваше преподобие. — Я убрал визитку в карман кителя. — Может быть, еще увидимся.
— Очень на это надеюсь, Владимир. А теперь, любезные — прошу меня простить. — Капеллан чуть склонил голову. — Служба не терпит.
От рукопожатия он воздержался — то ли мы с городовым не вышли сословием, то ли подобное вообще было не принято в этом мире. Так или иначе, разговор явно завершился, и нам всем оставалось только прогуляться обратно до проспекта. Капеллан бодро ускакал вперед — так, будто прекрасно видел даже в темноте. А мы с городовым чуть отстали — я даже чуть замедлил шаг, чтобы старик ненароком не запнулся об какое-нибудь вросшее в землю надгробие.
— Владимир, значит, — негромко проговорил он. — У меня сына старшего так же зовут… Звали. Погиб в четвертом году в Порт-Артуре. Снарядом убило.
Ага. Значит, русско-японская в этом мире тоже была. Помнил я Порт-Артур — еще как помнил. И снаряды, и пулеметы, и штыковые атаки… Как только цел остался. Впрочем, здесь-то как раз все могло случиться и по-другому: император Александр не зря назывался Миротворцем — в войну без повода не лез, даже после всех армейских реформ. Но если уж закусился с японцами — значит, так, что клочки летели. С искрами вместе.
Мог победить? Еще как мог.