Страница 18 из 108
Удивляться этому не следует, так как Селянинов вообще никого не любил. Всегда держался в тени, был скромен до оскомины и до неприятного вежлив со всеми.
Поэтому, наверное, руководитель эксперимента Корчагин Сергей Владимирович решил ввести в Программу прообраз Селянинова в качестве самостоятельной, наделённой степенями свободы, единицы. По мысли Корчагина нужен был именно такой, несколько инфантильный, склонный к созерцанию, но не к решительным действиям Наблюдатель за действиями Программы.
Селянинов сам себя и запрограммировал, передав двойнику часть своего интеллекта, логику мышления и некоторые воспоминания из прожитого.
– Сегодня, – сказал торжественно Корчагин на последнем собрании тех, кто подготовил Программу, – состоится ввод в нашу с вами Программу Наблюдателя. Назовём его так… – Руководитель кашлянул, поправил очки и произнёс имя: – Назовём его Индексóвый Владимир или Индевлад… – Реакция группы была скромной, а Корчагин ожидал хотя бы реплик, оттого спросил: – Не нравится что ли?
– Какая разница, как назвать? – раздался скучный голос, но и его было достаточно, чтобы Корчагин мог предложить другую свою идею.
– Занесём это имя в Дневник Независимых Записей.
– В Эндэз, – подсказал Лесман, ухмыляясь во весь рот. – То есть в Независимый Дневник Записей. А?
– Принимается! – Руководитель обрадовался хотя бы такой активности сотрудников. – Есть ещё какие-нибудь предложения и дополнения?
Сказал по традиции. Кажущаяся не активность группы ему была понятна: готовя Программу, все устали. Так ни предложений, ни дополнений не ожидал.
Однако он ошибался.
Вскочила Татьяна Славина, пунцовая от волнения, и заявила:
– Одного Селянинова, одного Вовочку посылать нельзя!.. Кто знает, что его там поджидает?.. – Никто, естественно, не знал, и Татьяна напористо и часто словно продолжала: – Ему там нужен Помощник. Такой, который в нужный момент подскажет, и защитит, и поможет решить трудный вопрос, и продублирует нам состояние Вовочки! Вот!
Сотрудники лаборатории поскучнели. Новая работа. Так можно усложнять Программу до бесконечности.
– Брось, Танька, за него переживать! – сказал во всеуслышание Вовочкин недоброжелатель Игорь Ветров. – Вовочка твой там забьётся куда-нибудь во флуктуационную щель и будет себе подсматривать через замочную скважину. Кто его там обидит?
Раздались возмущённые голоса.
– Эти добавки без меня!
– Надоело!
– Сколько можно?
Корчагин нервно поправил очки.
– Завтра начало эксперимента. Время начала переносить не будем. А на твоего Защитника… на твоего Помощника надо ещё уйму времени. Нет, нет…
– Вы меня не слышите, Сергей Владимирович! Я его уже создала и ввела в Программу.
– Н-ну, Татьяна… – сказал ошеломлённый Корчагин. – Кто разрешил?.. В Программе и так много чего…
– Напичкано, – подсказали с места.
– Кого я набрал? – взвился руководитель эксперимента, доведённый сотрудниками и круговертью подготовки Программы до состояния горячности. – Группу единомышленников или компьютеризированную ораву дикарей?
Он снял очки и развёл руки. Он вновь надел очки и опять развёл руками. Он напыжился, чтобы ещё что-нибудь сказать.
– У меня есть предложение, – воспользовалась его замешательством Славина. – Давайте назовём Вовочкиного Помощника Малым алгоритмом множества моментов. Сокращённо – Мамм.
– Абракадабра какая-то! – беспомощно выдавил из себя Корчагин. – Алгоритм множества моментов!.. Это же…
– Какая разница, как назвать? – голос принадлежал Веронике. – Хочется ей так его назвать, пусть так и будет. Нам-то что за дело до её выкрутас?
Вероникины рассуждения показались руководителю убедительными, и он согласился с ними.
Так и записали в Эндэзе: «…Мамм – Помощник Индевлада…»
Программа в программе.
Индевлад спал и видел причудливые картинки сна, но что именно на них было изображено, он никак не мог разобрать: видения плоские, размазанные, словно пропущенные сквозь тёмные очки. Сам он как будто передвигался, и оттого видения менялись, появлялись новые непонятные образы, они тоже двигались…
Проходило время, и округа стала обретать отчётливость: стали просматриваться какие-то каменные пики, всплески, узкие ущелья и глубокие провалы – вот что он видел, сидя на платформе Мамма.
Однажды Мамм сказал:
– Пора приступать к работе, – и принял форму письменного стола с удобным откидным креслом рядом. – Сядь, дорогой и любимый, подумай, меня послушай, поспрашивай.
Ни думать, ни спрашивать Индевлад не стал, так как всё, что ему было нужно, знал изначально.
– Пока без тебя обойдусь.
Как раз в это время мимо стола с сидящим за ним Индевладом прошла цепочка согбенных существ, на плечах которых лежал огромный валун.
– Кто и куда?
– Дули понесли ещё одного араха, – сказал Мамм. – Скоро взойдёт Солнце. Понимаешь?
– Ну-у, это-то понимаю. Что ещё?
– Нас ждут фоки.
– Вот ещё… Зачем?
– Там узнаем.
Фоки в очередной раз переходили на новое место.
Горели костры Хемов, от плевков которых пламя вздрагивало, набирало силы, синело, зеленело или вспыхивало звёздной россыпью.
Отвесные склоны каньона, серые от ночной прохлады, уже стали парить, испуская клубы тумана.
Вдоль одной из стен по каменистой тропе уходили бессмертные, за ними нестройной толпой Курители и Новые. Хемы кричали им вслед Положенные Слова, а каньон, резонируя, разносил их далеко.
– Догонять не будем, – Мамм вытянулся столбом, опал вниз широким мягким диваном. – Ты полежи, дорогой и любимый, и понаблюдай вон за той птичкой.
Индевлад поднял голову и увидел чернее чёрного силуэт купающейся в лучах восходящего Солнца птицы или нечто, похожее на неё
– И что в ней интересного?
– Посмотри, понаблюдай, подумай, – менторски проворчал Мамм.
Программа.
«…пятые сутки эксперимента, восемьдесят третье утро Действия. Программа работает, Индевлад бездействует, Мамм обещает…» – из Эндэза.
– Я же говорил! – Игорь Ветров издевался над Селяниновым. – Как мышь в норе сидит, не пикнет. Нашли Наблюдателя!
– Что ты понимаешь? – разъярённая Татьяна подступила к Ветрову и угрожающе приближала к его лицу пальцы с длинными ногтями. – Он ещё должен осознать себя, оценить ситуацию, и лишь потом…
– Не психуй и убери руки! – отступал Ветров и отшучивался: – Говорил тебе, не люби холостяков. Никого не любили и тебя любить не будут. Не люби Вовочку, а люби женатого.
– Дурак ты, Игорь!
– Веско, но не аргументировано.
Звонкий крик оборвал их пикировку:
– Индевлад передаёт!
Через минуту в зал влетел Корчагин, его встретили на ура, дали прочесть расшифрованное послание Индевлада.
– Интересно, интересно!.. Абсолютный преобразователь энергии!.. Первый успех Программы!.. Срочно двух Проводников за этим… – голос Корчагина дрогнул. – Он ещё там развлекается! Серкор?
– Сергей Корчагин, – с ядом в тоне подсказал Миша Лесман.
– Один – один, – съязвил Юра Окулов и добавил: – В мачте Индевлад – Серкор.
– Я тут ни при чём, – поспешил оправдаться Селянинов и отступил за стойку машины подальше от ищущих глаз руководителя лаборатории.
– В тихом болоте… – полетело ему вслед.
Программа в программе.
На каждом шагу встречались следы недавних событий.
Развороченный до основания Столб Нападения являл взгляду изорванное взрывом нутро – стылое месиво органов движения, наведения и атаки. Тут же громоздилась туша поверженного Хлама: он, по-видимому, был насквозь прожжён запасённой впрок Солнечной Струёй. А рядом: лёгкие повозки, искорёженный кротовый Ползун то ли наполовину втиснутый в землю, то ли наполовину выползший из неё, серебрились россыпью части рухнувшего с высоты Большого Лёта…