Страница 56 из 91
Она дрогнула от его прикосновения и застыла в ожидании.
Смех, донёсшийся от женщин, где Арно что-то им там рассказывал, размахивая руками, прервал внезапную напряжённость среди ходоков.
– Смотри-ка, он их там сумел уговорить, – искренне удивился Хиркус и завистливо добавил: – С его-то красивой рожей. Любая, глядя на него, улыбнётся.
– Не всякая, – выдавила из себя Шилема.
– Ну, о тебе речи нет.
Вдруг, казалось бы, без причины, захохотал дон Севильяк и подтолкнул в бок полусонного Джордана.
– Ты чего? – едва устоял на ногах фиманец.
– Да смешно же! – верт вытер выступившие от смеха слёзы. – Ну, сам посуди. Временница к нам в компанию заползла как змея… Вот эту, что вцепилась в Жулдаса, мы сами откопали и подобрали. Но ведь вон ещё с десяток! В плохом сне такое счастье не приснится, а?
– Ты… ты! – полезла на него с кулаками Шилема. – Какая я тебе змея? Сам дубина!
– А что? Оба похожи, – подбросил дровишек в разгорающийся костёр Джордан.
Он оживился, глаза его заблестели.
– Опять? – цыкнул на них Иван.
Все трое, как нашкодившие школьники, потупились, вызывая у Ивана желание тоже рассмеяться.
– Они согласны! – крикнул Арно. – Но только до воды.
– Будет им вода, – за всех заверил Хиркус. И добавил: – КЕРГИШЕТ у нас всё найдёт… А?
Иван не был уверен в пророчестве Хиркуса и настроен не так беззаботно, как его товарищи.
Он втайне даже завидовал их беспечности, но к сердцу подкатывалось, как тошнота к горлу, предвидение усталости, которую ему придётся в скором времени пережить, вытаскивая всех их к своему настоящему.
К тому же женщины ещё не представляют, где они очутились волей случая. А когда узнают, разберутся, куда их забросило по милости неустойчивого канала Пекты, то их теперешняя паника и отчуждённость от ходоков сменятся обузой. С ними придётся повозиться, чтобы успокоить, объяснить, уговорить быть послушными и надеяться на их благоразумие при становлении на дорогу времени.
И ко всему этому, в рюкзаках у них еды дня на три, а с учётом женщин, вбежавших, как видно, во временной канал налегке, словно их там ожидала манна небесная, и того меньше – на день.
К нему приходило понимание, что стремление найти Напель, хотя она выступала уже лишь формальной причиной, проникновение в канал Пекты, оказалось чистой воды авантюрой.
На что он надеялся? Зачем, вопреки предостережениям Учителей и здравому смыслу, повёл за собой других ходоков? Если отбросить всю шелуху: возвышенные какие-то неясные намёки на необходимость и такую же наивную мысль о возможности встретить в канале, или пройдя по нему, Напель, – так вот, если отбросить всё это, то – что тогда остаётся?
А остаётся одно.
Кинулся он сломя голову сюда из-за надоевшей ему бессмысленной суеты во времени, не дающей ни остановиться, ни вздохнуть. Оттого мнилось: вот канал времени, по нему легко не торопясь пройтись, не тратя сил на пробивание тех, кто пойдёт с ним. Пройтись, неспешно оглядеться, посмотреть, как в натуре осуществлялся переход из перливого мира за Пояс Закрытых Веков, а повезёт, так встретить Напель…
Но Пекта, по всей видимости, создал не канал, а временной импульс, похожий на мгновенный пролом во времени, который безо всякой ориентации брызнул в прошлое отдельными струями-каналами. Они без разбора увлекли за собой попавших в них людей и, походя, разбросали их в громадном промежутке времени, исчисляемым миллионами лет…
Где-то в этом промежутке затерялись и они: ходоки и женщины, на счастье или, напротив, оказавшиеся в одной точке зоха с ними.
Он горько усмехнулся своим мыслям, беззаботности друзей и неведению женщин, которым ещё предстоит узнать страшную правду об обстоятельствах их появления не там, где им хотелось или предполагалось быть.
Это предстоит узнать этим, что оказались рядом с ними.
Но сколько ещё или уже никогда не узнают, куда это их занесло? Это они, рассеянные и потерянные во времени, оставят после себя артефакты, шокирующие их современников: золотые поделки даже в каменноугольных и пермских отложениях, поделки времён мелового периода…
Впрочем, как знать, как знать…
Видел же он атакующего птеродактиля в металлической броне…
Женщин позабавило приглашение взяться за руки с ходоками и предупреждение: ни в коем случае не отпускать их, пока им не скажут. Они смотрели в рот Катрин, ожидая её решения, но и готовые тут же выполнить волю мужчин.
Суровая и неприступная на вид Катрин размышляла не долго, тем не менее, повторилась:
– Только до воды! А там мы сами…
– Да уж вы… конечно… – пробормотал Хиркус. – Они, КЕРГИШЕТ, ещё во что-то верят.
– А ты? – хмуро поинтересовался Иван, всё ещё продолжая думать об одном и том же.
– Ха! – легкомысленно отозвался Хиркус, явно донельзя довольный неизвестно чем.
Женщины подозрительно ретиво выполнили разрешение своей предводительницы. Они почти бросились к ходокам, оспаривая место рядом с тем или другим из них и доводя Шилему своим поведением до белого каления. Она первой ухватилась за Ивана и никого к нему не подпускала, пока он не упрекнул её за то, что ходокам следует распределиться равномерно, чтобы охватить всех, кого придётся пробивать сквозь время.
Подготовка заняла столько времени, что дон Севильяку удалось неоднократно напомнить о невыносимой для него жаре, Шилеме несколько раз перейти с места на место, Арно и Хиркус позлословить, а Джордану опять впасть в полудрёму.
– Делаем шаг, – предупредил Иван.
На дороге времени женщины успели только ахнуть, как вновь проявились в реальном мире. Он оказался совершенно иным, чем тот, покинутый ими мгновения назад.
Редколесье, поросшее колючим кустарником, и жёсткая трава окраины оазиса уже давали хоть какую-то тень и прохладу. Ниже по ложбине просматривались густые заросли и смыкающийся полог крон низкорослых деревьев.
Не сговариваясь, все повернули и гурьбой направились под манящую тенистую сень.
Арно и Хиркус возглавляли испуганно оглядывающихся женщин. После необычного для них перехода через дорогу времени, они присмирели и держались поближе к ходокам.
Иван и дон Севильяк замыкали шествие.
– Ваня, – сказал негромко дон Севильяк, что давалось ему с трудом, – мы, кажется, сильно промахнулись.
– Это мягко сказано, – невесело отозвался Иван. – В таком прошлом я уже, наверное, побывал. Там тоже поле ходьбы в кромешной темноте. Где прошлое, где будущее не определиться.
– В темноте не страшно. Я там, Ваня… – дон Севильяк облизнул сухие губы, – долго находиться не могу. Мне дышать нечем.
– Воздуха нет?
– Воздух есть. Дышать нечем, – повторился дон Севильяк. – Это как густой дым. Думал, задохнусь… Хорошо, успел сообразить и не стал делать полный вдох. Но до сих пор в горле першит. – Он демонстративно или непроизвольно гулко прокашлялся и сплюнул себе под ноги. – Вот!
Иван понимающе кивнул.
Сам он дышать мог и никаких примесей или запаха во вдыхаемом воздухе не почувствовал. Но если у дона Севильяка – дым, то у других ходоков в здешнем поле ходьбы могут быть другие неприятности.
Несколько шагов прошли молча.
Перед ними остановился Жулдас с опекаемой им женщиной.
– Я тоже теперь другая? – жалобным голосом спросила она и вскинула на Ивана повлажневшие глаза, полные муки.
– Та же, что и была. Так же как и мы, – ответил ей Иван, стараясь говорить как можно мягче. Если она вбила себе в голову об обязательном превращении, то простым отрицанием её навряд ли удастся переубедить сразу. – Ты зря боишься нас и то, что мы делаем…
– Спроси её имя, – как заклинание выдохнул Жулдас.
Он приплясывал от нетерпения на месте.
– Не торопись! – И, обращаясь к женщине, попросил: – Ты назвала бы своё имя. А то Жулдас мне покоя не даёт. Хочет знать, как тебя зовут.
– Он? Жулдас? – она повела глазами в его сторону.
– Что она говорит? – почти простонал ходок. – Ты назвал ей моё имя, я слышал. А она…