На все времена

Но потом, когда она осталась наедине с холодной реальностью содеянного, снова расплакалась. Она хотела его, но слишком боялась довериться. Поверить, что он останется с ней, когда Шотландия призовет его. И хотя раньше неверие приводило только к гневу и ненависти, теперь сердце болело так, что казалось, вот-вот разорвется. Господи, неужели она влюблена в него?

Но она тут же твердо сказала себе, что такого быть не может. Не может, и все тут. Нет, она ничуть не влюблена в своего мужа. Между ними не было и нет ничего подобного! Пусть он умеет пробудить в ней чувственность, но добровольно она никогда не отдаст свое сердце.

И при этой мысли она заплакала еще горше.

Глава 19

Рейвен не выносил женских слез. Ему становилось не по себе в присутствии плачущей женщины. Поэтому он сел в постели, откинул одеяло, поднялся и встал над женой.

– Абриэль, так больше не может продолжаться, – настоятельно заявил он. – И я не могу соблазнять тебя силой. И поэтому отказываюсь брать тебя таким образом. На этот раз ты должна прийти ко мне.

Значит, он считает, будто стал главным в их союзе?!

И легкость, с которой он предположил это, взбесила ее. Слезы мигом высохли. Она в подражание ему тоже откинула одеяло, вскочила и повернулась лицом к мужу.

– Долго придется дожидаться, Рейвен Сиберн! Пусть ты забрал мое состояние, но не получишь сердце и душу, чтобы раздавить их, когда уедешь отсюда!

– Почему… – он поколебался, на мгновение отвлекшись видом ее бедер под сбившейся сорочкой, но тут же моргнул и нахмурился, – почему я должен уезжать отсюда?

Но Абриэль не пожелала говорить. Только снова легла и повернулась к нему спиной. Рейвену хотелось растормошить ее, заставить объяснить, что она имела в виду, а потом схватить в объятия и вонзиться в тесное лоно, невзирая на все клятвы не прикасаться к жене, пока она сама не придет к нему. Несмотря на то что он считал, будто успел насытиться ее телом. Глядя на точеное полуобнаженное тело, он опасался, что никогда не сможет ею насытиться. Глупец, он позволил ей сбить себя с толку. Но все же он не такой дурак, чтобы в гневе вылететь из спальни. Не доставит своей вспыльчивой супруге такого удовлетворения. И не лишит себя удовольствия спать рядом с ней, хотя и не может дотронуться до нее из-за чертовой клятвы. Да, он поистине глупец!

Рейвен тоже лег в кровать, подложил руки под голову и уставился в потолок, чтобы не потянуться к ней.

Молодые так и не помирились, когда пришла весть о начавшейся по всей Англии смуте. Никогда еще по дорогам не разъезжало так много гонцов с депешами, направленными в различные области страны. Новости действительно были мрачными. Отправившись поохотиться в свой замок в Лион-ла-Форе, Генрих I, младший сын Вильгельма Завоевателя, заболел и через неделю умер. Его смерть знаменовала на только скорбь и траур, но начало тяжкой и долгой эпохи для подданных усопшего монарха.

Первой женой Генриха была шотландка, сестра короля Давида, и их дочь Мод считалась наследницей престола. За несколько лет до смерти Генрих потребовал от своих знатных придворных клятвы верности дочери. Но хотя аристократы не слишком горели желанием поддерживать Мод, все же опасались, что если свяжут себя клятвой верности Стефану, племяннику покойного короля, то потеряют все, что сумели приобрести за время правления Генриха, будь то уворованное или честно полученное богатство.

Не будь король в ссоре с дочерью и зятем во время болезни и смерти, Мод, несомненно, поспешила бы к отцу и потребовала бы законного наследства, прежде чем кто-то успел бы узурпировать трон. Но случилось так, что за несколько дней Стефан сумел объявить себя королем и вскоре стал безжалостно расправляться со всеми, кто этому противился. Хотя коронация Стефана должна была состояться через несколько недель, продолжительное отсутствие Мод в Англии только укрепило его власть. Всем стало ясно, что королевство втянуто в худший вид распри и раздора – гражданскую войну и миру, который Генрих умудрялся поддерживать за годы своего правления, пришел конец.

На шестой день после свадьбы Рейвена вызвали в Шотландию, на совет к королю Давиду. Обсуждались новые, напряженные отношения с Англией.

Абриэль стояла в холодном дворе рядом с матерью и наблюдала, как Рейвен беседует с отцом в ожидании оруженосца и троих солдат, приехавших с ним из Шотландии.

Элспет обняла рукой плечи Абриэль.

– Уверена, что ты уже тоскуешь, бедняжка.

Абриэль кивнула, пораженная правдивостью слов матери, несмотря на то что они с Рейвеном пребывали в ссоре все эти дни. Последние ночи они проводили в одной постели, разделенные пропастью непонимания и гнева.

– Возможно… – медленно продолжала Элспет, наблюдая за дочерью, – разлука поможет вам увидеть ваш брак в истинном свете.

Абриэль саркастически скривила губы:

– Ты так уверена, что нам есть что выяснять?

– Я вижу боль своей дочери. И очень хочу, чтобы ты была счастлива.

Абриэль потуже завернулась в плащ и обратила холодный взор на мужа, который направлялся к ней, ведя коня под уздцы.

– Мама, ты полагаешь, что распря между нашими странами не встрянет между нами?! Воображаешь, что Рейвен предпочтет наш супружеский союз обязательствам перед королем?!

Элспет открыла рот, но ничего не успела сказать, потому что подошел Рейвен и встал перед Абриэль, серьезно глядя на жену. Она выглядела прекрасной, гордой и отрешенной, словно сотканной из противоречий…

– Прощай, Рейвен, – тихо сказала она. – Возвращайся невредимым.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку, вдыхая нежный запах. И хотя не желал уезжать, не испытав напоследок сладости ее объятий, все же не собирался ни к чему ее принуждать.

– Я скоро вернусь, – пообещал он и, вскочив на Ксеркса, своего верного жеребца, кивнул отцу и родителям Абриэль, выехал со двора и направился на север.

В последующие дни смерть собирала свою мрачную жатву. В стране царили насилие и воровство, словно разгулялись темные силы. Злоба и жадность делали свое дело. Грабежи стали вполне обычным явлением в Нормандии и Англии, причем до такой степени, что ни один человек не мог чувствовать себя в безопасности даже в собственном доме. Особенно опасными стали дороги, осаждаемые разбойниками всех мастей.

Абриэль приютила и вылечила не одну жертву насилия и часто думала о Рейвене, путешествующем по опасным дорогам между обеими странами. Он был ее мужем, и только по этой причине она желала его благополучного возвращения. Но кроме этого, где-то, глубоко в сердце, зарождалась нежность, становившаяся все сильнее по мере того, как в ней росли печаль, сожаление и смущение. Неужели такова будет ее жизнь? Вечно провожать мужа, вечно гадать, кто убьет его, потому что он родился не в Англии? Или ему придется сражаться на стороне Шотландии против англичан?

Было время, когда она клялась никогда не испытать боли из-за влюбленности в мужа, но теперь… теперь все чаще задавалась вопросом, а есть ли у нее выбор. Или все произойдет, как тогда, когда она вышла за него замуж?

Казалось, не имеет значения, верен ли тот или иной человек Стефану или Мод. Большинство были заняты одним: урвать свое, хитростью или силой, но получить выгоду от бушующих в стране раздоров. Рыцари и люди, которыми когда-то командовал Вашел, вновь собрались на его защиту, разделившись между домами Вашела и Абриэль. Эти рыцари, как и пехотинцы и их семьи, приняли приглашение Вашела поселиться в надежных стенах замка. Многие из обитателей считали, что присутствие столь сильного гарнизона успокоило их страхи, поскольку становилось ясным, что отныне сосед шел войной на соседа, а брат – на брата в этом страшном мире, где разум уступил место жажде крови.

Как-то ночью в замок нагрянули Грейсоны и их верные рыцари, тоже явившиеся искать убежища. Они привезли с собой все ценности, а также сундуки с одеждой и всеми необходимыми вещами. Однако их поспешное бегство не обошлось без приключений: разбойничья стрела пронзила плечо лорда Грейсона, пока тот помогал слугам усаживать свое маленькое семейство в экипаж. Только после того, как с повозок сбросили несколько узлов, алчные негодяи набросились на добычу и принялись из-за нее драться, что позволило беглецам уехать живыми и почти невредимыми.