Страница 13 из 34
Можно прибегнуть к шантажу и требовать все более надежной охраны материнства и детства, ведь социум сам заявляет, что рождение детей – это не только частный интерес, но и общественный. Можно использовать природную данность, подтверждая свои намерения затертым и теряющим смысл в современной действительности высказыванием о том, что «красота спасет мир». И неважно, что не об этом шла речь и не так все просто в этом высказывании. Но мы сами создали законы социального мира, где превыше всего интерес, а не смысл. Можно в революцию поиграть, кастрюлями постучать в рядах демонстранток. Можно. При одном условии.
Я хорошо помню, что это моя жизнь, это мой выбор средств и я действую так, а не иначе, потому что за всем этим стоит мой собственный, мне хорошо известный интерес. И я точно знаю, где та граница, которую я не перешагну, чтобы игры в «права женщин» не затронули мои права на себя.
Но и это еще не все. Наше право на себя усиливается в двух других аспектах нашей жизни.
Частная жизнь. Как мы выяснили, тоже относится к внешней, но особенность в том, что границы ее определяем мы сами. Тут мы вправе остановить внешнее вторжение.
Главное оружие в частной жизни – это наша позиция, предъявленная в мир позиция своего права на свою частную жизнь, на обладание территорией безопасности, искренности и отношений. И критерии в этой жизни и на этой территории мы выбираем сами, и тут нет «прав женщины», тут действует только право женщины на саму себя. Свобода быть собой.
Внутренняя жизнь. Обретение полноты этой грани жизни – это еще одна степень свободы. Это свобода быть.
На этой территории только один закон – потребности вашей и только вашей субъективности. Потребность самоутвердиться, самовыразиться и самореализоваться. Свобода быть.
Мне кажется, что время от времени нам совершенно необходимо напоминать самим себе об этих невероятных возможностях, которые дает нам осмысленный и целостный взгляд на нашу жизнь.
Неуверенная я
Социальный мир в цивилизованных странах все больше ратует за толерантность. Доступ к любым знаниям открыт для всех, вне зависимости от места рождения и пола. За одну и ту же работу платят одинаково. Избирательные права дали. В армию служить – и то можно идти. А женщинам чего-то еще не хватает. Почему мы не чувствуем себя… не хочу употреблять слово «счастливыми»… не чувствуем себя уверенными? Женские неврозы, болезни, депрессии чаще всего завязаны как раз не на социальное самоутверждение, а на чувство неуверенности, на чувство зависимости. Даже у тех женщин, которые материально обеспечены и финансово независимы. А все равно – неуверенность.
Женщины очень часто чувствуют себя «национальным меньшинством», им всегда могут напомнить, что они «тут понаехали» на социальную территорию, что их как бы облагодетельствовали, оказали снисхождение, уступили нажиму. «Вы заметили, как мы благородно себя ведем?» Как в том старом советском мультике про козленка, который умел считать. Он там все время всех пересчитывал, и никто, кроме него, не радовался. Все остальные зверушки чувствовали себя все более неуверенными от того, что их постоянно считают. Так и женщины. Нас все время пересчитывают: сколько женщин в правительстве, сколько ученых, сколько в космос летали, сколько на руководящих должностях, в высшем звене управления, в среднем. Считают и объявляют статистику. Стыдно как-то, неловко от такой статистики. Так же стыдно и неловко, как подсчет инвалидов, прорвавшихся сквозь стены равнодушия к активной социальной жизни, или народов Дальнего Севера.
Когда социальный мир забудет об этих подсчетах и нам станет все равно, сколько женщин в правительстве, какой процент женщин – доктора наук, лишь бы все были квалифицированными специалистами, и неважно, какая у них фамилия и какой пол отмечен в анкете, – тогда будет действительно свободное существование свободных людей, реализующихся в тех сферах, где им этого хочется, и в силу своего таланта, работоспособности и устремленности. И получать они будут то, что обязан дать социум любому человеку, проявившему такие таланты, такую работоспособность и такую устремленность.
Пока этого нигде нет, потому что нет ровного и спокойного отношения. Или социум пытается получить плюс за счет того, что у нас тут есть и женщины, и евреи, и представители нацменьшинств и еще сексуальных меньшинств. Толерантность-то расширяется. Или это социальная необходимость.
Неуверенность в своей позиции свойственна женщине в социуме прежде всего потому, что, ощущая его как место для себя чуждое, женщина не знает, где же ее место силы.
Где территория, принадлежащая только ей? Есть ли у нее ресурс, который нельзя отнять вне и независимо от того, какая социальная погода на дворе и какая мода на толерантность будет в очередном экономическом витке?
У мужской части человечества таких проблем нет по факту исторического развития человечества. Бороться с фактом исторического развития – удел немногих, и кому это интересно, те этим и занимаются, бога ради. Мне это неинтересно. Мне кажется интересным и очень важным ответить на вопросы: существует ли такая ценность для человека, как его собственная жизнь? До какой степени жизнь отдельного человека принадлежит ему самому? Где должен брать силы, энергию и уверенность в своем праве человек, озаботившийся самой главной ценностью, которая есть у него, – своей жизнью во всем ее разнообразии и объеме?
Осложняется и обостряется ситуация тем, что история человеческой культуры и социальная история человечества не слишком богаты размышлениями об особенностях решения этих задач женщиной. Формально, конечно, все в порядке, а вот практически… Практически это чаще всего звучит так: ты погоди, мы сейчас тут все устроим, как-то вопросы решим, а ты давай, вписывайся. Да, мы понимаем, что ты тоже участвуешь в социальной жизни, в создании материальных и интеллектуальных продуктов и благ цивилизации, но не забывай, уважаемая, что главная твоя роль все-таки – рожать детей. Главный смысл твоего существования – продолжение рода – никуда не делся, и поэтому мы в большей или меньшей степени создадим тебе комфорт и цивилизацию, а ты давай продолжай-ка нам род…
Сильная я
Иммануил Кант писал: «Две вещи на свете наполняют мою душу священным трепетом: звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас».
Я думаю, что мало у кого вызовет возражение утверждение, что человечество превращает мир, в котором живет, во все более комфортный и технически оснащенный. Но одновременно, вопреки мечтаниям идеалистов, комфорт и блага цивилизации совершенно не влияют на уровень человечности. Надежда на то, что с повышением качества жизни синхронно будет повышаться градус душевности, искренности и доброжелательности людей не оправдалась.
Эмоциональные связи рвутся, испортилось устройство, при котором загоралась в человеке красная тревожная кнопка – действие опасно, граница, за которой можно перестать быть человеком, близко. Загадочное такое устройство, не всегда удобное, тревожное. Называется «душа». А обнаруживает она себя как неподдающийся рациональному объяснению, но существующий нравственный закон, а иногда просто предстает под бытовым названием «совесть». Именно благодаря этому устройству и только ему, человек интуитивно и безошибочно воспринимает то или иное действие как человеческое или нечеловеческое.
«Не по-человечески». Не по-человечески бросать стариков, не по-человечески обижать детей, не по-человечески отрывать детей от родителей. У детей ведь не спрашивают. То, что дети плачут, орут и кричат, требуют маму, означает, что это неправильное воспитание. А то, что мамы бьются в истерике, и рыдают, и на коленях просят не отбирать детей, еще больше подтверждает, что машина права. Разве может машина доверить выращивание своих новых винтиков столь неуравновешенным и ненадежным особям, только потому, что они называются мамами? Разум, как известно, без чувства – мертв. А это даже не победа разума над чувством, это победа здравомыслия и расчета, причем расчета сиюминутного и недальновидного.