Детское время

— Я где-то читала, что в таких случаях говорят «крайний».

— Мне тетя Катя тоже так говорила, но это на самом деле будет у меня последний. Это вы все живете вне возраста, а я всё же давно уже не мальчик. Следующие двигатели уже сын будет проектировать, опыта он набраться успел — ну а я, пока силы есть, за ним просто присмотрю…

— Вот что, — приняв окончательное решение, произнес Виталик, — мы всё сделаем проще. Через неделю отправим машину в пробный рейс, а если в полете проблем не будет, то, Кать, по твоему графику выполним и рабочий. Ну, плюс-минус, все же погоду учитывать стоит, так что отдельно свяжусь — сам свяжусь, лично — с Экватором и станцией слежения на островах Зеленого мыса. Но ты не волнуйся, судя по статистике штормов ожидать не приходится.

Двадцать шестого декабря с Московского аэродрома в воздух поднялся огромный самолет. Шесть человек экипажа уже успели слетать по новому маршруту, но все равно испытывали некоторое волнение, ведь как ни крути, а лететь предстояло довольно далеко: чистого времени в полете почти семнадцать часов, а если учитывать промежуточную посадку, то и все двадцать. Вообще-то столь длительная непрерывная работа запрещалась Трудовым Кодексом, но — чтобы претензий от Службы охраны труда не возникло — в салоне самолета сидел и сменные экипажи, еще двенадцать человек. На самом деле «сменных» было три, а двум стюардессам смены не было — но у них и работа была не сложная да и не продолжительная, так что за первые восемь часов полета им пришлось потрудиться часа полтора и обе даже успели выспаться. Как успел выспаться и Игорь Соболев — старший летчик-испытатель в КБ Виталия Полякова. Все же машина была относительно новая, так что все взлеты и посадки Игорь предпочитал проводить за штурвалом.

Эту машину Игорь лично облетывал, получая от процесса огромное удовольствие — и еще большее удовольствие он испытывал, предвкушая, как обалдеют от возможностей аппарата пилоты серийных машин. По его мнению нужды в сменных экипажах вообще не было, большую часть рейса машину мог вести автопилот. Впрочем, наверное все же бортмеханики в рейсе лишними не будут, да и радист, работающий с совершенно новой аппаратурой связи через спутники, пусть все время будет на связи. А второй пилот — он ведь когда-нибудь дорастет и до первого, так что пусть в спокойной обстановке за штурвал подержится. Вторым пилотом у Игоря был его родной брат, который так же искренне был убежден, что старшему в самолете делать нечего — поскольку он, Руслан Соболев, взлет-посадку может даже получше брата выполнить сможет и только братовы амбиции не позволяют ему взять на себя роль командира…

Братовы амбиции вообще-то тут не причем были, Игорь просто не имел права передавать управление кому бы то ни было, не имеющему лицензии на данный тип машины. А лицензии пока вообще ни у кого не было, и право управлять самолетом Игорь получил как испытатель именно этой машины. Он еще подумал, что права поднять в воздух вторую такую же у него нет и, скорее всего, не будет — просто потому что испытатели были прикреплены к конкретному изделию, а на вторую машину был назначен Лаврентий Тепляков, мирно посапывающий в салоне. Кстати, как раз ему в аэропорту назначения и предстоит — в полном соответствии с полетным заданием — совершить и посадку, и взлет: до перехода в испытательный отдел он четыре года работал рейсовым пилотом на «Орле» и на тамошнем аэродроме садился и взлетал уже раз двести. А сам Игорь побывал там лишь однажды, в первом испытательном полете, причем сидя в кресле второго пилота…

Рейс прошел без осложнений, если не считать того, что Виталий Поляков, пользуясь преимуществами спутниковой связи, каждые полчаса, если не чаще, дергал бортмехаников, требуя сообщать ему параметры всех агрегатов. Ну вот не спится ему, а ведь дома дано уже ночь глухая! С другой стороны рейс-то всяко считается испытательным, так что Главный Конструктор был в своем праве.

Зато на обратном пути никто их уже расспросами не донимал, и единственное, о чем сожалел Игорь, было то, что ему опять не удалось посмотреть город. Лавруша говорил, очень красивый город — но сначала нужно было проконтролировать заправку, принять груз, в очередной раз произвести наземную проверку всех систем, а потом уже времени не хватило даже для того, чтобы зайти в буфет аэропорта. Вот последнее Игоря не расстроило ни капли, стюардессы принесли «все вкусное» ему прямо в самолет — и командир долго не мог понять, чем же эта самая жабутикаба (очень, между прочим, недешевая, так как ее сюда привозили самолетами, поэтому она и продавалась лишь в аэропорту) так вдохновляла Лаврентия. Впрочем, у каждого свои пищевые пристрастия…

На праздновании Нового, триста восьмого года все попаданцы из двадцать первого века традиционно собрались у Кати-старшей. И традиционно на столе были и салат оливье, и селедка под шубой, салат «Мимоза», шампанское — в целом, все привычно-праздничное. Но минут за десть до боя курантов Екатерина Владимировна тихо и незаметно вышла из зала, а вернулась уже «громко и очень заметно». Потому что в руках она держала большую стеклянную вазу с разноцветными ягодами.

— Кать, это, надеюсь, не стеклянные украшения на уши? — сиплым голосом поинтересовалась хозяйка.

— Ты не ошиблась. Я тут договорилась с Виталиком, а в Аргентине как раз сезон черешни еще в самом разгаре и они вот привезли нам немного, специально для праздника.

— Немного — это сколько?

— Мне принесли килограмм пятьдесят, а вообще они почти пять тонн привезли, так что если кому не хватит, то завтра с утра она в магазинах появится.

— Вот по магазинам мы завтра точно не побежим, потому что если быть очень жадными, то всех нас точно пронесет! — улыбаясь, высказала свое мнение Лера. — А ягоды не испортились? Ведь туда на самолетах больше трех суток лететь.

— Двадцать часов, я уговорила Виталю его «Буревестника» на рейсах туда испытать. Ему-то все равно, вокруг аэродрома круги наворачивать или по прямой лететь, а нам приятно.

— Сдается мне, что ты несколько злоупотребляешь хорошим отношением детей к нам, — заметил Никита.

— Ты прав. Но если бы ты видел, с какой радостью они моё злоупотребление потребляют!

— Они нас просто любят и уважают, — с улыбкой тихо произнесла Лера. — Это не злоупотребление, а проявление этой любви. И было бы неправильно делать вид, что нам это безразлично, так что пусть нас пронесет, но черешню мы просто обязаны съесть! Кто там поближе к вазе, мне красненькой насыпьте…

Глава 10

Артур Бреннер совершенно не ожидал, что его работа будет так высоко оценена. Ведь, в конце-то концов, он не один там работал, хотя, положа руку на сердце, и его вклад был немаленьким. Очень немаленьким, из почти двух тысяч километров железной дороги возглавляемый им «участок» проложил чуть больше девятисот. Конечно, тут следует учитывать и такую «мелочь», что на его территории удалось проложить почти всю дорогу поверху, из двух десятков тоннелей только три оказались длиннее двух километров и один — чуть больше трех. Ну и четыре десятка мостов и эстакад тоже работенки добавили интересной, зато Артур исхитрился изначально дорогу проложить двухпутную, так что движение от Соры до Аспаданы было теперь очень оживленным, одних пассажирских поездов бегало по три пары в сутки. А вот дальше пассажирский поезд ходил лишь один (правда, в четырнадцативагонном составе, а не в пятивагонных, как на южном участке) потому что большая часть дороги пока была одноколейной. Что тоже понятно, там число тоннелей приближалось к сотне и половина из них даже друг с другом соединялись мостами и эстакадами.

Тем не менее «Артур успел первым», как сказала Екатерина Владимировна, вешая ему на грудь звезду Героя Социалистического труда. Ну а те, кто пока еще «не успел», тоже получили такие же звезды, потому что дорога-то заработала! И пропускала от Соры до Баку ежесуточно шестнадцать пар поездов (да еще столько же ходили «в местном сообщении»). Но, как сказала Валерия Анатольевна на торжественном «награждении причастных» (а кроме четырех Героев ордена получили еще двадцать два человека), главным значением этой дороги стало «укрепление дружественных отношений» с персами.