Детское время

И проблему с кадрами для нового завода Настя решала исходя, в том числе, и из сложившихся традиций этой самой семейственности: на первом же заседании Госплана, на котором Гриша поинтересовался «как там дела с кадрами», она ответила:

— С кадрами все отлично: директором согласился поработать Борис Игоркин…

— А справится? Он же до этого был всего лишь начальником вспомогательного цеха.

— По дровяным моторам он у нас вообще единственный специалист в стране, а по генераторам электрическим там будет главной его племянница, Лада Игоркина. Она уже два года отработала на Орловском заводе в конструкторском бюро и три — сменным мастером, так что и с производством генераторов проблем не будет. К тому же Борис был начальником цеха не совсем вспомогательного, а, скорее, непрофильного — и вот тут он опыта руководящего точно набрался. Главным образом в той части, которая будет в Благовещенске первое время самой главной: работе со смежниками. А с людьми — так кадровиков я тоже подобрала, а в школу администраторов Ладу как раз отправляю. Она-то всегда родному дяде помощь окажет при необходимости, но, посмотрев, как в Брянске лесовозные локомотивы выпускались, практически уверена, что такой необходимости и не возникнет.

— То есть с моторным заводом ты все проблемы закрыла?

— Нет конечно. Но заявку на постройку рабочего городка я для Дон подготовила и даже с ней согласовала, открытием ПТУ в Благовещенске Велеха озаботила. И вот он видит небольшую проблему: в городе и окрестностях много китайцев или корейцев, которые вот-вот школы позаканчивают и наверняка захотят и дальше учиться — а в ПТУ для них мест может и не оказаться.

— Пусть там Велех два ПТУ открывает.

— Да хоть пять: в города пока что два завода, с моторным три будет. Ну закончат они училище, а работать им где?

— И какие идеи?

— Идей ровно три. Первая — неподалеку строить новый город. Это бабушка предложила, даже место показала: там как раз Амур становится глубиной больше двадцати метров и в городе тогда можно будет строить хоть океанские сухогрузы на сто тысяч тонн. Вторая идея — в самом Благовещенске выстроить еще и тракторный завод. Третья идея — но ее категорически не поддерживает тетя Лера — в течение двух-трех лет выстроить примерно полтора десятка заводов в Заамурье.

— А почему Валерия Анатольевна против?

— Она говорит, что местный народ еще не воспринимает идею коллективного труда, там для начала нужно строить небольшие фабрики легпромовские чтобы народ хотя бы узнал, что такое работа в коллективе, а серьезные заводы там можно будет открывать лет через двадцать.

— Мне кажется, она здесь ошибается… про двадцать лет. Сейчас уже во взрослую жизнь вступают дети, отучившиеся в наших школах…

— Против принципа «дети наших детей» не попрешь. Как Анна Ярославна говорила, из первого поколения школьников к реалиям нашей цивилизации будут приспособлены процентов пять максимум, а на самом деле получается где-то в районе трех. Но уже в следующем поколении таких будет большинство, так что двадцать лет, как мне кажется, это минимум. Но все равно я думаю, что заводы все же строить нужно, на них и наши рабочие пока работать смогут, а местные постепенно подтянутся.

— Список заводов у тебя есть?

— Примерный, к концу недели сделаю окончательный — если решим, что третий план будем запускать.

— Будем. Три процента в год — это даже за десять лет составит…

— Три процента. Считать-то нужно только выпускников школ.

— Разумно. Договорились, в субботу на планерку подготовь список заводов и ориентировочные сметы под них. И принеси заодно план, который Екатерина Алексеевна предложила, судостроительный завод точно лишним не окажется.

Екатерина Алексеевна сидела на скамеечке во дворе, шевеля палочкой опавшую листву:

— Зря меня все-таки на похороны не пустили.

— Меня тоже, — ответила сидящая рядом Лера. — И, наверное, правильно сделали. Ты вспомни, как тебе было плохо весной.

— Лена сказала, что это от краски, автобус был совсем еще новый. А теперь краска выветрилась.

— Все равно внучка твоя права, тебе точно рисковать не стоит.

— Но не проводить девочек… Ксюша, конечно, последнее время была уже совсем плоха, а Брунн…

— Врачи сказали, что когда она к Ксюше зашла и увидела ее на полу, то, скорее всего, бросилась ее поднимать. Вот сердце и не выдержало, все же возраст…

— Я теперь за Сашку боюсь, он все переживал, что уехал в Коломну мотор свой запускать, а если бы остался дома…

— Я попросила врачей за ним особо присмотреть. И он все же парень спортивный, со здоровьем вроде все хорошо у него. Да и мы его одного теперь не оставим.

— Ага, две старухи будут утешать молодого парня.

— Ему же уже восемьдесят пять!

— А ты свой возраст уточни для разнообразия. Вот удивительно, у нас разница всего четыре года, но где-то лет до двадцати — его двадцати — я считала его мальчишкой. Потом, лет до пятидесяти — почти ровесником, а вот позже он снова для меня мальчишкой стал. Причем почему-то это только к нему относится, Маркуса я мальчишкой перестала считать лет с шестнадцати.

— Маркус всегда просто очень серьезным был, а Сашка так и остался заводным. Как и ты, кстати. На тебя посмотреть — еще неизвестно, кто из вас младше. И то, что он поехал этот корабельный мотор пускать, отсюда же проистекает. Кстати, Ксюша это очень даже понимала и всегда его во всех его затеях поддерживала.

— Это точно. И теперь у нас есть мотор в двенадцать тысяч лошадей, но нет Ксюши и Брунн…

— Кать, переставай ныть. У нас теперь столько всего есть, и это мы, все мы вместе, включая тех, кто теперь в твоем парке лежит — мы всё, что вокруг нас, сделали. Иуван, говорят, новый двигатель до ума довел, скоро на испытания самолет пойдет, который их Москвы до Владивостока без посадки лететь сможет.

— Интересно было бы на него поглядеть.

— Ту-204, только с четырьмя моторами, у него моторы по девять тонн тяги. Я сама Илье Полякову картинку рисовала, у Михалыча в журнале нашла: все же Илья мне не чужой человек, на правнучке женат. Только мне кажется, что ребята у Ильи слишком уж о комфорте пассажиров решили позаботиться: в самолете они разместили всего сто двадцать пассажирских кресел.

— А я слышала про самолет вроде Ту-134…

— И такая машина строится, точнее, уже приступают к строительству. Твой Кирилл все же неплохо умеет картинки твои же в металле воплощать. Точнее, в чертежи, в металле его в Новосибирске воплощать начали. И не знаю как ты, а я собираюсь на самолетике этом еще полетать.

— И куда это ты собираешься лететь?

— А мне все равно куда, просто чтобы детство вспомнить. Мне лет пять было, с отцом первый раз на этой мелкой тушке полетела — такой восторг был! И хочется еще раз его почувствовать, на таком же самолете полететь!

— Самолет не такой же будет, они сейчас все из титана делают. И салоны как в «Ютоне»…

— А вот это неважно. Потому что я буду знать, что это — тот самый Ту-134 из моего детства. Ну изменился немного за девяносто лет, но ведь это мелочи?

— Мелочи. Тогда я с тобой полечу. Как думаешь, мы доживем?

— Лично я в этом не сомневаюсь, и тебе не советую. А полетим мы… забавно, я тот восторг помню, а куда мы летели — нет.

— И это неважно, мы полетим в наше детство. В Таврию, в бергамотовую рощу, где растут мамины деревья.

— И обязательно весной тогда, когда бергамот цветет… Кать, а ты всех своих правнуков так опекаешь как Кирилла? Всякое интересное им подсовываешь?

— Ну ты и сказанула! Я большинство из них никогда в жизни не видела, а о многих, думаю, и не слышала, да и внуков-то, скорее всего, тоже не всех знаю. А Кирилл — он просто сын Лены, которая мой лечащий врач, и он иногда с матерью ко мне заходил, если чего-то тяжелое принести ей нужно было.

— А я и не знала, что Лена — твоя внучка.

— Она Леночкина внучка, не моя. Но замужем за Вовой, который Васькин сын — а уж первого-то внука я никогда не забуду, — рассмеялась Катя. — Даже первый десяток внуков или даже два десятка, но когда их становится больше полусотни, то память начинает отказывать.