Детское время

— А причем здесь Рим?

— А теперь рассмотрим… ну, хотя бы, Рязань: тоже город немаленький, тридцать тысяч народу в нем. Тридцать тонн зерна в день… на самом деле двадцать, потому что у нас не хлебом единым… семь тысяч тонн в год. Столько зерна крестьяне выращивают на полях в радиусе тридцати километров, и три тысячи окрестных мужиков в город на элеватор столько привозят за четыре дня. Не специально дрессированные перевозчики, а те же самые мужики, которые это зерно вырастили. Овощи-фрукты они тоже привозят, опять же в свободное от прочих дел время. И в Рязани распределением того же хлеба занимается чуть больше тридцати человек, которые работают на элеваторе и городской мельнице. Не пятнадцать процентов, а одна десятая процента.

— Начинаю понимать…

— Дай закончить. А теперь возьмем… да хоть Владимир. Три тысячи населения, еду привозят с десятка окрестных деревень, тратя на это пару часов в один конец. Но, в отличие от даже Рязани, горожане — не все, но почти все — еще и подсобное хозяйство держат. Ты думаешь, зачем Катя творила проекты деревянных домиков? Не домов в деревни, там она в борьбе за кирпичные всех победила уже, а домиков в садово-огородные пригородные поселки. Во Владимире рабочих чуть меньше пяти сотен человек… больше, но я именно семей в виду имела, возле города — два поселка по две сотни огородных участков. И вот эти четыре сотни рабочих уже сами себя обеспечивают картошкой, ягодами, фруктами. И город потребляет не три тонны зерна в день, а даже меньше тонны, а крестьяне в город возят лишь молоко, яйца и мясо разное. И возят даже больше, чем город может съесть — а поэтому из Владимира каждый день в другие города отправляется почти две тонны макарон и тонн пять консервов разных.

— Это-то понятно… но зачем все же Вологда? Это же и далеко, и прибавки населения от местных…

— Ты планы-то внимательно читал? Вологда — это только начало, потом будут и Тотьма, и Великий Устюг, и Котлас. Холмогоры и Архангельск — а это всё Беломорье. И, между прочим, в Посухонье и вдоль Северной Двины народу тоже живет немало, и подружиться с ними нам будет очень полезно.

— То есть присоединить…

— Подружиться. А захотят они присоединиться или нет — это уже не наше дело. То есть наше дело сделать так чтобы захотели — и вот для этого-то эти маленькие городки в глуши нам и нужны. Чтобы люди могли сами туда придти и увидеть как надо жить. Как надо жить счастливо.

Когда Александру Колмогорцеву назначили «градоправительницей» в небольшой, только что выстроенный, городок, она даже не удивилась. А чего удивительного? Ярослава Королёва назначили главой Ярославля, Вовку Семенова послали во Владимир, а она чем хуже? Она даже лучше, ведь её сам Никита решил назначить главным инженером нового завода по выпуску электрофонов. Хотя, если быть честной, нельзя не признать что у Никиты в цехе, занимающимся выпуском этой не самой сложной продукции, инженер вообще был один. Одна…

Вообще-то Саша с радиоаппаратурой была «на вы»: как она работает — понимала, но углубляться в дебри «качественного воспроизведения сигнала» особого желания не возникало. Для нее «качество» означало нечто другое. Потому что училась она — и училась очень неплохо — работе с электрическими моторами, а вся эта радиотехника — это всего лишь один из путей к улучшению работы этих моторов. И на завод к Никите она попала лишь потому, что придумала — в качестве еще дипломной работы в институте — очень простой, но и очень эффективный приборчик регулировки скорости вращения мотора. Или — что для электрофонов было довольно важным — поддержание постоянной скорости вращения.

Ну а то, что на новом заводе она большей частью именно с моторами и работала, было вызвано вовсе не тем, что электрофоны там плохо делали. Делали так же, как и в Туле в свое время, и уж точно не хуже чем в Москве. Просто кроме музыкальных аппаратов Саше поручили делать на заводе и совершенно другие домашние приборы. То есть не принципиально другие — и там, и там все определялось качеством моторов, но все же для рабочих, которые должны были их делать, совершенно новые. Например, пылесосы. Или, еще более например — кофемолки. И если с пылесосами особых проблем не просматривалось, то с кофемолками пока не получалось. То есть получилось сделать «простую» кофемолку с мотором на двенадцать тысяч оборотов — но даже просто повторить кофемолку тети Марины с восемнадцатью тысячами пока не выходило. А ведь без такой кофемолки смолоть мелкий, словно пыль, кофе, из которого в турке варится самый ароматный напиток, ну никак не получалось…

Почему ей поручили изобретать эту кофемолку, да еще в рамках проекта Спецкомитета, Саша не очень понимала, ведь «кофейную пыль» все и без такой кофемолки делали, обычной ручной машинкой. Да, долго, но ведь и кофе люди не ведрами пьют — но работа в любом случае была интересной. Тем более что дядя Вова особо запретил просто скопировать существующий мотор: «я мотор скопировать и сам сумею, нам важнее понять как вообще такие моторы делать. И не только для кофемолок». Но пока еще успеха в изобретении не случилось — хотя случилось много чего другого.

Ранней весной двести семьдесят второго года в Александров дотянулась железная дорога — и потянулась дальше, в направлении Ярославля. Дорогу строили очень быстро — потому, что на стройку привезли много людей и от присоединившихся к России визготов, и от пока еще раздумывающих о присоединении славянских племен. Как говорила тетя Лера, «условно славянских»: те же вандалы, которых и римляне называли славянами, и сами которые себя к таковым причисляли, ничем — ни обликом, ни языком — практически не отличались от алеманнов, которые по единодушному мнению считались «германцами». А вот булоны, проживающие на левом берегу Вистулы, судинов, живущих на правом берегу той же реки, практически не понимали…

Конечно, «мужика с лопатой для постройки железной дороги недостаточно», как любила говорить тетя Жанна. Однако дорогу строили действительно быстро, иногда в сутки прокладывали больше трех километров — просто потому, что пути клали готовыми рельсовыми звеньями, снимаемыми со старых дорог, на которых меняли пути на «нормальную колею». А учитывая, что дорогу вообще строили сразу с четырех концов (рельсы по рекам и в Ярославль завезли, и даже в новый поселок у озера Неро, который стали называть Ростовом), то в общем-то и не удивительно, что в начале июня дорога открылась. Правда по ней в день ездили только два поезда, но по дороге на «рельсовом автобусе», которые построила для каждого города тетя Жанна, можно было до Москвы доехать за два часа.

И в начале июля Саша, вместе с Яриком и Пилви на таком автобусе отправились в Москву, а оттуда — в Тулу. И дальше, на обычном автомобиле — в Школу: тетя Люда вернулась из очередного путешествия за океан в морозильнике «Пионера». Тетя Вероника, внимательно выслушав Респу, проводившего тетю Люду домой, быстро поставила диагноз:

— Желтая лихорадка, ты не мог ее вылечить, эта лихорадка вообще не лечится…

— Нам придется бросить Тринидад? Или что-то можно сделать, ведь местные ей не заражаются…

— Заражаются, только те, кто не помер от нее в детстве, получают пожизненный иммунитет. Ну как мы после прививки оспы.

— Значит надо найти какую-то местную мышь или корову, у которой похожая болезнь, не вредная для людей, есть?

— Нету там таких мышей, нужно самим вакцину делать.

— А как?

— У Алёны спроси, у нее всё где-то записано, она как-то упоминала об этом мельком. Только дело это не быстрое, результат не гарантирован… даже не знаю, кого и послать на это дело: если он заболеет, то есть серьезный шанс умереть…

— Меня и послать, — уверенно ответил «главный врач Тринидада». — Вы говорите, что иммунитет пожизненный, а я, похоже, уже переболел…

Город Тихвин появился в результате строительства «сверхплановой» дороги от Бокситогорска в Порт-Кати — и он стал первым городом, построенным Катей на этой дороге. А первым «градоначальником» стал Тороп, который воздвиг на Тихвинке плотину и запустил ГЭС. Правда, мощностью всего лишь в шестьсот киловатт, но по крайней мере на освещение и «прочие удобства» в городе этого хватало. К тому же плотина и строилась не ради «электрификации», она просто служила мостом железной дороги, направляющейся на север. Через густые, между прочим, леса — поэтому и первым промышленным предприятием Тихвина стала большая лесопилка. Правда, называлась она «лесоперерабатывающим заводом»: очевидно, проектировавшая город Катя предполагала, что со временем там будет производиться еще что-то, кроме заготовок для шпал, досок и опилок.