Первое дерево

— Но я должен повторить, — продолжал Бринн, — что больше я тебе не слуга. Я — ак-хару Кенаустин Судьбоносный, страж Первого Дерева. И я не могу больше вмешиваться в события.

— Чёрт подери! — прорычал Ковенант. От страха он всегда становился резче и грубее. И сейчас, уже не сдерживаясь, позволил слететь со своей руки серебряной искре и кануть во мраке пропасти. Что бы ни происходило с ним: был ли он подавлен, напуган, разгневан — его нервная система отзывалась на это в первую очередь вспышкой дикой магии. Ему очень хотелось спросить, во что именно не хотел вмешиваться Бринн, но его бывший телохранитель выглядел теперь настолько неприступным, сверхчеловечески совершенным, что задавать вопросы как-то расхотелось.

Несколько секунд глаза Ковенанта метались, оглядывая стены колодца, как у загнанного в угол животного. Руки машинально теребили пояс туники. Почти не сознавая, он вцепился в свой кушак, словно это была путеводная нить.

Теперь Линден смотрела на него. Её лицо было бледным, а взгляд по-прежнему отрешённым и рассеянным. Ковенанту показалось, что её нежное лицо не может слишком долго подвергаться воздействию чёрного дыхания бездны и вскоре расплавится и оплывёт, как свечка.

Содрогнувшись, он заставил себя вернуться к действительности и зашагал в сторону уступа, указанного Бринном.

— Ковенант! — Линден поймала его за руку, словно испугалась, что он упадёт. Но, поймав его резкий взгляд, осеклась и запнулась. Однако руку его не отпустила и, продолжая смотреть теперь уже прямо ему в глаза, с трудом, словно каждое слово причиняло ей боль, продолжила: — Ты сейчас выглядишь совсем как тогда, на Смотровой Площадке Кевина. Помнишь, когда тебе нужно было спуститься вниз по той длиннющей лестнице? Ты и тогда был всем, что я имела в этом мире, и так же, как сейчас, не позволил мне помочь тебе.

Он вырвал у неё свою руку. Если она пытается заставить его отказаться от намерений, то единственное, чего она этим добьётся, — разрыва сердца.

— У меня просто слегка кружится голова, — проворчал он. — Я уже знаю, что меня ждёт. Мне нужно лишь немножко пройти этому навстречу.

На лице Линден появилось выражение такой боли, что Ковенант вздрогнул, как если бы она закричала. Хотя он очень не хотел, чтобы она сейчас крикнула: «Нет! Дело не в горной болезни! Ты отказываешься от помощи тех, кто тебя любит, потому что боишься уничтожить их! И только поэтому хочешь отослать меня в ту жизнь!» Он съёжился, ожидая, что эти слова немедля обрушатся на него. А на дне глаз уже закипали маленькие вулканчики дикой магии. Но, вместо того чтобы ругать его, Линден просто сказала:

— Ты не сможешь сделать новый Посох Закона без меня. — Её лицо выглядело усталым, осунувшимся и постаревшим.

Но и этого хватило, чтобы его доконать. С тем же успехом она могла бы сказать: «Ты не сможешь спасти Страну без меня». Все его мужество внезапно куда-то испарилось. Неужели это правда? Неужели же он настолько далеко зашёл в своём эгоизме, что надеялся спасти Страну и остаться в живых при этом?

Нет, это неправда. Ему не нужна жизнь без Линден. И он должен, он обязать выжить, хотя бы для того, чтобы сразиться с Лордом Фоулом. И любовь одного человека — не слишком высокая цена за это.

И всё же он чувствовал, как дрожат его губы, как трудно скрыть от Линден горечь разлуки. Стараясь не сорваться на нервную ругань, он процедил:

— Знаю. Я рассчитываю на тебя. — А затем обернулся к остальным: — Ну, чего мы ждём? Чем раньше начнём, тем раньше закончим.

Великаны переглянулись. Глаза Мечтателя были настолько красны, что казались открытыми ранами. Но он согласно кивнул, отвечая на немой вопрос Первой. Красавчик тоже всем видом выражал решительность. Капитан развёл руками.

Губы Первой сжались в полоску тоньше лезвия меча. Она выдернула из ножен палаш и воздела его над головой, словно знамя.

Линден смотрела вниз, в темноту провала, и чувствовала себя так, как тогда, в Удерживающей Пески, когда пыталась нырнуть в пучину бессознательности Ковенанта, чтобы спасти его от Касрейна.

Легко и изящно, словно он провёл здесь всю свою жизнь, Бринн направился к лестнице по самому краю обрыва. Несмотря на то что ступени были грубыми и не имели ограждений, лестница оказалась достаточно широка и крепка, чтобы по ней мог пройти Великан. За харучаем последовала Первая, а за ней, не отставая ни на шаг, заспешил Красавчик.

Ковенант уцепился онемевшими пальцами за его руку и двинулся за ним. Бросив назад короткий взгляд, он убедился, что за ним след в след идёт Кайл, стараясь, однако, следить одновременно и за ним, и за Линден. За ней, не нуждаясь ни в чьей помощи, легко шагали Вейн и Финдейл. Затем Ковенант полностью сосредоточился на спуске, упорно глядя себе под ноги, чтобы не закружилась голова.

Но когда он прошёл уже с половину первого круга лестницы, сзади до него донёсся голос Линден, звавшей его по имени. Он осторожно оглянулся и понял, что Хоннинскрю с Мечтателем пока ещё не спускаются за ними. Братья-Великаны стояли на краю обрыва и обменивались взглядами, словно вопрос, идти вниз или нет, был для них вопросом жизни или смерти. Наконец капитан сгорбился, отступил и позволил брату шагнуть на первую ступеньку лестницы.

Вот в таком порядке Поиск стал медленно спускаться по спирали в темноту.

Один виток, второй, и солнце скрылось за краем горы. И чем темнее вокруг становилось, тем больше ускоряли шаг путешественники. Но глаза Ковенанта отказывались привыкать к темноте — она была словно преграда между ним и окружающим миром. Ему очень хотелось взглянуть наверх, на ясное солнечное небо, но он опасался это сделать, потому что боялся упасть. Тьма сгущалась вокруг него, пространство сворачивалось вязкой массой, затягивая в глубь водоворота его душу, дурманяще зазывая его в бездонные глубины небытия. И сырая тьма бездны разъедала его лёгкие и сердце, как кислота, как его грехи. Где-то там, впереди, находилась воронка, ось, вокруг которой вращалась вся эта чёрная томительная мгла; тот самый пуп земли, где завязывались тугим узлом все противоречия; земля обетованная, пока ещё недостижимая и такая манящая таившая ответ на вопрос, как сразить Лорда Фоула. Эта лестница, этот спуск были результатом, кульминацией манипуляций Презирающего. Мечтатель испуган. Я думаю, что он знает истинную цель Лорда Фоула. Ковенант оступился и на секунду запаниковал, опасаясь падения в пропасть. Но перед ним была надёжная спина Красавчика, и он припал к ней, обретая равновесие, и, услышав стук сердца Великана, пришёл в себя. И тут же почувствовал, даже при всей своей слабой возможности воспринимать, что весь воздух кругом насыщен эманациями грозной силы.

Словно мало им было яда! Вот ещё появилась сила, толкающая его прямо к самоуничтожению! Здесь, внизу, было холодно, и пот, стекавший струйками по щекам, казался горячим и жёг лицо, словно язычки дикой магии.

Заметив, что юр-Лорд споткнулся, Кайл тут же оказался рядом — видно, он всерьёз воспринял своё назначение телохранителем Ковенанта. Красавчик бросил через плечо несколько успокаивающих фраз, и через минуту Ковенант пришёл в себя и смог продолжить спуск.

Его уже била крупная дрожь, и он жалел, что туника из великанского плаща не была поплотнее. Теперь, похоже, путешественники достигли таких глубин, куда никогда не заглядывало солнце. Со дня сотворения мира сырая мгла, свернувшаяся на дне кратера, не согревалась ни одним благодатным лучом. Как будто с тех давних времён тьма, простиравшаяся под ногами, настолько сгустилась, что её уже не сможет разогнать никакой самый яркий огонь. Казалось, что ни один из членов Поиска, кроме Бринна, не имел реального права находиться здесь и тревожить её покой. С каждым шагом Ковенант ощущал себя все более приниженным. Темнота изолировала его от других. Он мог узнать своих друзей лишь по походке, по усталому дыханию. Но все эти звуки казались столь же нереальными, как шелест крыльев летучей мыши, чьё присутствие ты скорее предугадываешь, чем ощущаешь.