Роза для Марса

Таша не стала отвечать. Нацепила треники и пошла гулять.

День выдался солнечный, листья распускались и даже уже начали превращаться из молодых фисташковых в зелёные. Май всегда нравился. В мае раньше куда-нибудь ездила, чаще за границу, но в последнее время просто садилась в машину и искала приветливые места в Подмосковье. В прошлом году гостила у приятельницы, Лены Козловой, с которой когда-то работала в кофейной компании. Ташу тогда быстро сделали директором по развитию, и они потихоньку начали набирать обороты – и компания, и Таша, а Лена, как работала в советское время кадровиком, так и продолжала на этом поприще. Она была намного старше, но возраст никогда не мешал их дружбе. У Лены остался дом от отца-академика в Пушкино. Тем маем они смотрели фильмы, вспоминали прошлое и даже сделали вечеринку, пригласив туда Лениных соседей. К подруге сватался один старикашка с их улицы, из большого деревянного дома, но Лена не любила собачников, а у того во дворе бегало две или три огромные овчарки. Лена умерла зимой от инсульта. Она могла сказать о человеке всё, понаблюдав минуты три за его руками, ей даже не очень нужно было заглядывать в глаза. Скольких она приняла на работу на своём веку, трудно пересчитать.

– «Если средний палец прямой и длинный – то перед тобой ответственный и мудрый типчик. И ещё смотри на большой палец – там успех. Как у тебя,» – прозвучали в голове Ленины слова. Трудно привыкнуть к пустоте, к невозможности позвонить близкому человеку, к подбирающемуся одиночеству. То, что она сейчас сама старалась ни с кем не общаться, было сродни отпуску, а вот когда не с кем вообще пооткровенничать, это совсем другое. Что это может быть за вещь? Вспомнила она слова Розы. Кто это мог быть, и куда её стараются впутать?

Глава 2. Встреча

В Торговом Центре стояла привычная суета из праздных шопоголиков, озабоченных приезжих и снующих безработных молодых парней в черных куртках и джинсах или ярких спортивных штанах. Таша зашла в огороженное пространство ресторана. Свободных столиков почти не было. Сразу на противоположной стороне, в углу, мелькнуло что-то красное. Таша пригляделась. Ей махнули красной розой. За столом, с которого подали знак, сидел мужчина, лет тридцати пяти. На нём был серо-коричневый пиджак свободного покроя, надетый на серую рубашку с расстёгнутым воротом. Красная роза просто кричала, контрастируя на бледном фоне его одежды и белой скатерти. Таша приблизилась. Мужчина привстал.

– Наташа? – спросил мужчина приветливо улыбаясь.

– Таша кивнула.

– У вас двадцать минут, молодой человек. Представьтесь, пожалуйста!

– Роза Шварц, как я и писал. Благодарю за то, что пришли. Постараюсь уложиться в регламент.

Таша не стала уточнять, зачем мужику носить вычурное женское имя, и сделала вид, что это её удовлетворило.

По позе и поведению нельзя было сказать, что парень в затруднительном положении или чем-то озабочен. Он выглядел спокойным и уверенным. Так ведут себя люди с хорошим постоянным доходом, о которым не волнуются, или в предвкушении чего-то интересного, убеждённые в своей правоте. На столе стояла наполовину выпитая чашечка чёрного кофе. Как только Таша села, подскочил официант.

– Американо, пожалуйста, – быстро ответила она на его ещё не заданный вопрос, и тот исчез.

– Я называл Павла Прокофьевича Пашей. Если позволите, я так и буду его называть.

– Не имеет значения. Знаю только, что он это имя терпеть не мог. Дальше! – почти скомандовала Таша знакомой интонацией из прошлого, о которой уже начала забывать. А про себя вспомнила, что муж любил называть их брак «Паша встретил Ташу», но она никогда его так не называла. Это ей не нравилось имя «Паша», оно отдавало каким-то блатным двором и татуировками на пальцах. У них в детстве на лестничной площадке жил старый алкоголик, бывший уголовник, его звали за глаза «Паша Пасмурный».

– Пашины научные достижения, награды, премии, а их было немало, это плод нашей совместной деятельности, – продолжил мужчина.

Таша подняла брови от удивления.

– Пожалуйста, не думайте, что у меня есть материальные или какие-либо ещё претензии к его трудам или к вам лично.

– Уже хорошо, – произнесла она с облегчением.

– Мы познакомились на конгрессе по геоморфологии в Аризоне, который организовал Планетологический институт США. Из Пашиного доклада я понял, что он был убеждён в том, что на Марсе есть жизнь. Об этом многие говорят, но он давал вполне непрозрачные намёки тем, кто понимал, как обстоят дела. Он искал единомышленников и ждал, что с ним выйдут на связь. Я подошёл к нему вечером в баре отеля и сказал кое-что. Точнее, то, что он ждал. С этого вечера мы стали друзьями.

– Когда это было? – спросила Таша.

– В 2003-ем. Я многое ему рассказал, что он позднее, дозированно, конечно, использовал в качестве гипотез в своих научных работах. Я неоднократно забирал его с собой на Марс, да и в другие места.

– Здесь можно остановиться, молодой человек, – у Таши язык не поворачивался назвать своего собеседника Розой, – я мало что понимаю в планетологии, точнее, совсем ничего. Павел Прокофьевич не делился со мной своими «гипотезами», как вы говорите, и уж тем более, его путешествия в столь экзотические места мне неизвестны.

– Речь не об этом.

К столику подошёл официант и поставил перед Ташей дымящийся кофе. На это время Роза замолчал. Таша посмотрела по сторонам. Слева сидела пара модных девчонок с покупками, которые ели что-то азиатское, проворно орудуя палочками, справа мать с мальчиком лет десяти. Они тоже ели палочками, кажется, суши. Таша сделала глоток из только что поставленной перед ней чашки.

– Так что вам от меня нужно? – спросила Таша.

– Мне нужен человек, с которым я могу сотрудничать, – медленно произнёс Роза, – вас утвердили.

– Простите, но вы… вы мелете какой-то вздор. Или это розыгрыш, что вполне допустимо, так как у меня даже есть подозреваемые, кто бы мог это подстроить.

– Вы мне дали двадцать минут, я стараюсь успеть, – Роза оттянул немного левый рукав и посмотрел на запястье. Таша увидела светящиеся зелёным небольшие часы.

– Часы, я полагаю, показывают среднее галактическое время? – пошутила она, кивнув на его запястье.

– Нам надо закончить то, что мы начали с моим другом, – игнорируя Ташину шутку, спокойно продолжил Роза. – Я предложу вам несколько другую форму, поскольку вы не сможете заявить о себе также, как ваш муж.

– Послушайте, молодой человек, я допиваю кофе и ухожу, – она демонстративно сделала глоток. Роза не показывал никаких эмоций, просто слушал её и смотрел в глаза, – я сейчас в таком состоянии, что с лёгкостью могу поддаться чему угодно, поэтому мне лучше дальше вас не слушать. Заметьте, я даже не называю вас сумасшедшим. Я просто ничего не хочу делать, вы понимаете? Ничего. Ни для кого. У меня профессиональное выгорание. Вы слышали о таком? У меня внутри ничего нет.

Роза сидел молча, положив локти на стол и не двигаясь.

– Я смотрю телевизор целыми днями, вы понимаете, что я говорю? – начала заводиться Таша, – я гуляю по парку с шагомером, я никому не звоню, меня тошнит от людских проблем, безденежья бывших подруг, их одиночества, их неблагодарных детей, их болезней. От богатых наркоманок или алкоголичек, которые только и делают, что следят за своими мужьями и морщинами, тошнит ещё больше. Друзья Павлика вообще перестали для меня существовать, как только он заболел. И я не хочу путешествовать по разным странам, выставляя снимки в сетях. Через две недели все столицы и все музеи превратятся в одно сплошное месиво, как будто вас кормят чёрной икрой с утра до вечера.

– Так вам плохо или хорошо? – спросил Роза.

– Мне никак. Но я не готова что-либо менять.

– И вы знаете, к чему может привести уныние?

– Простите, но вам-то какое дело? Да, – Таша немного нахмурилась, – что за вещь вы хотели мне передать?

Мальчик за соседним столом наливал чай себе в стилизованную японскую чашечку, крышка от чайника выпала, и горячая вода выплеснулась ему на руку. Мальчик вскрикнул, обжёгшись и испугавшись одновременно. Мать вскочила на ноги, к ним тут же подбежал официант с полотняной салфеткой.