Страница 58 из 116
- Идем в зал, - тянет меня за руку Маша, но я стряхиваю ее и шагаю к буфету, где бармен уже убирает нераспроданные бутерброды из витрины.
- Еще коньяка! – требую я.
- Буфет закрылся, - хмурится парень.
- Мы опоздаем, - волнуется Маша.
- Плевать! – Я швыряю официанту крупную купюру и забираю со стойки бутылку коньяка, в которой осталась примерно половина. – Сдачи не надо.
Отхожу к столику и пью прямо из горла.
- Эй, парень! – нервничает официант. – Мне проблемы не нужны.
- Мы уже уходим, - Маша тянет меня из опустевшего фойе.
Когда мы подходим к залу, двери уже закрыты и изнутри доносится музыка. Спектакль начался, и сотрудница отказывается пускать нас в партер.
- Можете занять свободные места на балконе, - строго говорит она.
- Да ты знаешь, кто я такой? – горячусь я, чувствуя, как коньяк бурлит в крови. – Я весь этот театр купить могу!
Я взмахиваю рукой с бутылкой у нее перед лицом, и она бледнеет:
- Я сейчас охранника позову!
- Не надо никого звать, - Маша встает между нами, оттесняя меня от женщины. – Мы уже уходим.
Из зала доносится музыка, и по глазам Маши я вижу, как сильно ей хочется досмотреть спектакль.
- Ты можешь остаться, - предлагаю я.
- Я тебя одного не отпущу, - она упрямо качает головой и ведет меня в гардероб.
Я чувствую себя последней скотиной и по пути успеваю пару раз хорошо приложиться к бутылке. На дне остается пара глотков. Мы забираем одежду под бдительным взглядом охранника. Он хмуро косится на бутылку в моей руке, но ничего не говорит. И мы выходим из театра.
Оказавшись на улице, я допиваю коньяк. Маша с тревогой смотрит на меня и кусает губы.
- Что? – резко спрашиваю я и швыряю бутылку под ноги. Она со звоном катится по асфальту.
Маша бросается за ней, поднимает и относит в урну. А я без сил сажусь на скамейку, мечтая сдохнуть. Не потому, что Доминика переспала с рэпером. Плевать на нее. А потому что я испортил вечер, который так хорошо начинался. Ненавижу себя.
- Не говори так, - тихо замечает Маша, присаживаясь рядом.
Я что, сказал это вслух?
- Разве ты меня не ненавидишь? – спрашиваю я. – Ты так хотела посмотреть этот спектакль, а я все испортил.
Она молча берет меня за руку, и меня прорывает:
- Я всегда все порчу. С самого рождения! Я живу только потому, что моя мать умерла.
Маша вздрагивает и смотрит на меня широко распахнутыми глазами, но не отнимает руки. А я лихорадочно бормочу, до боли сжимая ее ладонь:
- Я ее убил, понимаешь? Я! Если бы я не родился, она была бы жива. Я ненавижу себя за это всю жизнь.
- Не говори так, - снова повторяет Маша.
Она произносит что-то еще, но я ее уже не слышу. Слезы текут по моим щекам, в ушах шумит. Коньяк, выпитый залпом на голодный желудок, растекается по моим венам, и я отключаюсь.