Обладать и ненавидеть

Захлопываю альбом и отправляюсь гулять по городу, слушая музыку, пока солнце не начинает опускаться за горизонт.

Воздух становится холоднее, и поскольку я без пальто, то вынуждена вернуться в теплую квартиру Уолта. Поднимаясь на лифте, натягиваю на лицо мягкую улыбку и готовлюсь к тому, что сейчас увижу их вместе.

Двери открываются, я выхожу из лифта и снимаю кроссовки, а затем беру их, чтобы отнести в свою комнату. В квартире тихо и темно. Уолта нет дома.

В сумке вибрирует телефон — это смска от матери, напоминание о том, что нужно спросить Уолта об увеличении выплат из траста.

Если честно, то после нашего разговора я не планировала выполнять ее просьбу. Во многом из-за того, что я не хотела бросать тень на свою зарождающуюся дружбу с Уолтом. Я не хотела ставить себя в один ряд с моими родителями. Однако теперь я не вижу причин не передавать ему мамину просьбу. Мы с ним не друзья. Мы просто соседи.

Завернув к нему в кабинет, я нахожу листок фирменного бланка и ручку.

Как можно быстрее записываю вопрос и кладу листок на клавиатуру, чтобы Уолт его точно увидел, а затем иду в свою комнату, горя желанием смыть с себя этот день.

По пути в душ снимаю леггинсы и толстовку, потом поворачиваю кран так, чтобы вода была максимально горячей.

Как только стеклянная дверца начинает запотевать от пара, я вхожу в душ и глубоко вздыхаю.

Все-таки не существует таких проблем, которых не мог бы облегчить горячий душ.

Внезапно раздается громкий стук в дверь, и я вскрикиваю от неожиданности.

— Элизабет! — нетерпеливо зовет Уолт.

— Я в душе! — кричу, как будто он это еще не понял. Слышно же, как льется вода.

— Скажи своим родителям, что их просьба отклонена.

— Что?

Вода шумит, и я не уверена, что расслышала его правильно.

— Скажи им, чтобы они продали оставшиеся активы, сократили и консолидировали долги, которые я не погасил несколько недель назад…

— Мы можем поговорить об этом через минуту?! Прямо сейчас я слегка занята.

Он не отвечает.

— Уолт? — кричу я, пытаясь убедиться, что он меня слышит.

Ничего.

Черт возьми!

Наспех смываю с волос кондиционер, выключаю воду и выбегаю из душа, чтобы догнать его.

Я быстро натягиваю пижаму, не потрудившись высушить мокрые волосы. Разберусь с ними через минуту. Прямо сейчас более насущная задача — поговорить с Уолтом, пока есть такая возможность. К тому времени, как я догоняю его, он уже вернулся к себе кабинет и комкает оставленную мною записку.

Он мельком бросает взгляд на меня и, выбросив записку в мусорную корзину, возвращается к работе, как будто я, мокрая насвкозь, не стою на пороге.

— Я расслышала тебя правильно? Ты не собираешься им помогать?

— Именно так.

— Ты серьезно? Мне их просьба кажется вполне разумной.

— Это не так. Дай им палец, они откусят всю руку. Особенно твой отец, — говорит он, перебирая бумаги.

— Уолт, в их глазах денег недостаточно, и ты это знаешь. Основываясь на том немногом, что ты рассказал мне о трасте, мне кажется, что там достаточно средств, чтобы обеспечить чуть более крупные выплаты, которые больше соответствовали бы нынешнему образу жизни моих родителей.

— Их нынешний образ жизни сумбурный и совершенно неприемлемый, — говорит он язвительным тоном. — Они доказали, что не умеют разумно распоряжаться деньгами, поэтому будет безумием продолжать давать им большие суммы.

Ладно, тут его не переубедить, поэтому я решаю попробовать новую тактику.

— Тогда я бы хотела отдать им свою ежемесячную выплату. Я ею пользоваться не буду, так что наверняка есть возможность передавать ее им.

— Слишком поздно. Эти деньги будут перенаправляться в твой пенсионный фонд.

— Пусть они перенаправляются в их пенсионный фонд.

— Нет, Элизабет. Это все? Ты зря отнимаешь у меня время.

Я переступаю порог его кабинета.

— Нет, это не все. Еще я хочу сказать, что иногда ты бываешь очень упрямым и раздражающим!

— Спасибо, — говорит он, совершенно не задетый моей детской вспышкой.

Это лишь вызывает желание уколоть его побольнее, но есть ощущение, что он получит от этого удовольствие, поэтому я разворачиваюсь и вылетаю из кабинета, стараясь топать как можно громче по пути в свою комнату.

— Я не собираюсь менять свое решение! — кричит он.

Вместо ответа я хлопаю дверью.

***

Утром в воскресенье, пока я сижу на кухне, пью кофе и читаю, Уолт возвращается с пробежки. Покрытый испариной, он, тяжело дыша, вынимает из ушей эйрподсы и бросает их на кухонный стол.

— Доброе утро.

Я демонстративно не отвечаю.

— Хорошо спала? — спрашивает он.

В ответ только хмыкаю.

— Я вот отлично. Проспал целых семь часов.

— Я не спрашивала, — говорю, переворачивая страницу.

— Встал в пять утра, поработал немного, а потом сходил на пробежку.

— Мог бы не говорить — я даже отсюда чувствую запах твоего пота. Не планируешь принять душ?

Клянусь, он улыбается, но сразу же отворачивается, чтобы я не успела заметить. Пока я поглядываю на него, он берет кружку, наливает эспрессо, а затем добавляет немного молока. Затем медленно — намеренно медленно — все перемешивает и, постучав ложкой по краю кружки, кладет ее на салфетку. Не сводя с меня глаз, он подносит кружку ко рту и делает глоток.

Ну все, с меня хватит. Я захлопываю книгу и отодвигаю ее в сторону.

— Я бы хотела продолжить нашу вчерашнюю дискуссию.

— У тебя нет закладки? — Он с притворным ужасом вздергивает бровь. — Какая дикая женщина. Как ты запоминаешь, на каком месте остановилась?

— Просто запоминаю и все, — вру я. — Не пытайся отвлечь меня.

— Как я уже сказал вчера вечером, свое решение я не изменю. Хочешь яичницу?

Он поворачивается к холодильнику, открывает его и осматривает полки.

— Нет. Я уже поела. Думаю, ты упрямишься в этом вопросе специально. Похоже, что ты получаешь какое-то извращенного удовольствие от отказа менять свое мнение после того, как оно принято.

— Я меняю мнение постоянно. Вот например я думал, что хочу яичницу, но теперь понимаю, что предпочел бы овсянку.

Он с грохотом захлопывает дверцу холодильника и уходит в кладовую.

Соскользнув с табурета, иду за ним следом. Но осознаю насколько мало в кладовой места лишь после того, как мы оба втискиваемся туда с нашими горячими темпераментами.

— Эй, может выслушаешь меня? — говорю я и тыкаю его в спину.

Он поворачивается ко мне лицом. Его рука взлетает и ловит мою, прежде чем я успеваю ее опустить. Прищурившись, он смотрит на нее сверху вниз.

— Может, дадим им еще один шанс? — спрашиваю его. — Просто чуточку больше денег?

— Где твое кольцо?

— О, господи, ты меня вообще слушаешь?

Пытаюсь вырвать у него свою руку, но он не отпускает. Его хватка не причиняет боли, но она сильная и напористая. Кажется, что его рука раза в два больше моей.

— Я думал, мы договорились, что ты будешь носить его.

Закатываю глаза.

— Оно слишком гигантское. До нелепого.

— Я купил его для тебя.

Мое сердце подпрыгивает в груди.

— Из-за нашей договоренности, — добавляет Уолт мгновением позже.

Снова дергаю руку, и на этот раз он ее отпускает.

— Точно. Я надену его, если тебе так уж надо, но вообще я бы предпочла это не делать.

Он тянется к коробке с овсянкой на полке рядом с моей головой, а затем уходит обратно на кухню, оставляя меня стоять в кладовой.

— Рад, что все разрешилось.

Нет, ничего не разрешилось.

— А вот у тебя кольца нет, — заявляю я, пытаясь придерживаться справедливого подхода.

— Ты же мне его не купила, — отвечает он просто.

Жду, что он рассмеется или бросит на меня шутливый взгляд через плечо, но ни того, ни другого не происходит.

Сбитая с толку, хмурюсь. Почему мне вдруг стало жалко его?

Не надо жалеть его, напоминаю себе. У него есть девушка! Наш брак — фиктивный! Почему я начинаю об этом забывать?