Обладать и ненавидеть

Как… обескураживающе.

Наша договоренность сработала бы лучше, если бы мы общались друг с другом лишь в случаях, предусмотренных деловым соглашением, которое мы заключили в зале суда. Но потом он согласился позволить мне переехать к нему, и теперь у нас (читай: у меня) могут возникнуть неуместные чувства. С чувствами всегда сложно. Мне — сложно. А Уолт, кажется, умеет обуздывать их, словно чувства — обычная мошка, которую можно прогнать взмахом руки.

Выдавив на ладони немного крема, я втираю его в кожу и возвращаюсь в спальню. Уолт еще там. Он сидит на краю моей кровати и рассматривает мои наброски.

— Еще беспокоишься, что я не доберусь до кровати в целости и сохранности? — спрашиваю слегка озадаченно.

Я же доказала, что уж это способна осилить. Пусть и немного неуклюже.

— Нет. Наверное, я просто слишком устал, чтобы двигаться. Здесь приятно сидеть.

Понимающе киваю, обхожу кровать и сажусь рядом с ним. Матрас слегка прогибается под моим весом, и я, опустив взгляд, сразу улавливаю контраст между собой и Уолтом. Мои шелковые шорты задрались, слишком сильно оголив бедра. Кожа выглядит бледной и мягкой. Женской. А ноги Уолта закрывают темные брюки. Мягкое против твердого. Нежное против сурового. Я могла бы нарисовать портрет наших ног на фоне белого одеяла и представить его как исследование женских и мужских форм.

Уолт тоже опускает глаза на наши ноги, и я вновь это чувствую: безымянные эмоции, слишком похожие на желание. На то, что я не чувствовала с…

Уолт резко встает.

— Спокойной ночи, Элизабет, — произносит он почти резко.

— О. — Я качаю головой, пытаясь угнаться за внезапно сменившимся настроением. — Спокойной ночи.

Он, не оглядываяся, выходит за дверь. А я, пытаясь унять печаль, слушаю, как его ноги уносят его прочь.

***

Проснувшись наутро, я сажусь в постели, сбрасываю одеяло и прислушиваюсь. Сегодня суббота. Уотл должен работать дома, у себя в кабинете. Держу пари, что если я выгляну в коридор, то услышу, как он разговаривает по телефону. А может, он снова будет на кухне, собирать ингредиенты для смузи.

Я умираю с голоду, так как проснулась позже обычного. Хочу яичницу, тосты и бекон. Можно приготовить порцию и для Уолта и пригласить его выйти из кабинета и позавтракать вместе со мной. Уж перерыв в пятнадцать минут он может себе позволить. Или хотя бы в пять.

Я слишком взволнована, чтобы переживать о том, как я выгляжу. Он уже видел меня во всех состояниях, и я не могу выглядеть хуже, чем вчера вечером, когда я была более чем немного навеселе.

Сначала я отправляюсь на кухню, чтобы попить воды. Когда делаю первый глоток, слышу, как звенит прибывший лифт. Наверное, Уолт отлучался на пробежку, или — в идеале — он ходил нам за пончиками.

Улыбаясь этой нелепой мысли, быстро сворачиваю за угол и, к своему шоку, обнаруживаю Камилу, которая стоит около входа в прихожую с коробкой пирожных в руках.

Когда она меня замечает, на ее лице мелькает мимолетное раздражение, на затем она заставляет себя улыбнуться.

— Доброе утро, Элизабет.

О боже, как же неловко. Я еще в пижаме, и, вероятно, с засохшей слюной на подбородке и отпечатком подушки на щеке. Она же одета в кремовое облегающее платье и жакет в тон с небрежно завязанным на тонкой талии пояском. Ее коричневые кожаные сапоги до колен начищены до блеска и добавляют еще несколько дюймов к ее и без того устрашающему росту.

Ее волосы гладкие, слегка завитые.

Макияж легкий и безупречный.

Я восхищена. Искренне.

Настолько, что забываю с ней поздороваться. Я выдавливаю кроткое «привет» как раз перед тем, как позади меня появляется Уолт. Обернувшись, вижу, что на нем черные домашние штаны и серая футболка. Его каштановые волосы слегка растрепаны, на остром подбородке виднеется легкая щетина — короче говоря, зрелище, на которое впору попускать слюни.

Он водит взглядом между Камилой и мной, а я перевожу взгляд с него на Камилу. Похоже, мы все растерялись.

Камила хмурится.

— Вы только что встали? — спрашивает она. — Обычно, Уолт, ты просыпаешься рано.

— Я с шести утра работаю у себя в кабинете, — говорит он, приструниваяя ее. — Тебе следовало сначала позвонить. Если ты хотела поговорить, я мог бы приехать к тебе, или мы могли бы позавтракать вместе.

Она застенчиво улыбается и поднимает коробку с пирожными, словно это предложение мира.

— Я подумала, что должна извиниться перед вами обоими за то, что было вчера. Я вела себя, мягко говоря, не слишком красиво.

Она что, шутит?

— Ты справилась лучше, чем это получилось бы у меня, — не подумав, брякаю я. И пытаюсь изобразить дружелюбную улыбку, просто чтобы она поняла, что я говорю искренне.

Боже, если бы мы поменялись местами, и Уолт был бы моим мужчиной… внутри все сжимается от ревности при одной только мысли. И что еще хуже, эта ревность не утихает, когда Уолт проходит мимо меня, чтобы взять коробку из ее рук.

Его лица я не вижу, но вижу, как Камила поднимает глаза и глядит на него, будто на сошедшего с неба Иисуса. Внезапно ощущаю себя третьим лишним, неуклюжим дублером, который должен стоять в стороне.

— Давай отнесу это на кухню, чтобы вы могли поговорить, — говорю я Уолту, делаю шаг вперед и, забрав у него пирожные, спешу убраться из прихожей.

По дороге на кухню заглядываю в коробку, хотя аппетита у меня нет. Камила принесла изысканные миндальные круассаны, профитроли и слоеные булочки с шоколадом. Наверняка из какой-нибудь дорогой французской кондитерской. Банальные пончики точно не для нее.

Закрываю коробку, сажусь на табурет у кухонного островка и кручу на пальце кольцо, гадая, как долго продлится их разговор. Я ношу это кольцо с тех пор, как Уолт попросил его не снимать, и начинаю привыкать к его размеру и весу, словно оно продолжение моего тела.

Голоса Уолта и Камилы не доносятся до кухни, так что я понятия не имею, что они обсуждают. Барабаню пальцами по столешнице, потом приоткрываю коробку с выпечкой, отщипываю кусочек круассана и завариваю себе кофе. В итоге мое терпение иссякает, и я, соскользнув с табурета, подкрадываюсь к двери. Я не собираюсь подслушивать. А если и собираюсь, то всего на секунду! Только так я могу получить представление о том, как идет их разговор!

Я прижимаюсь спиной к стене, затем, попытавшись вызвать в воображении какие-нибудь шпионские приемчики, выглядываю за дверь. И вижу, что они обнимаются в прихожей. Камила стоит, уткнувшись лицом Уолту в грудь, а Уолт ласково обнимает ее за плечи. В горле возникает болезненный ком, и я, быстро отпрянув, бегу в свою комнату.

Мне не следовало этого делать. Захлестываемая раздражением и стыдом, я закрываю за собой дверь, опускаю глаза и снимаю с пальца кольцо.

Глава 13

Позже тем утром я проверяю, что на горизонте все чисто, и выхожу из квартиры. Одевшись в удобные кроссовки, леггинсы и мешковатую толстовку, я планирую оставаться на улице как можно дольше. Вероятно, весь день. В сумке лежат альбомы для рисования. Хочу спрятаться в парке и рисовать до тех пор, пока не закоченеют руки. Если повезет, найду несколько интересных сюжетов, которые помогут отвлечься от ситуации, от которой я, кажется, не могу убежать.

Говорю себе, что просто устала, что вчера у меня был тяжелый день. Пытаюсь оправдать свое состояние, напоминая себе о походе в дурацкую галерее.

Увидев в парке скамейку, сажусь и смотрю куда-то в пространство так долго, что белка принимает меня за статую. Когда я двигаюсь, он пищит и быстро убегает.

Принимаюсь, наконец, рисовать, но сотни раз начинаю и останавливаюсь, быстро теряя интерес, потому что мои мысли то и дело возвращаются к квартире. Интересно, чем сейчас занимаются Уолт и Камила? Интересно, закончили ли они говорить? Будет ли она там, когда я вернусь?

В момент, когда я осознаю, что мне не хочется, чтобы они помирились, я начинаю твердить себе прямо противоположное. Они отличная пара. Она явно питает к нему глубокие чувства, а он, вероятно, чувствует то же самое к ней.