Фельск

Естественно, я не отказал. Даже не столько для того, чтобы привязать наемника к себе, сколько потому, что мне было совершенно не сложно потратить пару часиков на помощь родственнику своего соратника. Да и засиделся я в поместье, чего уж тут, и прогулка мне совсем не помешала бы. Тем более, что на дворе как раз стояла та самая, «золотая» осень.

Как оно обычно и бывает, парой часиков не обошлось. Само лечение заняло очень мало времени. Пару минут, не больше. Причем, большую часть этого времени, я потратил на показательные манипуляции с кольцом, выступающим в роли артефакта.

А потом слово за слово, и вот мы с Мато и Ирвоной (куда же я без нее) сидим за столом, а радостная и полностью здоровая сестра наемника будто бабочка порхает вокруг нас, стараясь угодить своим гостям.

После этой ситуации, я не то чтобы стал полностью доверять Мато, так как прекрасно знал житейскую мудрость о том, что уже сделанное дело ничего не стоит, но отношения наши значительно потеплели. Не говоря уже о том, что я больше не замечал ничего подозрительного в его взглядах в мою сторону.

Не успел я порадоваться тому факту, что все идет своим чередом, как вылезло целых две проблемы. И обе были связаны с семейством Шольда.

Случилось это примерно на второй неделе, после разговора с Тарошем. Мне было скучно, поэтому я не придумал ничего лучше, чем прогуляться по дому под заклинанием маскировки. Надеялся таким образом узнать, что обо мне думают наемники. Узнал, но, как часто оно и бывает, — не то, что хотелось.

— Ну, в самом-то деле, зачем ей это все нужно? Она молодая девушка, ей пора жениха искать, а не все это… — Казалось, что Дольра сейчас заплачет, настолько несчастным был ее голос.

— Чего ты от меня хочешь? — А вот в голосе ее мужа ничего, кроме усталости, слышно и не было. Видимо, мозги она ему полоскала уже довольно продолжительное время. — Сама же знаешь, что это хозяйские причуды. Господин Талек отчего-то вбил себе в голову, что Тайла обязательно должна уметь читать и писать.

— Ну поговори с ним. Расскажи, что ей это не нужно. Скажи, что она не хочет… Что мы не хотим.

— И как ты это себе представляешь? Сама знаешь, что бывает за споры с хозяином.

— Ну наш-то не такой. Он добрый.

Признаюсь честно, на этих ее словах, мне стало очень лестно. Вон какой я хороший рабовладелец. Обо мне даже рабы хорошо отзываются. Но Шольд умудрился все испортить:

— Ага, добрый. Ты видела, что он с Чезом сделал? Видела, как наш сын изменился после их поездки? У него же никакой почтительности перед нами не осталось. И разговаривать так стал чудно, будто сам из барей.

— Не дури. Чез хороший мальчик.

— Ага, хороший. Я ему недавно сказал, чтобы навоз в конюшне убрал. Так знаешь, что мне этот паршивец ответил? Грит, мол, занят он. У него, мол, на такие глупости времени нет. Ему надо тренироваться. Командир так сказал. Ну я ему и сказал, что командир он для наемников, а для него — хозяин. И знаешь, что этот паршивец мне ответил? Грит, мол, это для вас, для нас с тобой, значит, хозяин, а для него командир.

Я не выдержал и тихонько засмеялся, тут же зажав себе рот, дабы Шольд с Дольрой не услышали. Вот ведь засранец малолетний. И где только нахватался? Но батю своего отбрил красиво, тут не поспоришь. А главное — по делу. Ибо, как ни крути, но Чез действительно не такой, как его семья.

И дело тут даже не в том, что он уже успел побывать в настоящем бою, и не в том, что на его руках появилась кровь. Нет, он всегда был другим. Не-рабом, в отличие от своих родственников. Эту его особенность и заметил Гральф, когда предложил мальчишке тренироваться вместе с нами. А наш совместный поход ее окончательно закалил. Для Чеза теперь просто не было дороги назад, в крестьянскую рутину. Личинка, превратившаяся в бабочку, может только умереть, личинкой ей снова стать не суждено.

А вот родичи его оказались совсем из другого теста. Как бы парадоксально это не звучало. Винил ли я их за то, что свободе предпочли рабство? Пожалуй, что нет. Кто я такой, чтобы судить их? Тем более, что частично все же понимал. Несчастные, побитые жизнью люди, прошедшие вместе сквозь череду невзгод, но все же кое-как сумевшие воспитать двух детей. Они от жизни хотели лишь двух вещей: хорошей доли для своих детей и спокойствия для себя. А какое может быть спокойствие, если самому приходится думать о хлебе насущном? Нет, лентяями они не были. Просто… Просто некоторым проще, когда им говорят, что делать.

Что же касается Тайлы. Не помню, кто сказал, что бытие определяет сознание, но он был чертовски прав. Тайла была истинная дочь своих родителей — обычная деревенская девушка, каких двенадцать на дюжину. И интересы со стремлениями у нее были чисто деревенскими: выйти замуж за хорошего парня, родить ему десяток детишек, и жить себе тихо и спокойно, как жили ее отцы и деды.

Естественно, что ей нафиг не сдалось ни чтение, ни уж тем более, письмо. Это вам не городской мальчишка Ногш, для которого умение писать и читать — хлеб. Это не Чез, которому было интересно все новое и необычное, и, который, видел в своей грамотности билет из рабства. Это не я, в конце концов, воспитанный на идее, что все должны быть поголовно грамотными.

Да уж, тут не могу не признать, что с Тайлой я дал маху. Привык в своем эмансипированном мире, что женщина тоже человек и понес эту идею к глупым аборигенам.

Но меня можно понять. Это ведь только в деревнях да селах Хольтрига бытуют сексистские обычаи, в городах с этим попроще. Вот у меня и сложилось неправильное впечатление.

Ну да ладно, недоглядел, бывает. Не самая большая ошибка, которую я умудрился совершить. Теперь нужно было решать, что делать с семейкой рабов.

Ну, допустим с Тайлой понятно. Больше никаких занятий. Не хочет — хрен с ней. А с остальными? Тащить их с собой точно нельзя. Мало того, что это опасно, так еще и без надобности. Не нужны мне столь безынициативные слуги в моей личной академии магии.

Свободу дать? А нужна ли она им? Сомневаюсь что-то. Хотя, а почему бы и не спросить прямо?

— Доброй ночи, Шольд, Дольра, — поздоровался я, без стука входя в их комнату. — Сиди, сиди.

— Г-господин, — проблеял Шольд, умудрившись поклониться, сидя на кровати. Дольра, стоявшая рядом с сундуком, в котором хранились их пожитки, та вообще согнулась в поясном поклоне.

— Врать не буду, — тут же перешел я к делу, — случайно подслушал ваш разговор.

— Г-господин, мы… — теперь в козу превратилась уже Дольра.

— Не волнуйся, — улыбнулся я, — ничего страшного не случилось. И вы, в целом, правы. Плохо одно — то, что вы не подошли ко мне с этим вопросом раньше. Ну, раз он уже поднят, то давайте его решим здесь и сейчас. Лично я вижу несколько вариантов. Первый: я даю вам вольную и покупаю небольшой домик где-нибудь неподалеку. И дальше мы разбегаемся и каждый живем своей жизнью. Вариант второй: я не даю вам вольной, и вы остаетесь жить тут, следить за поместьем и выполнять те же обязательства, что и сейчас. Ну и третий вариант — это все то же самое, что и во втором, только на правах наемных слуг. Свободных слуг. Достойную оплату я вам обещаю. Погодите, — остановил я что-то попытавшегося сказать Шольда, — сейчас ничего не отвечайте. Подумайте хорошенько. Посовещайтесь со своими детьми, а после дадите ответ. — Я, не прощаясь вышел из комнаты, оставив супружескую чету в глубокой задумчивости.

В принципе, лучшим для меня с точки зрения безопасности был второй вариант. Ответственности минимум, пользы — максимум. Но мудаком я не был и быть не хотел. Эти люди достаточно настрадались за свою жизнь. Так что пусть выбирают.

И они выбрали. Чез на вопрос своего отца, когда тот пришел с ним посоветоваться, заявил, что лично он свой выбор уже сделал, и что в любом случае останется с командиром (т. е. со мной). Однако, добавил, что будет разочарован, если родители и сестра выберут что-то, кроме третьего варианта.

Так мне удалось решить одну из тех проблем, что тяготили меня. И еще целую неделю у нас все шло своим чередом, пока, одним не очень приятным утром, в ворота не постучался отряд графской стражи.