Амнезия

Схватившись за телефон, я подумала, стоит ли мне позвонить в службу спасения или лучше просто погуглить номер штаб-квартиры Бюро уголовных расследований в Олбани. Первый вариант, возможно, мелодраматичен, но в службе после объяснения ситуации мне смогут подсказать, как связаться с нужными профессионалами. Второй вариант, однако, представлялся более разумным.

Но я продолжала потрясенно взирать на телефон, ничего не делая. Человек в окне дома исчез. Парнишка опять начал крутить педали и кружил по дороге на своем велосипеде, вернувшись к своим детским забавам.

«Звони».

Но я продолжала бездействовать.

У меня ведь пока не сложилось полной картины. И сейчас я могла лишь заявить о странном поведении одного из копов. Разумеется, он злоупотреблял своей властью. И этого, возможно, хватит, чтобы доставить ему неприятности – но какие? Скорее всего, будет выговор или порицание. Да, я уважаемый доктор с давней историей безупречного сотрудничества с правоохранительными органами, но и Старчик тоже не абы кто – офицер, отмеченный наградами. Мой звонок, пусть даже с серьезной претензией, доставит ему гораздо меньше неприятностей, чем Старчик доставил мне.

И дело тут не в эквивалентной мести. Речь идет о правосудии. О справедливом правосудии. Я должна быть готова ко всему – мне нужна полная история Майкла, нужно знать, что и кого он видел, – и тогда смогу сделать свой ход.

Глава 51

Я следовала указаниям, данным мне Майклом, потому что как только съехала с главных дорог и углубилась в лес, навигатор стал бесполезным. Сначала отключился индикатор, затем исчез и сигнал, а я тряслась в прокатной «Тойоте» по узкой ухабистой грунтовой дороге. В конце концов и смартфон сообщил об отсутствии связи.

Наш дом на озере находится в более освоенном районе Адирондака, чем эта глушь. Солнечные лучи с трудом проникали сквозь плотный полог высоких деревьев. Нижний ярус заполняли пихты и красные березы. Слепни пикировали перед машиной, пока я с трудом проезжала по узкой дороге. Все глубже и глубже в дикие леса…

Проехав около мили, я наконец увидела жилой участок. С юртой. Но, как и говорил Шон, постройка из дерева выглядела добротной. Как настоящий дом.

Я заметила еще небольшой курятник и огород. Блок солнечных батарей. Бензогенератор приличного размера, вероятно, использовался как резервный источник питания. Добираясь сюда, я ехала в гору, и на этой высоте кроны высоких деревьев уже не смыкались в полог; солнце свободно сияло над панелями. Поблизости, под крепким навесом, скорее всего, хранились запасные батареи. В другом небольшом флигеле, видимо, устроили баню.

Именно здесь Мэдисон Тремонт, подруга детства Джони, теперь жила со своим парнем Хантером. Хотя мне импонировали их страсть к приключениям и стремление к использованию источников возобновляемой энергии, однако Пол был прав в своем недоумении: темно-серый «Эскалейд», припаркованный под соснами, выглядел несколько неуместно.

Впрочем, я приехала сюда не для того, чтобы хвалить или критиковать их стиль жизни.

Когда я вышла из машины, дверь юрты открылась и навстречу мне направился Майкл. Его глаза опухли и покраснели, как будто он плакал. Подойдя ближе, он заключил меня в объятия, но я успела заметить, как дрожат его губы.

– Спасибо, что приехали, – пробурчал Майкл, уткнувшись подбородком мне в плечо и волосы. – Простите. Простите, что я сбежал вчера вечером.

– Все нормально. – Я застыла в его объятиях, но заставила себя тоже обнять его, прежде чем высвободиться. Оглянувшись вокруг, спросила: – А где же все остальные?

Шмыгнув носом, Майкл вытер глаза.

– Ушли прогуляться. Хотели дать нам возможность спокойно провести сеанс.

Немного отступив от него, я продолжала осматриваться, выискивая любые признаки опасности. Не знаю, какие именно. Может, искала того, кто мог притаиться на краю участка… Но до меня доносились лишь щебет певчих птиц да кудахтанье кур, а на глаза попались лишь белые бабочки, порхающие среди ярко-зеленых папоротников.

– Их жилье как раз на полпути к вершине, – добавил Майкл. – Мэдисон и Хантер каждый день поднимаются на гору.

Внезапно мне показалось, что я уловила шум мотора, но он быстро затих. Я провела здесь всего минут пять. И по дороге следила в зеркала заднего вида, проверяя, не увязался ли кто-то за мной. Если Старчик и продолжал слежку, то он держал дистанцию.

Он сказал, что мне следует бояться. Предупреждение? Или угроза? Старчик ведь не мог знать о том, что Майкл рассказывал мне. И даже если бы мог, все сказанное Майклом до сих пор если и можно назвать новыми доказательствами, то с большим сомнением. Разве мог хоть один судья воспринять их серьезно – воспоминания пятнадцатилетней давности, пробужденные будущей тещей методом регрессивной терапии?

К тому же и протокольные записи практически невозможно подвергнуть сомнению: юный Томас Бишоп признался, что стал свидетелем убийства своего отца. Он сделал заключительное заявление полиции, назвав свою мать убийцей. Затем и Лора признала себя виновной. Вот и весь разговор.

По крайней мере, я на это надеялась.

Но что же, по мнению Старчика, могло быть известно Тому?

Майкл смотрел на меня. Я заметила его слабую улыбку, тронувшую уголки губ, и легкий блеск в глазах.

– Вам это нужно не меньше, чем мне, – сказал он.

Набрав в грудь воздуха, я медленно отпустила его.

– Может быть, и так…

Поехали. В преддверии моего прибытия кто-то – возможно, Майкл – зажег свечи. В центре дома стоял диван. Я никогда еще не бывала в юртах. Ожидала, что внутри увижу лишь одно круглое в плане помещение, но они разделили его, отгородив дополнительные боковые комнаты: ванную и, видимо, что-то типа кладовки. Два световых люка в купольном потолке пропускали рассеянный солнечный свет. Приятно пахло специями. Возможно, зирой, корицей… Запахи хиппи, в общем.

Я спросила Майкла, удобно ли ему. Удобно. Он лежал на диване как покойник, с закрытыми глазами.

Я начала настраивать его на более глубокое расслабление. Видела, как его грудь ритмично поднималась и опадала, как замедлилось дыхание. Не все люди достаточно внушаемы для проведения регрессивной терапии. Но Майкл, казалось, соскальзывал в нужное состояние как по маслу.

В этом плане мы с ним похожи. Сара пару раз гипнотизировала меня, и все, видимо, проходило достаточно гладко. Некоторые люди благодаря каким-то фундаментальным внутренним свойствам легко поддаются внушению. И слабоволие тут ни при чем, таковы особенности их мозга. Другой способ обработки стимулов. Пола, например, никогда не удалось бы загипнотизировать. Возможно, и Джони проявила бы стойкое сопротивление. А вот Шон более восприимчив. Он больше похож на меня…

Мысль о сыне слегка отвлекла меня.

– Хорошо, продолжаем дышать, расслабляться…

Я сама изо всех сил пыталась вновь настроиться на работу. Подумала о Джони, ушедшей на гору с друзьями, чтобы оставить нас наедине для очередного сеанса. В наши дни дети гораздо более восприимчивы. Их поколение трудно удивить.

– Майкл, ты слышишь меня?

– Да, я вас слышу. – Его монотонный голос стал менее внятным.

Перед тем как лечь на диван, он снял кроссовки – на мгновение я опять отвлеклась, заметив, что на нем носки Шона.

«Прекрати. Сосредоточься».

– Ты прошел длинный путь, Майкл. Мы уже проделали большую работу. Я хочу, чтобы ты осознал все воссозданное тобой прошлое. Осознаёшь его?

– Да.

– Оглянись вокруг. Что ты видишь?

– Мой дом.

– Твой дом. Ты имеешь в виду дом твоего детства?

– Да.

– Можешь ли ты описать его мне?

Он описал дом на Пондфилд-роуд с еще большей ясностью и новыми деталями.

– Майкл, я хочу, чтобы ты подошел к зеркалу. Можешь найти зеркало?

– Да.

– Теперь, чувствуя все пространство, которое ты создал, весь пронизывающий его воздух, я хочу, чтобы ты посмотрел в зеркало.