Амнезия

Таков их дом.

Том сбросил ботинки и направился в санузел на первом этаже. Под раковиной прятался стул, и он вытащил его, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Ему не терпелось стать выше ростом. Его учитель говорил, что он продвинутый читатель. Ему хотелось бы так же продвинуться в росте – в школьном классе почти все мальчики выше его.

Вымыв руки, Том пробрался наверх.

– Ужин через двадцать минут!

– Ладно! – У него нет часов, да и промежуток в двадцать минут он вряд ли способен точно представить, но она опять позовет его. И вот Том, наконец, погрузился в свою любимую альтернативную реальность…

…И затерялся там, пока мать не появилась на пороге его комнаты.

Неужели уже прошло двадцать минут? Она держала его тарелку. Ее лицо было озадачено, взгляд рассеян.

– Ждешь особого приглашения? Или мне просто выбросить твой ужин?

– Прости! – Том вскочил – хотелось есть – и вернулся с тарелкой вниз. Войдя на кухню, он сел за стол, где они обычно ели. (Есть еще «столовая», но его родители пользуются ею только для вечеринок, когда приходят гости на Рождество, и для всяких праздников.)

Тарелка его матери была пуста, зато бокал полон. Она сидела напротив него и пила вино, уставившись в пространство.

– Возьми салфетку, – сказала она, поймав его в поле зрения.

Он стер салфеткой соус для спагетти с уголков рта.

Папы за столом нет. Факт красноречивый, хотя они о нем не говорят. Привычная ситуация. И Том уже знал, что расспросы об отце только еще больше расстроят мать, а у нее и так уже мрачноватое настроение.

Кроме того, в конце концов папа придет. Он всегда приходит домой. По крайней мере, иногда, когда Том укладывался спать до его прихода, он слышал, как отец шел к его комнате, а чуть позже чувствовал на лбу легкий поцелуй.

Мать Тома допила вино и встала. Налив еще один бокал, остановилась около раковины, выглянув в окно.

– Видимо, к ночи пойдет снег, – заметила она.

– Может, тогда завтра мы пойдем кататься на санках?

Но мать ничего не ответила, даже не обернулась. Только продолжала смотреть в окно, словно пребывала в глубокой задумчивости.

– Я хочу вернуть свою маму, – пробормотал Майкл.

Я напряженно выпрямилась.

– О чем ты, милый?

– Она просто злится, – после долгого молчания ответил он.

– Из-за чего она злится?

Но этот вопрос Майкл оставил без ответа.

– Том… где ты сейчас? – мягко спросила я. – Все еще сидишь с ней за столом?

– Да.

– Расскажи мне, что происходило дальше.

Ужин проходил в неловком молчании. В какой-то момент мать вышла, дав ему возможность одному закончить есть. Он дождался ее возвращения и тогда отнес свою посуду в раковину – так она увидит, что он вымыл свою тарелку.

Но едва ли мать обратила на него внимание. От нее исходил странный запах, похожий на автомобильный выхлоп. Но когда Том слишком резко поставил тарелку в раковину, она очнулась. Окинув взглядом кухню, словно только что проснулась, пристально взглянула на него.

Удивительно, но она улыбнулась.

Он осторожно приблизился к ней – неужели она плакала? Ее глаза блестели, и под каждым из них темнели небольшие пятна, как будто смазался макияж.

– Отлично, уважаемый, а теперь давайте-ка подготовимся ко сну.

Она вернулась. Мама вернулась.

Они совершили вечерний ритуал. Поскольку ужинали поздно, ему уже пора было ложиться спать. Сначала мать наполнила для него водой ванну, добавила пены. Она позволила ему поиграть, бросив в воду игрушечный самолет. Но ему не очень-то хотелось играть. Теперь он полюбил читать толстые книги. Его учитель говорил, что он стал продвинутым читателем. Кто еще в третьем классе способен прочесть все книги о Гарри Поттере?

Вскоре Том вытерся полотенцем с помощью матери, а потом самостоятельно надел пижаму. Мать уложила его в постель и обещала вернуться, чтобы почитать с ним одну из его книг.

Но так и не пришла. Он начал читать самостоятельно. Ему хотелось позвать ее, но он подавлял свое желание. Она вела себя так, потому что отец все еще не вернулся.

Том знал, что у них какие-то трудности. Иногда они кричали. И мама уходила в свою комнату, расплакавшись.

Папа всегда работал допоздна. Однажды он сказал, что их брак стал «фикцией». Том уже знал, что означает «фикция», но не знал, почему его родители разлюбили друг друга. Он мог только подозревать, что это как-то связано с тем, что его мать начала вести себя как обманщица. Как будто в ее голове поселился еще кто-то. Это началось – точно трудно сказать – около года назад…

– Как же она себя вела? – спросила я.

Майкл повернулся на кровати и лег в позе эмбриона, прижав к груди одну из подушек.

– Однажды, когда она забирала меня у мисс Дианы, я заметил, что она стала другой.

– Она выглядела по-другому? Или вела себя по-другому?

– Она надела другую одежду, непривычную. Платье. И от нее пахло духами.

– Расскажи мне, что случилось дальше. После того как мама покинула твою комнату…

Он читал в своей постели, когда услышал шум. Мотор. Мгновение спустя открылась и закрылась дверь.

Трудно было удержаться, чтобы не встать с кровати, – очень хотелось спуститься вниз, чтобы увидеть отца. Но Том удержался – и через мгновение услышал голоса. Он был уверен, что слышал мать и отца.

Сначала они говорили нормально – до него доносились вибрации более низкого папиного голоса. Более высокий тон его матери легче взлетал на второй этаж. Ее несчастный голос откровенно выражал печаль и уныние.

– Я приготовила для нас ужин. Мы с Томом сидели здесь и ждали…

Том догадывался, что она говорила именно об этом. Во всяком случае, ее слова звучали похоже.

– Ну извини, – ответил отец, – я же говорил тебе, что мне придется работать допоздна…

Тому захотелось услышать получше. Выскользнув из кровати, он подкрался к двери и тихо приоткрыл ее. Их голоса взлетали по лестнице.

– Мне не хочется начинать старую дискуссию, – заявил его отец.

– Вот и не начинай, Дэвид. Давай вообще больше не будем разговаривать. Просто продолжай наказывать меня.

– Лора, никто тебя не наказывает. Ты сама себя наказываешь.

– Ах, как удобно… Тебя вполне устраивает такое пассивно-агрессивное наказание. Браво.

– Дай мне лучше поесть.

– Почему бы тебе не развестись со мной?

– Ты пьяна, Лора.

– Я не пьяна. Так почему? По-моему, ты боишься. По-моему, боишься остаться в одиночестве. Ты не любишь меня, но тебе невыносима мысль об одиночестве. Более того, тебе приятнее наказывать меня. Тебе нравится держать меня на крючке. Нравится чувствовать свое превосходство. Вот что тебе нравится. Потому что, Дэвид, ты мелочный и вредный. Ты…

– Прекрати!

От рева его отца, казалось, содрогнулся весь дом. Том услышал, как Дэвид встал из-за стола, прошел к раковине и с грохотом швырнул туда тарелки. Потом он направился к лестнице. Том закрыл дверь и, подбежав к кровати, нырнул под одеяло, слыша приближение тяжелых шагов отца, поднимавшегося по ступенькам.

Они затихли в верхнем коридоре. Должно быть, отец прошел в свою комнату переодеться. Вероятно, он еще не снял ни костюма, ни галстука.

Из-за чего они ссорились? Почему отцу хотелось наказать его мать? Что это могло значить?

Том лежал, раздумывая и прислушиваясь к звукам в доме. Отец пустил воду в верхней ванной. Мать ходила по кухне. На мгновение ему показалось, что он услышал ее голос. Но с кем она могла говорить? Сама с собой?