Страница 16 из 36
Бани — это одна из черт культурной городской жизни, которая все больше становилась определяющим явлением в дотоле безграничном степном раздолье.
Притяжение оседлости
Что произошло в третьем поколении завоевателей в их культурном и цивилизационном развитии? Если говорить о цивилизации, то она напрямую связана с развитием городов.
«Готовые» центры городской культуры имелись в Улусе. Это, прежде всего, Хорезм и Русь. «В начальный период существования Золотой Орды монголы использовали города, появившиеся здесь задолго до их прихода, но разрушенные в ходе завоевания. Бату приказал их восстановить (например, Болгар, Хорезм, Дербент), после чего они быстро превратились в крупные административные и экономические центры» (Егоров). Но перемещение элиты в эти города, на дальний север или юг, как уже говорилось, означало не только необходимость приобщения к чужой культуре, но также и к снижению уровня управляемости государства. Альтернативный вариант существовал — это создание системы городов в центре государства вокруг уже возведенного административного центра, но которому еще предстояло стать настоящим городом.
Однако возникновение системы городов, используя, говоря современным языком, административный ресурс, даже для современного государства непосильная задача для власти. Однако она посильна для общества, действующего совместно с властью. Такое взаимодействие власти и общества стало возможным после тюркизации монгольской элиты, стабилизации социальной структуры, социальной стратификации, имперской идеологии, привнесенной во многом монголами, но принятой тюркской массой, как своей собственной.
Для защиты от холода, массового строительства, обжига кирпичей, производства утвари из керамики и металлов, оружия требовалось огромное количество топлива, которое в безводную и потому безлесную степь нужно было доставлять с далекого лесного севера и первоначально могло осуществляться только за счет государственной организации хозяйственной жизни. Существование столицы, а затем растущих около нее поселков, городков объективно требовало установления хозяйственных связей с провинциями. Но провинции были самодостаточны и экономически в таких связях не нуждались. Связи могли быть установлены только внеэкономическим принуждением.
Эти связи были тем более необходимы, что центр империи географически находился в климатической зоне, не слишком благоприятной не только для градостроительства, но и для жизни людей. Основными строительными материалами для фундаментальных сооружений были камень и кирпич. Кирпичи и связующий материал — известь изготовлялись на месте, а дерево для обжига кирпича и извести могло быть привезено в безлесную степь только издалека, да и камень тоже не всегда был рядом.
Для первой столицы Золотой Орды — Сарай-Бату строительные материалы и сами строители поставлялись путем государственного насилия. Потом прямое насилие прекратилось, но сохранилась система жесткой государственной организации, дополняемой медленно, но неуклонно растущей инициативой снизу. За счет чего развитие всех остальных поселений протекало уже естественным путем — на основе самоорганизации общества и экономических интересов. Росло население поселков, постепенно превращавшихся в городки. В них богатые строили дома из привозных материалов, простые жители из местных — глины и самана (смеси глины и навоза животных).
Как только удалось удовлетворить основные потребности — защиту от голода, холода, воспроизводства и получения удовольствий, около сотни степных населенных пунктов стали местом концентрации экономической и культурной жизни империи, базой развития цивилизации. Они притягивали к себе экономически активное население со всех областей империи и из других стран. Сам факт появления этих поселений, городков, городов по инициативе «снизу» являлся живым свидетельством единства интересов общества и государства.
В полиэтничном населении Золотой Орды в создании системы городов могли принять участие и приняли все народы ее населяющие, но, естественно, в разной мере. Какой-то из этих этносов должен был стать ведущим в этом новом общем деле, означающем переход жизни не только элиты, но всего населения на новый качественный уровень. Какой? Это должно было показать время.
Что касается власти, то ее задача заключалась в создании режима наибольшего благоприятствования для решения текущих практических задач, вложении финансового капитала и административного ресурса в развитие, то есть для передачи их средним слоям общества.
В полиэтничном государстве капитал и рычаги управления монгольская знать могла отдать в единственно надежные с ее точки зрения руки — тюркам, процесс слияния с которыми шел по нарастающей траектории. Другим условием был уже осуществленный переход части кочевого населения от полуоседлого к оседлому образу жизни.
Поскольку к началу XIV века в ямах жило уже четвертое поколение тюрков частично полуоседло, частично оседло, процесс перехода от полуоседлого к оседлому образу жизни и роста оседлого населения подчинялся фундаментальным законам миграции: зависел от сил выталкивания и сил притяжения. Выталкивания из кочевой жизни и притяжения — привлекательности оседлой жизни.
О силах притяжения мы можем судить только качественно и умозрительно, представив себе хозяйственные функции ям и зная их эволюцию, метаморфозу превращения насильственно созданных малых и временных поселений в постоянные и растущие. Естественно предположить, что путешественники стремились к бытовым удобствам и готовы были платить за них. А отсюда следует, что для тюрков имелся экономический стимул для создания на ямах вместо временных жилищ — юрт — стационарные караван-сараи, обустраивать их в соответствии с запросами иноязычных и инокультурных купцов.
Кто платит, тот и заказывает музыку. При этом показательно, что «музыка» заказывалась своя, но не своим, а чужим — тюркам. Мы знаем, что купцы путешествовали без свиты. Странствующие купцы не могли обустраивать свою жизнь силами своих соплеменников, так как не было массовой миграции соплеменников с родных мест в степи, на чуждый «дикий» восток, в чужеродное этническое окружение. Сервис для себя купцы могли создавать лишь силами тюрков — кыпчаков. Но для этого они должны были передавать знания о своей жизни, «обучить» тюрков устроению того сервиса, который им был желателен.
Все средневековые европейские путеводители настоятельно советовали при въезде в Золотую Орду брать с собой переводчиков, знающих кыпчакский язык. Мы не знаем сегодня этническое происхождение толмачей: сколько из них было европейцев, сколько персов, а сколько — тюрков. Известно лишь, что нанимать толмачей следовало в пограничных городах Улуса Джучи, как правило, с преобладающим тюркским населением.
Кыпчакские переводчики в социальном плане были трансляторами не только языка, но культур разных европейских, ближневосточных и центрально-восточных народов на тюркский язык. Чем интенсивнее шел этот «перевод», тем лучше обустраивались караван-сараи, тем больше требовалось людей для этого обустройства, тем выше оплачивался их труд, тем больше росли уровень и качество жизни оседлых жителей, тем больше росла притягательность их жизни в глазах кочующих родственников.
О силах «выталкивания» кочевников из степи мы можем судить, прежде всего, количественно. Обратимся еще раз к прецеденту Букеевской орды. Давление ее скота на пастбища междуречья Волги и Урала обусловило столь жестокий экологический кризис, что лесостепь и степь превратились в пустыню. Степная территория междуречья меньше одной десятой степей Восточной Европы, а население Букеевской орды, вызвавшей экологический кризис, превысило 100 тысяч человек и уже в условиях кризиса возросло до 150 тысяч. Следовательно, критическая ситуация, обусловленная чрезмерным демографическим давлением кочевников на степной биоценоз, могла возникнуть при достижении какой-то неизвестной нам величины кочевников, математически расположенной в интервале между одним миллионом человек и полутора миллионами. Общая же численность степняков при этом могла существенно превышать число кочевников. Излишек создавался тюрками переходящими к оседлости. Чем больше тюрков переходило к оседлой жизни, тем больше отдалялась угроза экологического кризиса.