Айтиот

То есть, конечно, настоящей не было, а вот инфоцыганство как раз переживало бум. Часть наших новых клиентов хотела рекламировать реальные товары или услуги, но большинство банально промышляли почти законным отъемом денег у населения. Предложения якобы трудоустройства, волшебные курсы быстрого получения востребованных профессий, разного рода марафоны желаний — все это сыпалось на измученных карантином граждан с каждой интернет-страницы и, к сожалению, оказывалось востребовано. Поток желающих вложиться в продвижение не иссякал. То ли стресс от самоизоляции так подействовал на население, то ли в самом деле болезнь ослабляла когнитивные функции.

Оля приезжала ко мне пару раз в неделю, обычно на ночь, но иногда и на все воскресенье. В нормальной жизни мне пришлось бы, наверно, водить ее по ресторанам и клубам, но теперь они были закрыты. Словно сбежавшие с уроков школьники, мы гуляли по опустевшим паркам, впитывая тревожную карантинную весну и покупая фаст-фуд в тех немногих забегаловках, которые почему-то не закрылись. Предполагалось, что праздношатающихся отлавливают и штрафуют патрули, и мы были готовы убегать и прятаться от них, но так ни на один и не напоролись; может, на самом деле их и не было. Иногда оставались дома, смотрели кино — открывали друг для друга фильмы, которые как-то прошли мимо. Иногда болтали, чаще о ерунде. Трахались, конечно, хотя уже даже не при каждой встрече — словно в нашей близости было что-то, кроме секса. Было ли? Оля ни разу не заговорила об этом, а я не спрашивал.

Однажды во время прогулки в парке телефон Оли зазвонил. Она отошла, но я успел узнать голос Мариночки, силиконовой секретарши Дазурова.

— У нас что-то случилось? — спросил я, когда Оля вернулась. — Чего она звонит в воскресенье?

— У нас? О, не у нас, у Марины… Она не по работе звонила, поговорить просто.

Я попытался сохранить невозмутимый вид, но брови сами по себе поползли вверх.

— Мы с Мариной давно дружим, с института еще, — пояснила Оля. — Она на самом деле умная и добрая. И не всегда выглядела… вот так. Ей просто деньги нужны очень, у нее мама болеет…

Меня поражало, как Оля во всяком человеке умеет разглядеть хорошее. Даже во мне что-то стоящее увидеть умудрилась…

О Дазурове мы иногда вспоминали в связи с работой, но после первого вечера о своем браке Оля больше ничего не рассказывала — как и я молчал о злополучном корпоративном кредите. Произошедшее на корпоративе я расплывчато объяснил семейными обстоятельствами и закруглил тему. Оля наверняка могла бы как-то помочь мне с деньгами, но карьера альфонса — одна из немногих еще более отвратительных, чем моя.

Оля испытывала ко мне какие-то чувства или просто для нее нормально было бегать налево, чтобы хоть так скрасить постылый брак? Поначалу я попросту не хотел этого знать, но в итоге любопытство взяло верх, и я спросил:

— Что заставило тебя, умницу-красавицу, спутаться с таким неудачником?

— Да с чего ты считаешь себя неудачником? — удивилась Оля. — Ты генеральный директор успешной фирмы вообще-то, если забыл.

Она лежала у меня на плече, расслабленная, обессиленная, почти счастливая. Свежие простыни были уже скомканы и пропитаны нашим здоровым потом.

— Обычный средней руки наемный менеджер.

— Ну вот зачем ты все время прибедняешься? На комплименты напрашиваешься? Хочешь, чтоб я принялась кудахтать, какой ты гениальный и восхитительный?

Оля села в кровати по-турецки. Чуть ли не впервые я увидел ее раздраженной. Странно, но такой она мне нравилась даже больше, чем на позитиве.

— Ну посмотри сама, Оль. Я теперь даже паршивых премий выбить не могу. Мое единственное достижение состояло в том, что в «Нативе» были человеческие условия работы, а что мы имеем в итоге?

— Ну это обстоятельства. Время тяжелое.

— Да когда оно было легким, это время? Я за «Натив» особо никогда не переживал, души не вкладывал и, видишь, оказался прав — здесь же нет моей власти ни над чем, на самом-то деле, ничего моего. Прошлый владелец был тот еще пофигист, вот мы и жили по-людски. А теперь за нас взялись всерьез, и стали мы классической человековыжималкой. Быть приличным управленцем — не бином Ньютона. Основы системного мышления нужны, вот и все.

— Это как?

— Да ничего особенного… Просто привычка анализировать информацию и потом синтезировать общую картину, понимая, каких кусочков в ней не хватает. Умение отличать важное от неважного. Навык базовый, но большинство людей склонны конструировать из обрывков сведений то, что им почему-то приятно, потому что это подпитывает их чувство собственной значимости. А нужно смотреть в лицо реальности, какой бы паскудной она ни была. Всего и делов.

— Потому-то у тебя такой мрачный взгляд на вещи?

— Да если бы только у меня… Почему, думаешь, все так называемые успешные люди плотно сидят на антидепрессантах и большой фарме? Кокаиновый угар остался в нулевых, теперь вместо дымных ночных клубов и дорожек на купюрах — кабинеты врачей и рецепты с печатями. А суть та же. Нет, есть, конечно, самородки вроде Дазурова, для них естественно, что жизнь — драка за нож в грязи. А наше поколение жиденькое, нам с этим тяжко.

— И что, именно пессимизм помог тебе сделать карьеру?

— Реализм, Оль. Знаешь, я думаю иногда, чем отличаюсь хотя бы вот от нашего бедолаги Смирнова. Он года на три всего старше меня, и у него тоже приличный технический ВУЗ за плечами. И Смирнов с красным дипломом выпустился, в отличие от меня — он как-то прислал нам свой диплом, хотя его об этом никто и не просил. А теперь киснет в разметке за гроши и не может найти ничего лучше. Даже зарабатывает меньше прочих разметчиков, хотя пашет больше, потому что слишком уж добросовестный, никогда не халтурит. И не потому ведь, что глупый. Академически он умнее меня, наверно. Но он… соблюдает правила. А для успеха в бизнесе надо понимать, что правила — чушь собачья по большей части, надо только уметь их правильно нарушать.

Оля потянулась к тумбочке, взяла сигареты и закурила. Я предложил ей курить в спальне, хотя потом и приходилось полдня проветривать. Табачный дым я не любил, но было в этом что-то стильное, нуарное. Да и грустно было смотреть, как Оля после секса выбирается из постели, накидывает мой халат и выходит на продуваемый всеми ветрами балкон. Перед ковидом как раз собирался его застеклить, а когда теперь снова заработают оффлайн-услуги — тайна, покрытая мраком.