Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 14 из 16

Кондратьич был следующим — Менделеева успела швырнуть впредь нас конус гранаты. Потоком воздуха, взорвавшись, он спешил перемолоть склизкую, гнилую древесину подземья, разбить ее о камень стен. Но один из дротиков пробил Кондратьичу руку насквозь — старик выронил некстати заклинившую винтовку.

Гмур-шаман возликовал. Посох в его руках очертил круг над косматой головой. Да-да, уныло отозвалось мне ясночтение, это именно то, о чем и подумал.

Проклятие обещало лечь на наши плечи ужасными болезнями, годом неудач и страшно представить чем еще. Словно желая сотворить мерзость покрепче, плясали младшие гмуры — полурослики, не жалея пяток, отбивали дивный, отдающийся звоном в ушах ритм. Мана с их пляски вихрилась едва ли не потоком, текла будто по каналу к шаману.

— Отступаем! — выкрикнул я, чуя, что сейчас это будет единственной здравой мыслью. Поддерживая Кондратьича, помогая старику идти, я заставил тень сползти с моей спины. Уныло и безрадостно, она стремилась возникнуть силуэтом к спешащей растерзать нас армии. Широко расставив руки, будто познав дзен мазахизма, она принимала на себя один удар за другим, быстро исчезнув в том море урона, что пролился на нее.

Лог не стонал, лог ломился мне в мозг сотнями, если не тысячами сообщений. Сбивал с толку, мешал, отчаянно и самозабвенно рассказывал, что творилось с каждым членом моей группы. Словно эта инфа была мне дороже жизни, он вещал о том, сколько выносливости в секунду теряет Майя. Отравленная рана высасывала из нее жизнь и силы. Качаясь из стороны в сторону, привалившись к стене, она отбивалась огнем. Пламя скользнуло по ее телу, спеша излечить собой порез, но оказалось бессильно против того, что уже бушевало в крови скорой погибелью.

Интерфейс спешил меня «порадовать», что если я срочно не свершу чуда, то от Тармаевой у меня могут остаться лишь добрые воспоминания.

Карманы заявили, что на сегодня лимит чудес исчерпан, приходите завтра. Кровавый оскал фатального провала обещал обернуться гибелью — всех.

Менделееву будто бы выточили из стали. Истеричная в иных обстоятельствах, сейчас она была сама собранность. Я ждал, что вот-вот она загонит в себя с десяток разномастных эликсиров, но ждал напрасно. Вместо этого она один за другим методично отправляла дротики из духовой трубки.

Первым лег ряд гмуров, спешащий за нами. Шприцы нещадно впивались в их толстую кожу. Смесь, которую умудрилась создать пятый алхимик всей страны, была мощней примитивных ядов коротышек. Хватаясь за горло, выпучив от предсмертного ужаса глаза, несчастные захлебывались собственными рвотными массами. Мерзкая бела пена спешила выступить на губах, словно веревка вываливался мгновенно посиневший язык.

— Рысев, прикрой! — Она решила, что и дальше играть по правилам не просто опасно, а смертельно. — Сделайте что угодно, только не подпускайте их сюда, слышите? Тармаева ж сейчас сдохнет!

Алиска вынырнула вперед нас с Кондратьичем, давая мне возможность оттащить старика.

— Пистолет, — потребовал он, когда я уложил его у ближайшего камня. Не успев ответить, я резанул слишком близко оказавшегося ко мне поганца кортиком старика.

— Пистолет, — словно ошалелый, повторял он. Я хотел уже сказать, что стреляться — слишком рано, но он опередил меня. — Дай мне возможность подстрелить еще парочку этих сукиных детей!

Сукины дети готовили следующий залп. Словно толпа детишек, узревшая лоток с бесплатным мороженым, они метнулись к чашам с боеприпасами.

Пламя вырвалось из клинка Алиски. Красиво крутанув мечом над головой, она вознеслась над нашими головами в чудовищно высоком прыжке. Меч обрушился на набравшегося наглости оказаться в достаточной близости гмура, прежде чем с него, разнося по окрестности утробный рык, вырвалось спешащее сгореть дитя феникса. Вспарывая нестройные и без того изрядно поредевшие ряды коротошек, огненная волна лизнула напоследок треклятых плясунов.

Ритм сбился, покачнулось почти готовое проклятие. Шаман спрятал за маской, надвинув ее на морду, гримасы гнева, отчаяния и страха. Как будто в его косматой голове на миг мелькнула мысль, что же случится, если мрачные Боги, к коим он взывал, окажутся недовольны незавершенным ритуалом.

В его руках блеснул изогнутый, волнистый нож — таким впору только приносить жертвы.

Мироздание вдруг подмигнуло мне, намекнув, что удача и чудо — это вещи приходящие. Сегодня они тусуются в заднем кармане брюк, а завтра их уже ищи у соседа.

Сегодня они были у соседа.

Пленницу я увидел только теперь. Гмур-шаман всей своей жирной тушей принялся раскачиваться, как неваляшка — проклятие, хоть и сбившееся, но все равно готовое достичь своего апогея, набирало последние силы для завершения. За шаманом прятался алтарь — светящиеся символы обещали благость богов в обмен на кровь. Пленница была связана, закрытый кляпом рот изрыгал мычание ругательств, связанные руки тщетно пытались вырваться на свободу. Полностью нагая девчонка одного с Майкой возраста. На голове — пепельные, почти седые волосы. Привязанная к жертвенному камню, она ждала печальной участи.

Следом явилось непредвиденное. Богиня неудачи, только что оседлавшая наши шеи, решила, что мы — до безобразия скучные. А вот гмуры вполне в ее вкусе.

Хитрой лисицей она сбила темп одного из плясунов. Подернулся шар проклятия — второй огрех стоил поганцам дорого. Взревевшая сфера мрачных пожеланий ответила молнией плети. Вскрикнул шаман, чуть ее выронив нож из рук, схватился за правое плечо — зеленоватая, обнажившаяся из-под спавшего наземь наплеча кожа пошла пузырями, в мгновение ока покрываясь коростой ссадин. Ожог спешил вырасти на спине мерзким горбом.

Плясунам повезло куда меньше. Отчаянно завывая от ужаса, они таяли, словно свечи. Кожа слезала с обнаженных тел, словно воск, плоть же обращалась разваренным мясом. Едкий дым валил с умирающих в муках коротышек — прося о последней милостыне у Богов, они возносили им хвалу, требовали пощады.

Тщетно.

Неудача выплясывала посреди нас, обещая, что сегодня — акция! Скидки: она заявится ко всем и каждому даже без разрешения!

Толстый гмур-шаман поскользнулся на кровавой луже, что натекла из одного из его помощников. Девчонка пыталась приподняться — любопытство тащило ее пуще ужаса узреть, что же творится. Одурманенная вонью благовоний, она пыталась прийти в себя. Отчаянно и дерзко билась мятущаяся надежда, словно вопрошая — это люди? Если люди, значит, спасение рядом?