Страница 4 из 90
Резкий гортанный окрик, с половиной проглоченных гласных, вывел Юти из раздумий. Вот еще одна из загадок Конструкта — островитяне, коими были набиты все районы столицы. Юти не вполне понимала, чем они занимаются: торгуют, охраняют, перевозят? На первый, как и на второй, и на третий взгляд, островитяне целыми днями кучковались в самых людных местах, изредка плясали свои дикарские танцы, радостно прихлопывая ладошками и притопывая босыми ногами.
Сколько знал себя Центральный материк, он всегда вел войну с наглыми островитянами архипелага Саваг. Те являлись тонкой прослойкой между землями, на которых ныне раскинула свои просторы Империя с одной стороны, и пряным, скорым на расправу Фалайским государством с другой. И островитяне в полной мере пользовались этим благоприятным обстоятельством, грабя и первых, и вторых. Многочисленные поражения в долгих и разорительных войнах не смогли сломить гордых и, несомненно, глупых дикарей. Как только у них появлялось оружие, достаточно острое, чтобы убивать, мужчины, достаточно взрослые, чтобы сражаться и посудина, достаточно крепкая, чтобы не затонуть, они выходили в море.
Лишь с приходом Вития Керай Кулен Первого жизнь островитян изменилась. Путем долгих и упорных переговоров, в ходе которых к архипелагу Саваг была отправлена эскадра с Серебряными Воронами на борту, дикари согласились добровольно присоединиться к Империи за многочисленные преференции.
На Саваге были построены внушительный порт, плавучие гавани, сухие доки, а сами островитяне стали «каперами». Иными словами, им дозволялось грабить и топить все суда, за исключением имперских. Дикарям разрешили проход в любые части Центральных земель, в надежде, что они остепенятся и сольются с прочими народностями. Им даже назначили льготы, как пострадавшим в ходе разорительных действий Империи и «для поддержания самобытности обычаев народа Савага».
Витий Керай Кулен Первый всячески заигрывал с островитянами, понимая, что в южных водах война ему нужна меньше всего. Однако в своих стараниях немного переусердствовал. Так дикари после долгих путешествий устремили свой взор на Конструкт. И, надо отметить, совершенно справедливо. Здесь было тепло, безопасно, много женщин, а выплаченных Императором льгот вполне хватало на безбедное существование.
Что до «слияния» с прочими народностями, то все вышло в точности до наоборот. Островитяне поклонялись языческому богу войны Балрогу, и их религия не позволяла женщинам выходить замуж за мужчин другой веры. Зато воинам разрешалось насиловать, брать в плен и в редких случаях в жены тех, кто не вызывал должного почтения к Балрогу. При этом пределы этого почтения островитяне нащупывали сами, на глазок. Наверное поэтому имперцы с некоторой издевкой называли верование дикарей «самой мирной религией среди всех материков».
Так или иначе, но островитяне заполонили Конструкт. Среди них уже подрастали «воины», которые не держали в руках ничего тяжелее ночного горшка, а о национальном оружие тайха, напоминающем нечто среднее, между копьем и веслом, даже не слышали. Оттого в случае серьезной драки, когда дикари сбегались оравой и всегда нападали толпой, зачастую хвастливые островитяне получали неплохих тумаков от местных, начавших уже порядком уставать от вынужденного сожительства.
Именно ватага подобных юношей, сплошь бородатых, низких, кривоногих, сейчас улюлюкала на углу Третьей Набережной и улицы Нищего Атвинса. Юти вскользь взглянула на молодчиков, спокойно пройдя мимо. Слова были адресованы не ей. В этой худой длинной фигуре лишь редкий опытный взгляд мог вычленить подрастающую женщину. По воле богини, отец действительно постарался, вкладывая свое семя в ее мать.
Островитяне обращались к молоденькой, всего на пару лет старше самой Юти, горожанке. Дорогое платье, синяя лента для волос из атласа, кожаные пулены с длинным носом по последней моде, ожерелье из мелкого жемчуга. Но самое главное, незнакомка была невероятно миловидна. Высокий лоб, круглое личико, пухлые румяные щечки, крохотный носик и огромные глаза с длинными ресницами. Что она делала здесь в это время суток — оставалось лишь догадываться.
Между тем островитяне обступили горожанку с вполне понятными намерениями. Вообще, дикари находились под влиянием двух основных начал. С одной стороны, Балрог рекомендовал покрывать всех неверных женщин, с другой — Император настоятельно призывал соблюдать закон. Особо провинившихся даже отправляли обратно на острова, с пожизненным запретом посещать не только Конструкт, но и земли Центрального материка.
Однако Император был где-то там, в своей Крепости-на-семи-холмах, а горячая, сладкая, как только что испеченный маковый рулет девушка, прямо тут. Выбор был очевиден. Да и местные окрестности никогда не славились большой многолюдностью, тем более в это время суток. Единственное — приземистый и кривой, как степной анчар, выросший под всеми ветрами, островитянин указал более рослому на задержавшуюся Юти. Как бы непроходимо тупы не были дикари, но и они понимали — свидетели в их грязном деле совершенно ни к чему.
— Пшел вн, — сказал высоченный здоровяк, головы на две выше Одаренной.
Юти даже не шевельнулась. Ни один мускул не дрогнул на лице молодого мастера. Только внутренняя сила, трансформирующая с помощью колец, стала тихо подниматься от живота, чтобы дойти до первой ключевой точки и превратиться в энергию тела.
— Идиот, — сказал высокий островитянин почти без акцента.
Ерикан согласился бы с ним в этом обидном заключении. Учитель настоятельно наказал Юти не лезть в дела обычных людей. Он был уверен, что Император ищет их по всему материку. И девочка, как правило, следовала этому предостережению. Однако сейчас с ней случилось странное. Юти почувствовала, что не может пройти мимо. И повела себя не как истинный воин Аншары, а доверилась ощущениям.
С Юти в последнее время вообще творилось нечто странное. Кто-нибудь поумнее, из старых обрюзгших храмовников, назвал бы это кризисом веры. Одаренная не могла понять одного — она следовала пути воина так, как было предначертано самой Аншарой, пыталась отказаться от всего, что могло ее радовать, от въевшихся до кончиков волос привычек, однако богиня все равно немыслимо карала ее. А как еще иначе можно было объяснить смерть Нараха? И пусть Ерикан говорил, что это очередное испытание, Юти не желала принимать его слова.