Босиком по стеклам

Потом папа женился на маме и перевез своих родителей и сестру в город. Обеспечивал и денег на них не жалел.

— Все замолчите! Я больше не желаю слушать склоки по этому поводу. Еще не хватало, чтобы и Нина претендовала на них. Я мужчина и глава семьи. Я так решил. Фамильные драгоценности принадлежат отныне Лиле.

Стукнул по столу, и все подчинились, оставляя оскорбления при себе.

Украшений мне было не жалко. Я испытывала лишь острое сожаление и тоску. На моих глазах рушилась память и обрывались связи с прошлым.

Как только мы вошли, глаз выцепил знакомую фигурку за столом.

Нина.

Серый цвет платья ей к лицу.

Стоп, Глеб, с каких это пор ты стал таким сентиментальным?

Лицо попроще сделай, а то все догадаются, чем, а точнее, кем забиты твои мысли.

— Добрый вечер.

Отец поздоровался с Михаилом, протягивая обе руки. Я следом.

Порывался сесть около Нины, но чужие планы внесли свои коррективы.

— Садитесь возле Алисы, Глеб, — милый голос женщины, сидящей справа от Топоркова.

Взглянул на отца. Он качнул головой, дескать, все вопросы потом.

Надо же, не только у нас в семье всё меняется со скоростью света.

Судя по поведению хозяина, у этого дома появилась новая хозяйка. Слишком приторная. Старшая версия Лизы.

— А где тетя Валя?

Мой вопрос создал эффект взорвавшейся бомбы.

Михаил тяжело задышал, его новая жена заерзала, а вот Нина, наоборот, опустила голову, скрывая лицо за волосами.

— Она умерла, Глеб. Прошу прощения за сына, Миша, ты же знаешь, его не было в стране несколько лет, и я не стал говорить ему о трагической гибели Валентины.

Несколько лет… Точно не знает…

— Извините, — поспешно встал. — Мои соболезнования.

Никогда не попадал в такие неловкие ситуации.

Сердце сжалось. От вины и гнева на себя.

Кинул взгляд на Нину, но она вяло ковырялась в салате.

— Наш траур уже прошел, — кивнул Михаил и положил ладонь на сжатый кулачок новой жены.

Стало как-то мерзко. Неудивительно, что они с моим отцом друзья. Одинаковые повадки. Беспринципность. Неуважение к своим женам.

— Я собрал вас всех, чтобы официально представить свою жену Лилию и нашу дочь Алису.

— Она учится с тобой в одном классе, сын. Позаботься о ней и не давай в обиду.

Прищурился. Нехорошее предчувствие стало обретать понятные формы. В виде Алисы.

— Мы уже знакомы, папа.

От слов сестры Нина вздрогнула. Смотрела отчего-то на ее губы. Неужели, как и все девчонки, мечтает об этих… филлерах, или что там у Алисы. Глупости. У Нины они и без того пухлые и манящие.

— Сегодня Глеб помог мне дотащить сумку до общежития.

Напрягся. Было дело. Прямо перед уроками.

Девчонка не флиртовала, как все, и это было глотком свежего воздуха среди остальных одноклассниц.

Нина в этот момент еще больше напряглась, что было сложно, ведь весь вечер она вся была сплошным натянутым нервом. Посмотрела на Алису с удивлением. Неужели не знала?

Я думал, у сестер не бывает друг от друга секретиков. Впрочем, они ведь единокровные, не родные.

Интересно, какие у них отношения. Вряд ли Нина рада появлению мачехи. Я вот своей не рад.

— Фу, чем это воняет? — Лиза сморщила нос и скривилась.

Такое понятие, как такт, ей было незнакомо. Невоспитанная и необразованная. Про таких говорят из «грязи в князи».

Нина после этих слов скукожилась, вся зажалась. Плечи ее опустились, и она сразу стала незаметной. Не обращай я на нее внимание, и не заметил бы за переполненным столом.

Неразвитое жавье тело со слабой энергетикой, как сказала бы мама. Ее увлечение эзотерикой не обошло меня стороной.

— Лиза, веди себя прилично! — прошипел отец, неловко поглядывая на покрасневшего от неловкости Михаила.

Взгляд на Нину он кинул нехороший. Не понравился мне.

— Твои эксперименты с духами повредили носовые рецепторы, Лиза. Заканчивала бы ты по сто раз на дню по салонам да парфюмерным бегать. Тогда и перестанешь зловония возле себя ощущать.

Взгляд отца сулил мне разборки после ужина. Не привыкать.

Справа раздался смешок. Алиса всё больше начинала мне нравиться.

Уверен, ни ей, ни мне договорной брак не нужен. Отцы могут засунуть свои планы куда подальше.

Странно, что сватает Михаил не Нину. Бережет такую красоту. А жаль.

Стоп, Глеб, не пыли. Ты же жениться вообще не собираешься.

— Передай… те мне тот салат, — наклонилась Лиза к Нине и невзначай принюхалась.

Ничего не сказала, скосилась лишь на меня опасливо. Знает мой характер. Поняла, что девчонку лучше не трогать.

Странно.

Нина вкусно пахнет. За недолгое время, что мы провели сегодня в школе, я запомнил ее приятный аромат. Луговые травы и сирень.

Может, Лиза беременна?

Сморщился. Не хотелось бы. Тогда прицепится к нашей семье, как клещ, не отвязаться.

Вечер проходил, как и все другие. Только напряжение так и не покинуло стол. Женщинам явно было некомфортно.

— А чего это ваша младшая дочь молчит? Немая, что ли?

Бестактность Лизы не знала границ.

На этот раз промолчал, не стал ей грубить. Мне и самому хотелось услышать голос Нины. Пусть и таким путем.

— Нина не младшая дочь. Старшая.

Голос у сестры Михаила был слишком приторный и жеманный. Искусственный и заточенный под какой-то известный только женщинам этикет. Из разряда книжек «как захомутать миллионера» или «как произвести впечатление светской дамы».

— А… — выдавила из себя Лиза и застыла нелепо с открытым ртом.

— Нина заболела и не может говорить. Горло болит.

Топорков говорил рублено, по-спартански. Будто слова жалел. Но его ответ всё пояснил.

Ничего, я подожду.

Сколько там обычно болеют? Максимум, неделю-две?

Как раз порадует меня к началу чемпионата по баскету. Утолит мое любопытство. Так ли ее голос хорош, как я запомнил.

Посмотрел снова на Нину. Лицо опущено. Какая же она стеснительная.

Видимо, серьезно болеет. Вон, как дрожит вся. Даже шея побледнела.

Раздражение на Михаила усилилось. Мог бы и не заставлять дочь высиживать весь вечер за столом.

Поджал губы, чтобы не выругаться. Не мой дом. Не мои правила.

Дальнейший ужин проходит без напряга.

Отцы обсуждают бизнес, женщины треплются о шмотках и украшениях.

Только мы с Ниной молчим.

Она вяло ковыряется в тарелке, я гипнотизирую ее взглядом.

Торкает меня от ее вида. Как краснеет. Как смущенно отводит глаза.

— Глеб.

Локтя коснулась теплая ладонь Алисы. Приходится отвлечься на нее.

— М?

Только глухой не услышал бы мой ленивый тон. Тело после еды расслаблено, мозг не напряжен.

— Папа говорил, твоя бабушка художница.

— Скульптор.

— А… М…

Отпустила мою руку и выпрямилась. Не обратил внимания на ее переглядывания с матерью.

Бывает. Люди часто путают понятия, если сами не из мира искусства.

— Михаил, — протянула осуждающе Лиля.

— Ничего страшного. Вся эта пачкотня на один лад, — пренебрежительно отозвался отец.

Ему никогда не нравились мамины родители. Доморощенные интеллигенты. Так он их всегда называл.

Сам из простой рабочей семьи, он женился на дочери хирурга и скульптора.

Мама привыкла к разговорам о высоком, а отец всю жизнь раздражался от ее увлечений. Гасил на корню ее стремлению к творчеству и гнобил, считая, что место женщины у плиты.

Так она и растеряла весь свой талант и потухла уже к тридцати годам.

Сердце сжалось при воспоминаниях детства.

Когда мама еще рисовала и летала вдохновленно по дому.

Пусть у нас и не пахло выпечкой, как у других, но мне этого и не было надо.

Тепло. Уют. Мамина радость. Всё, что я любил.

— Согласен, — поддакивал на все слова отца Топорков.

Усмехнулся. Не Ивану говорить о том, какой должна быть жена.

По Лизе и не скажешь, что он любитель домашних женщин.

Бес в ребро на старости лет.