Босиком по стеклам

— Дорогой, — ласковый тон Лили.

Сама она появилась в гостиной на секунду позже. Длинное серебристое платье в пол, высокая прическа с ниспадающими на виски локонами и сияющий победоносный взгляд.

— А. Падчерица приехала.

Настроение у нее испортилось. Губы поджались, на лбу проступили морщинки.

— Нина, иди в комнату и надень какое-нибудь платье. Серое там, или еще какое. Мы больше не в трауре, и черный неуместен. Ты можешь обидеть Лилю и Алису. А я хочу представить их своим друзьям.

На глаза навернулись слезы. Мои чувства обесценивались, а я молча глотала обиду.

— Я провожу и помогу подобрать ей наряд, любимый, а ты пока распорядись, чтобы прислуга поменяла приборы. Думаю, домработницу надо менять, твоя бывшая совсем ее разбаловала.

Прикусила с силой язык. Боль отрезвила.

Последний человек в доме, который вызывал симпатию — тетя Галя. Единственная ниточка, которая напоминала о маме.

Опустила глаза и прошмыгнула к лестнице.

В сопровождении не было необходимости. В этом доме я прожила семнадцать лет.

В дом меня не приглашали всего два месяца, и вряд ли что-то могло поменяться. Но когда я переступила порог своей комнаты, остановилась, чувствуя, как реальность уходит из-под ног.

Ни кровати, ни шкафа, ни моего любимого туалетного столика, ни маминого фортепиано. Только голые белые стены и холсты по всему пространству. Искусством нарисованное сложно назвать, но судя по кистям, краскам и испачканному полу, кто-то в доме пытается претендовать на звание художницы.

В этот момент в плечо с силой впились женские пальцы. Лиля развернула меня к себе и холодно оскалилась. От мягкой улыбки не осталось и следа.

— Твои вещи на чердаке. Идем.

Развернулась и, виляя бедрами, поцокала каблуками в сторону углового закутка.

На верхнем этаже наш бывший садовник хранил только старый садовый инвентарь и всякий ненужный хлам. Сжалось сердце. Теперь это мои и мамины вещи. Новая жена избавляется от всего, что напоминает ей о сопернице.

— Не задерживайся. Опоздания мы не потерпим, — предупредила напоследок, сморщила нос, брезгливо оглядывая пыльный хлам, и ушла, оставив меня наедине с собой и прошлым.

Никто не удосужился прикрыть целлофаном мебель, и она вся выглядела пошарканной и поцарапанной, выставлена неаккуратно вдоль стены.

С трепетом провела пальцами по обивке дивана.

Мама любила устраивать чаепития, сидя на нем, и рассказывать курьезные истории из своей врачебной практики.

— Это итальянское красное дерево, Нина. Помню, как в девяностых отстояла за ним пятичасовую очередь на морозе в минус двадцать. Он для меня особенно ценный.

Мамины слова звучали, будто наяву. Зажмурилась, прогоняя слезы. Прикрыла ладонями лицо и всхлипнула.

Ненавидела себя, что никак не могу защитить даже память о ней.

Задышала чаще и, больше не глядя по сторонам, стала рыться в пакетах, куда, как оказалось, были небрежно скинуты мои вещи. Пахли они сыростью, но мне так сильно поплохело, что я переоделась, не обращая внимания ни на запах, ни на желтые пятна на подоле. Даже в зеркало смотреться не стала. Так и спустилась, желая поскорее, чтобы этот вечер закончился. И совершенно забыла о Глебе.

— Как у Нины в школе дела?

— Не спросишь, может, понравилось ли там Алисе? — горько хмыкнула жена и пустила слезу.

Плакала она красиво. Как киноактриса. Его это трогало, чего греха таить.

Михаил устало выдохнул. Лиля не унималась.

Он и так полностью прекратил общение со старшей дочерью, посвятив всё свое внимание новой семье.

Заглаживал свою вину перед любимой женщиной и их общей дочерью. Был виноват перед ними. За годы на вторых ролях. Ее стыд перед соседями и друзьями. Неопределенным статусом.

— Ты же знаешь, что Алиса и так со мной всем делится. Позвони лучше в интернат. Узнай насчет документов Нины. Из школы звонили, не могут найти ее анализы. Будут проводить осмотр повторно.

— Повторно? Зачем? Запрети им! — всполошилась вдруг Лиля, но Михаил в этот момент отвернулся и не увидел досады на лице жены.

— Какая разница? Пусть проводят, результат всё тот же ведь будет.

— Ну, — замялась женщина. Глаза воровато бегали по комнате. — Для ребенка это стресс. Она и так навсегда инвалид, а ты хочешь до нервного срыва ее довести.

— С каких это пор тебя волнует моя старшая дочь?

— Всего на два месяца старше, — с недовольством подметила.

Этот факт всю жизнь уязвлял ее, заставлял чувствовать себя на вторых ролях. Даже первенца родила ее мужчине другая. Законная жена.

— Хватит, Лиля, давай только без скандалов. Не хочу, чтобы Демидовы увидели, что у нас разлад в семье. Ты же знаешь, как мне нужно породниться с ними. Их связи и влияние вкупе с моими деньгами продвинут меня в карьере. Да и Алиса будет жить, как у христа за пазухой.

— Она слишком молода для брака. Еще взглянуть на твоего Глеба надо. Не лучше ли Нину по расчету выдать. Ее глухота и немота даже на руку. Будет послушной женушкой, — не сумела удержать в себе яд.

— Лиля! — предупреждающе пресек возможное недовольство Михаил.

Женщина поджала губы и замолчала.

Не понимала, почему он отвергает всех кандидатов, которых она предлагала на роль мужа Нины. Всем так будет лучше. Станет совершеннолетней, выйдет замуж и больше не будет маячить у нее перед глазами.

Невелика беда, что они лет на двадцать-тридцать ее старше. Такие зато на такой женский недуг с благосклонностью смотрят.

— Хорошо, молчу, — недовольно поставила точку в разговоре Лиля. — Но деньги Нине на карту перечисли. Она опять потратилась. Брендовую сумочку купила. Даже я себе такую не могу позволить. Ты подумай насчет мужа-то, такими темпами разорит нас.

Михаил стиснул кулаки и решил высказать старшей дочери за огромные траты после ужина. Да, он откупался деньгами от нелюбимого отпрыска, но и она должна, в конце концов, меру знать.

Женщина ласково улыбнулась мужу. Он и сам скоро поймет, что содержать дочь от первой жены невыгодно. И она, наконец, избавится от этого отродья.

Только нужно уладить один момент.

— Дорогой, помнишь, ты говорил, что освободилось место в родительском комитете? Я тут подумала, может, мне этим заняться? Начать вливаться в общество и заводить полезные знакомства.

Михаил облегченно выдохнул. Буря миновала.

— Я поговорю с директором. Ты умница у меня, любимая.

На этом и сошлись.

Лиля поправила мужу галстук, и они чинно спустились вниз.

Глава 5

Мы сидели за столом впятером. Ожидали гостей. Лиля и Алиса справа, а я и папина сестра Света — слева от отца.

— Это наши фамильные драгоценности?

Падкая на блестяшки, она сразу заметила украшения на Лиле. У меня на это глаз был не наметан.

Ожерелье из рубинов и золотые серьги. Раньше их носила мама. Обещала подарить мне на совершеннолетие. Совсем немного не дожила.

— Лиля — моя жена, больше уважения, Светлана, — предупредил отец.

— Какое право ты имел дарить мамины украшения своей девке? Мама бы в гробу перевернулась. Она самолично дарила их твоей жене. И раз она умерла, теперь они мои.

— Драгоценности носит жена сына. Ты сын? Нет.

— Я старшая дочь, во мне течет кровь…

— Если бы мать хотела оставить их тебе, давно бы подарила.

— Ну раз они не достались Лиле при маме, то и ей не хотела.

Тетка всегда была язвой. Мать мою не любила, но и новую жену своего брата — тоже.

— Красивые украшения, мама. Уверена, ты их достойна больше всех, — вклинилась Алиса на защиту. — Я ведь внучка бабы Тони, так что они достанутся потом мне. Всё останется внутри семьи, не переживай, тетя.

Лицо женщины покраснело. Сколько себя помню, она всегда запрещала называть ее тетей. Только Светлана.

Пока была жива, мама закатывала глаза от ее излишне выставленных напоказ жеманных манер. Старше папы на десять лет, она жила в деревне до своих тридцати и трудилась дояркой.