Страница 95 из 129
Ковенант подал знак Линден и Великанам. Те без промедления присоединились к нему. Вместе они повернули на юго-восток и пошли прочь от реки по пологим склонам холмов.
Сандер следовал за ними, как воплощение беззвучных рыданий.
Линден одолевали противоречивые чувства, она не могла не разделять горе гравелинга, но и не могла оставаться равнодушной к чудотворной красоте Анделейна. Чистый воздух являлся целительным бальзамом, но ни Линден, ни ее спутники не ограничивались одним воздухом. Они то и дело отправляли в рот целые пригоршни ягод. Линден казалось, что сок драгоценных ягод делал ее кровь кипучей и пряной. Трава пружинила под подошвами, словно земля побуждала ее идти вперед. Почва дышала уютным покоем.
На ветвях деревьев дружелюбно и весело перелетали птички. Из-за стволов настороженно, но не испуганно выглядывали маленькие лесные зверушки. И повсюду красовались неисчислимые цветы: маки, ромашки, фиалки, львиный зев – разнообразные и прекрасные, словно стихи. Глядя на них, Линден начинала бояться, что сердце ее разорвется от счастья.
Но позади шел Сандер. Шел и нес свою любимую с таким упорством, словно вознамерился положить ее к ногам Анделейна и потребовать воскрешения. Смерть была чужда этому заповедному краю, и то, что делал Сандер, было едва ли не таким же актом насилия, как и убийство.
Спутники Линден не обладали видением, но во многом испытывали те же ощущения. Весь облик Ковенанта говорил о том, что он разрывался между сочувствием и целеустремленностью. Глаза Красавчика жадно вбирали каждый новый склон, каждое новое дерево, но то и дело Великан вздрагивал и оборачивался к Сандеру. На открытом лице Первой читалось удовлетворение, но ее пальцы крепко сжимали рукоять меча. Лишь Вейн и Обреченный совершенно не думали о Сандере.
Так или иначе, день миновал быстро. Подкрепленные драгоценными ягодами, ключевой водой из множества родников и ощущением радости и довольства, спутники, приноровляясь к шагу Сандера, шли и шли через холмы и рощи. Близился вечер. Заходящее солнце уже окрасило западный горизонт оранжевым золотом. Но путники продолжали идти – останавливаться никому не хотелось.
Когда истаял последний отблеск заката, смолкло щебетание птиц и на бархатном небе замерцали улыбчивые звезды, Линден услышала музыку.
Сначала она звучала лишь для нее одной, за пределами восприятия любого другого уха. Казалось, будто ее звучание воздействует на свет ущербной луны, сообщая ему некое новое качество и придавая ночному пейзажу графическую четкость. Радостная и жалобная одновременно, плыла она над холмами, взывая к их красоте. Восхищенная Линден затаила дыхание.
Вскоре мелодию смогли уже услышать и ее спутники. Ковенант тихонько вздохнул, но явно узнал ее.
Музыка приближалась. То была песнь холмов, воплощенная в звук суть здоровья Анделейна. Каждый листок, каждая травинка, каждый лепесток цветка являли собой нотку ее гармонии, каждое дерево и куст вплетали в мелодию свою звонкую нить. Песнь была исполнена силы – могучей силы, сдерживающей Солнечный Яд. Но в то же время в ней слышались печаль и суровость, словно в погребальном канте. Сердце Линден сжала печаль.
Слова песни, горделивой и грустной, слышались все отчетливее, а затем, словно зримое воплощение музыки, появился и сам певец.
Он был высок и силен, тончайшее белое облачение свисало с его плеч, струясь точно музыка. В руке он сжимал суковатую ветвь, выглядевшую как посох его силы. Ибо он был силен. О, он был очень силен. Могущество изливалось из него, переполняя чувства Линден не страхом, но восхищением. Прошло время, прежде чем она обрела способность видеть его отчетливо.
– Каер-Каверол, – прошептал Ковенант. – Хайл Трой.
Линден почувствовала, как дрожат ее ноги и колени, словно сами собой подгибаются, дабы повергнуть ее ниц перед древним могуществом.
– О Боже, как я рад тебя видеть!
Ковенанта переполняли воспоминания, радостные и печальные, как сама эта радостная и печальная встреча.
Лишь через некоторое время, приспособившись к исходящему от него фосфоресцирующему свечению, Линден увидела, что у Лесного старца не было глаз. Как, впрочем, и глазниц – на их месте находилась гладкая кожа. Но этот человек, похоже, не нуждался в зрении – его музыка казалась способной заменить все обычные чувства. И взгляд Ковенанта он встретил прямо, словно и сам смотрел ему в глаза.
– Ты пришел, – пропел человек под аккомпанемент деревьев, извлекая из зелени тончайшие блестки мелодии. – И с тобой пришла женщина из твоего мира. Это хорошо.
Затем его пение сконцентрировалось на Ковенанте, и глаза Ковенанта обожгла печаль. Хайл Трой некогда командовал армиями Совета Лордов в войне против Презирающего и купил жизненно важную победу, отдав себя хранителю Дремучего Удушителя. Цена этой сделки – более трех тысячелетий служения.
– Томас Ковенант, ты стал таким, что я уже не могу командовать тобой. Но я обращаюсь к тебе с просьбой и жду от тебя обещания исполнить ее. – Он говорил обычные слова, но они чудесным образом вплетались в ритм и мелодию его песни. Музыка стекала от него по склону холма, проплывала под ногами Ковенанта и разносилась дальше. Сейчас мелодия приобрела оттенок властности.
– Юр-Лорд, Неверящий и Друг Земли – ты заслужил все эти прозвания. Но сейчас – отступи. Отступи в сторону.
Ковенант уставился на Лесного старца: вся его поза выражала непонимание.
– Ты не должен вмешиваться. Нужда Страны сурова, и сурова не только по отношению к тебе. Отнятие жизни никогда не было благом, но в этом для меня заключается необходимость. Ибо и этот Закон должен быть нарушен.
Над холмами светил яркий серп луны, но ее свет являл собою лишь слабое эхо музыки, сверкающие капли которой орошали склоны, словно роса. И та же песнь, звучащая из стволов деревьев, светилась на их листьях.
– Томас Ковенант, – повторил Каер-Каверол, – отойди в сторону.
Сейчас в мелодии слышалась не властность, а скорбь, за которой угадывалась тончайшая нотка страха.
– Ковенант, пожалуйста, – заключил Каер-Каверол совсем другим голосом – голосом человека, которым он некогда был. – Сделай это для меня. Не важно, что произойдет, не думай об этом. Главное – не вмешивайся.
– Я не... – хрипел Ковенант. – Я не понимаю, о чем...
Он умолк и усилием воли заставил себя отступить в сторону с дороги Лесного старца.
Сопровождаемый настойчивой и печальной мелодией, Каер-Каверол двинулся вниз по склону навстречу Сандеру.
Гравелинг стоял неподвижно, словно не видел рослой фигуры и слышать не слышал музыки. Холлиан он держал у сердца, прижимая ее лицо к своей груди. Но голова его была поднята, и глаза озирали склон, по которому шествовал Каер-Каверол. И тут лицо его исказилось в беззвучном крике.
Медленно, словно во сне, Линден проследила за взглядом Сандера. Ковенант сделал то же самое, и его пронзила острая боль.
На склоне холма лунный свет и музыка старца сконцентрировались в светящуюся человеческую фигуру. Поначалу то было всего лишь серебристое прозрачное облачко, но вскоре оно зримо уплотнилось и приобрело очертания и облик женщины. Улыбка играла на ее нежных губах, черные как ночь волосы отметали за спину ее судьбу, и вся она светилась словно утрата и надежда.
Холлиан, эг-бренд, умершая возлюбленная Сандера явилась, приветствовать его.
У Сандера перехватило дух – он хрипел, словно был поражен в самое сердце.
Холлиан прошла мимо Ковенанта, Линден и Великанов, не обращая на них внимания. Возможно, они для нее и не существовали. Подойдя к Лесному старцу, она остановилась, глядя на Сандера и собственное мертвое тело в его руках.