Ненужный. Начало пути

— Не-е, Рафи, братишка. Даже не уговаривай, жадность до добра не доводит, заруби себе это на носу, — пробормотал он, обращаясь к своей второй половинке. — Нам, вообще, крупно повезло, что мы еще живы. Этот чертов Могута оказывается еще тот отморозок. Валить нужно отсюда, и как можно скорее…

Окинув еще раз жадным взглядом заветную дверь подвала, парень печально вздохнул. Похоже, не видать ему золота. Поднялся, с уханьем закинул мешок на спину, и вышел на крыльцо.

А там сюрприз! Прямо во дворе у повозки стояли те самые мужики, что его с причала везли. Из сарая, к тому же, еще пара заросших бородами реп выглядывала. С такими точно бесполезно вести высокоинтеллектуальные беседы. Только напролом, пока не опомнились. Ведь, он княжич!

— А ну, сучье племя! Запрягай повозку! Мне срочно в город нужно! — заорал он, как можно страшнее нахмурив лицо. — Подарки от Макар Силыча везти нужно! Что зенки вылупили? Запрягай! А не то вашему хозяину скажу, что дурака валяете! Он как раз сейчас похмельем мучается, револьверы из рук не выпускает. Позвать?

Договорить не успел, а к повозке уже с одной стороны лошадь вели, с другой стороны сбрую тащили, с третьей стороны — шкуру на солому. Моментом все сделали, как нужно.

— А теперь ты и ты меня проводите! — Рафи ткнул пальцем в тех мужиков, у кого рожи были самые сообразительные. Ему сейчас нужно было, чтобы в дом подольше никто не входил. — А вы в дом чтобы ни ногой! Пусть Макар Силыч в себя немного придет! А теперь гони!

Рыжий, что был за кучера, хлестанул лошадь, сразу же взявшей с места в карьер. По хорошей дороге так ломанулась, что только пыль столбом стояла.

Оставалось только за мешок с деньгами держаться и место подходящее высматривать, где от попутчиков избавиться. «Лапши им навешать», чтобы запутать и отпустить с миром.

А на утро следующего дня все газеты столицы, как одна, вышли с совершенно кричащими заголовками, которые просто поражали воображение. Горожане — степенные господа, строгие военные, спесивые чиновники, простой люди — буквально все держали в руках новый номер и не отрываясь вчитывались в написанное.

— Это же совершейнейшее безобразие. Нонсенс! — возмущенно фыркал коллежский асессор в потертом мундире, сверкая подслеповатыми глазами из под пенсне. — И куда только смотрит полиция? Жандармерия?

— Каков наглец! Просто отъявленный стервец! Таких еще поискать в нашем городе! — то ли ругался, то ли восхищался молодцеватый ротмистр, снова и снова подкручивая кончики усов. — Такое учудил, что и неверится! Готовый анекдот, прямо слово…

— В старые времена эту паскудину плетьми бы отхлестали!А еще лучше шпицрутенами! Только сначала их нужно в соленом растворе хорошенько вымочить, — разглагольствовал тучный лавочник, макая баранку в чай. — Подумать только, на такого уважаемого человека покусился…

Статья «Предерзкое ограбление в столице» в газете «Столичный вестник».

'Вчерашним днем в столице империи произошло одно из самых дерзких преступлений последних лет. Мошенническим путем выдав себя за представителя известной благородной фамилии, преступник вкрался в доверие к купцу первой гильдии господину Могуте, известному производителю самоварной продукции. С помощью особой химии усыпил господина Могуту и похитил из его дома крупную сумму денег. Из собственных источников редакции, пожелавших остаться неизвестными, пропало более трех миллионов рублей ассигнациями и полмиллиона золотыми слитками.

Для поимки дерзкого преступника на улицы столицы вышли усиленные патрули полиции. Околоточные проводят подворный и поквартирный обход, тщательным образом выискивая всех подозрительных лиц. Жандармерия объявляет награду тому, кто сообщит, где скрывается преступник…'.

[1]О пьяных загулах русских купцов ходили настоящие легенды. Так, знаменитый купец Николай Павлович Рябушинский за один день смог потратить на танцовщицу просто неимоверную сумму в 200 тысяч рублей. Причем квалифицированный рабочий в конце 19 века получал не более 50 копеек. В городских парках устраивались модные развлечения — «афинские ночи», когда среди гости гонялись среди деревьев за голыми артистками.

Глава 24

С какого-то времени, причем никто толком не знал с какого, пошла по Улице молва про одного лихого молодца, который не боялся ни Черта, ни Бога. Проделывал такое, о чем бывалые люди даже помышлять не смели. Мог среди бела дня и у городового золотые часы тиснуть, и у еврея-менялы целый мешок грошей забрать. Целые истории складывали про его лихую безшабашность и удивительную наглость, граничащие с полнейшим безрассудством. К примеру, переодевался в чиновничий сюртук, брал трость, одевал модную шляпу и шёл в гости к какому-нибудь помещику, где со вкусом обедал, ангажировал дам, а бывало и оставался ночевать. Один раз в подмосковном Эйске этот лиходей городничему и полицмейстеру представился столичным ревизором из канцелярии самого Его Императорского Величества. Настращал их до дрожи в коленках и до колик в животах, что они даже помыслить об обмане не могли. После такого натворил, что можно в романах месье Жюль Верна описывать. Соблазнил дочку и супругу городничего, вдобавок обнес их, вынеся все деньги и драгоценности.

Прозывался довольно чудно — «господин Котовский». Сам так и представлялся во время своих проделок — " честь имею, господин Котовский «. Все при этом — и господа-помещики, и полицейские с жандармами, и простой люд — спорили-гадали: откуда и почему, зачем и как. Только на Улице все знали, отчего сей лихой парняга так назвался. Ведь, котами здесь называли тех, кто с » лопоухого фраера мог без палева котлы снять или лопатник вытащить ". А, значит, Котовский из уличных, из деловых, раз с таким намёком себе имя взял.

Ещё удивительнее, пожалуй, про его личину рассказывали. Послушаешь, и голова кругом идет, похлеще, чем с похмелья. Чего только не говорили. Одни называли Котовского двухметровым детиной, косая сажень в плечах, который трехпудовой гирей креститься. Другие клялись, что лихой парень самый настоящий карлик с подростка ростом и детской личиной. Третьи плевались и на первых, и на вторых. Мол, врут все, а Котовский одарённый, да к тому же один из сильнейших. Вот и думай-гадай, как есть на самом деле.

Но была в городе пара человек, которым про то и гадать не нужно было. Они точно знали, как все обстояло на самом деле.

—… Это все его придумка, тётушка, — рассказывал Витян, смотрящий над сквадом трёх. Уже больше часа он сидел у тетушки и делился тем, что узнал у своего подопечного. Об этом она сама его настоятельно просила. — Понимаешь, о чем я тебе толкую?

Та, застыв с фарфоровой чашечкой кофе, медленно кивнула, что должно было означать полное внимание с её стороны. Хотя со стороны можно было подумать, что она где-то витает в облаках. Но так казалось.

— И так хитро придумал, негодник. Сказал, если мы придумаем такого ловкача и удачливого вора, то для всех будем не при делах. Можно будет любые дела творить, и всегда с прибылью оставаться, — ухмылялся Витян, удивленно покачивая при этом головой. Больно уж понравилась ему эта задумка. — Мы сначала такой слух по Улице пустили, а потом и работать начали. Сначала делали по мелочи, а потом и за крупные дела взялись. И всегда говорили, что это дело рук того самого Котовского. А своим ребятам я строго настрого запретил языком лишнего болтать… А еще он придумал немного денег давать или продуктов подкидывать всякой шушере: попрашайкам, уличным безбилетным шалавам[1], мелюзге, чтобы они за легавыми следили.Правда ведь, тётушка, он голова?

Мадам Камова поморщилась в ответ, с сожалением смотря на племянника. Она-то все понимала, в отличие от него. Витяй лишь верхушку всего этого видел, она же в самый корень смотрела. Их подопечный, Рафаэль, придумал просто гениальную для воровского мира вещь — не существующего в реальности гениального преступника, на которого можно было списать что угодно. На этом можно было построить целую преступную империю, а не только кошельки сшибать, как думал её недалёкий племянник. Рафаэль, действительно, голова.