Расул Гамзатов

Дед Расула умер, когда внуку было всего четыре года. Но поэт запомнил его доброе лицо, его сказки и предания. «Лица тех людей, кто не рассказывал мне сказок, я не могу себе ясно представить, — писал Гамзатов, — хотя эти люди, наверное, здравствуют и поныне. Помню, когда я слушал белобородых сказителей, мне казалось, не они рассказывают эти удивительные сказки, а горы, древние пещеры, похожие на пасти чудовищ, сама земля и вода, солнце и луна».

Дед больше любил сказки и весёлые истории, загадывал загадки и учил скороговоркам. Отец отдавал предпочтение объяснению окружающего мира и преданиям о героях, которыми были полны горы. Ведь ещё были живы те, кто видел Шамиля и даже их земляка храбреца Хаджи-Мурата.

«Перед вечером, в сумерки, он брал меня на колени, закрывал полой тёплого душистого тулупа и рассказывал, рассказывал... Он говорил о дорогах, о реках, о том, как распускаются цветы и зачем на них прилетают пчёлы. Он говорил о том, как восходит солнце и как оно заходит. Он рассказывал о нравах, обычаях старины, о молитвах, творимых перед битвой».

Сказки, пословицы, поговорки, чудесные истории, легенды и предания, услышанные в детстве и запавшие в сердце, Расул Гамзатов называл «страницами большой истории моего маленького народа».

Расул жадно впитывал всё новое и интересное. Но стихи отца попросту завораживали, и он их сразу запоминал. Ему казалось чудом, как буквы и слова складывались в стихи, как менялись образы от того, в каком порядке слова располагались, а ритм стихов напоминал ему покачивание люльки, в которой лежал теперь его младший брат Гаджи.

«Бывало, когда горцы нашего аула собирались около мечети на годекане, то есть на сходку, чтобы обсудить некоторые общие дела, я читал им стихи моего отца, — вспоминал Расул Гамзатов. — Я был ребёнок, мальчик, но стихи умел читать с большой энергией (даже с излишней энергией), громко, выделяя некоторые понравившиеся мне слова и звуки. Так, например, читая новое стихотворение отца “Травля волка в Цада”, я звук “цъ” в словах “бацъ” и “цъада” произносил сквозь стиснутые зубы, но так, что они всё равно дрожали, лязгали, стукались друг о друга. Мне казалось, что при таком резком, напряжённом произношении этих звуков получается больше впечатления.

Отец каждый раз поправлял меня, говоря: “Разве слово похоже на орех, чтобы его грызть и дробить зубами? Или разве слово похоже на чеснок, чтобы его толочь в каменной ступе каменным пестиком? Или разве слово — это сухая каменистая земля, которую нужно пахать, что есть силы, налегая на соху? Произноси слова легко, без натуги, чтобы зубы твои не лязгали и не стучали”».

Работы у отца всё прибавлялось, а Расулу казалось, что ещё не все горские сказки, не все стихи он услышал. И тогда он нанимался к соседу пасти коня — за сказку, которую он ему расскажет. Или ходил к пастухам, чтобы послушать их песни.

Детство всегда золотое, каким бы трудным оно ни было на самом деле. Редкий писатель не черпает вдохновение из этого чудесного источника первозданных чувств, ошеломляющих открытий, очарования красотой мира. Возвращение в детство остаётся вечной мечтой, а соприкосновение с ним согревает сердце, тревожит душу.

Об этом и написанное много позже стихотворение «У очага», которое считается одним из лучших в творчестве Расула Гамзатова.

Стихотворение удивило многих читателей, видевших в поэзии горцев, в основном, продолжение героического фольклора. Народный поэт Кабардино-Балкарии Кайсын Кулиев писал о нём: «Стихотворение Гамзатова имело такое содержание, ту художественную силу и суть, оно было написано на такую тему, которые делали его явлением редким во всей поэзии горцев тех лет. Тогда многих наших авторов одолевали риторика, общие слова и голая декламация, стихотворцы могли писать о чём угодно за исключением всего того, что их окружало, было им близко по их рождению, лежало рядом, просилось в стихи и связывало их с родной землёй, с отчим домом. Писать на такие темы, какую поднимал Гамзатов в процитированном выше стихотворении, большинство горских поэтов в те годы считало изменой гражданственности, впадая в непростительное для литераторов заблуждение. Мне думается, что Гамзатов явился первым из национальных поэтов страны, вызвавшим в переводе на русский язык небывалый доселе горячий интерес со стороны читателей во всех уголках Советского Союза».

«ВЫУЧИ ЭТИ БУКВЫ!»

Когда настала пора учиться грамоте, шестилетнего Расула отдали в школу при мечети, прозванную «школой Гасана».

Первым учителем Расула и стал этот удивительный Гасан, в котором отражалось и парадоксально совмещалось всё то, что происходило в Дагестане.

«Гасан был странный и добрый человек. Странность его состояла в том, что он верил, будто можно совместить новое и старое, — писал Гамзатов. — Как он умудрялся совмещать это в себе, одному Богу известно. Одновременно он был секретарём комсомольской организации в одном ауле и муллой в другом. Чем это кончилось, нетрудно догадаться: как муллу его прогнали из комсомола, а как комсомольца отстранили от мечети. Во время Гражданской войны он был красным партизаном... В его программе всё перепуталось — и арабское, и русское, и латынь. На фанере он писал огромные арабские буквы и говорил:

— Учись выводить эти буквы. Твой отец всю жизнь читал и писал по этим буквам.

Потом он выводил такие же большие русские буквы и говорил:

— Учи их. Твой отец в возрасте, когда уже носят очки, выучил все эти буквы. Они тебе пригодятся.

Иногда он давал нам задание выучить какой-нибудь текст, а сам уходил в мечеть молиться.

Когда он обучал нас арабскому письму, в руках у него была палка, которой он и бил нас за ошибки или за нерадение. Когда же дело доходило до русского алфавита, Гасан брал в руки линейку. Таким образом, нам попадало то от палки, то от линейки.

...Никто не успел окончить школу Гасана, её закрыли. Гасан стал работать на колхозной ферме, был послан на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку и вернулся оттуда с выставочной медалью. Две другие медали он получил на фронте».

11

Перевод Я. Хелемского.

12

Перевод Н. Гребнева.