Кошмар

Зарин Андрей Ефимович

Андрей Зарин

Кошмар

I.

II.

III.

IV.

V.

Зарин Андрей Ефимович

Кошмар

Андрей Зарин

Кошмар

I.

Никогда Санин не чувствовал себя так хорошо, так вдохновенно настроенным, как в эти дни. Третий день он не выходил из дома, не видел людей и жил только образами героев своей повести и их жизнью.

И писалось так легко и свободно! Сложные сцены складывались сами собою, острые диалоги, горячие фразы срывались сами; образы стояли, как живые, и Санину казалось, что он на бумагу перекладывает свою душу. Окружающего мира для него не было. Он писал, перечитывал и снова писал, одинокий в своей крошечной квартирке.

И вдруг течение его мыслей прервал резкий звонок; раз, два, три!

Санин с неудовольствием отложил перо, встал от стола и только тут заметил, что на дворе уже стемнело. Он перешел крошечную гостиную, вошел в темную переднюю и отворил дверь.

В тот же миг молодая девушка порывисто бросилась к нему, схватила его за руки и бессвязно заговорила.

-- Виталий Сергеевич, вы один! Барин, милый, помогите! Что мне делать? Его нет... где он?.. Поедемте...

Санин сначала растерялся, потом ничего не понял. Он отстранил девушку, запер дверь, и обратился к ней с ласковым укором:

-- Что это вы, Аня, как безумная? Что с вами? Пройдемте! -- и не мог удержаться от укора, -- вы мне сильно помешали...

-- Ах, если бы вы знали! -- истерично повторяла она, -- если бы вы знали...

Санин прошел в кабинет, методически зажег лампу и сел в кресло.

-- Ну, что у вас?

Перед ним стояла высокая, стройная брюнетка в барашковой шапке и драповом пальто с меховым воротником. Милое, круглое лицо её с вздернутым носом выражало неподдельный ужас. Прекрасные, огромные глаза горели сухим блеском.

Санин искренно любил эту девушку.

Раз в месяц она приходила к нему делать папиросы и пробывала у него целый день, свободно и без умолку говоря, в то время как пальцы её быстро и искусно набивали табаком и отбрасывали сделанные папиросы.

Санин знал всю её жизнь, со всеми подробностями. У неё были старуха мать и брат, отбывавший срок службы в егерском полку.

Когда она поступила на табачную фабрику, ее стал преследовать мастер, добиваясь любви. Она бы совсем пропала, если бы не приказчик из магазина Дурунча, принявший в ней участие. Он порекомендовал ее нескольким покупателям как ловкую папиросницу, и теперь она жила только частными заказами, оставив фабрику.

Этим летом она встретила на гулянье в Таврическом саду бравого парня, Григория Пурвиса, и они полюбили друг друга. С детским восторгом передавала она Санину свои девические тайны и грезы. Григории Пурвис заходил за нею, и Санин познакомился с ним. Он оказался слесарем на заводе и получал хорошие деньги. Санин любовался на них, и их молодое счастье согревало его усталое сердце.

Что же теперь с этой веселой Аней?

Он только что вгляделся в её искаженное лицо и почти испугался за нее.

-- Скажите же толком, Аня, что случилось? -- повторил он.

Она с отчаяньем хлопнула руками по коленям.

-- И вы ничего не знаете! Вы сидите здесь и пишете свои рассказы, а что там, вокруг, -- не знаете?!

Он с улыбкою покачал головой.

-- Но для чего же вы живете? -- воскликнула она, -- ах, я только трачу время! Идемте же! -- и она схватила Санина за плечо, как власть имеющая.

-- Куда? Зачем? -- спросил Санин,

-- Его искать, Гришу! Да неужели вы ничего, ничего не знаете?

Он опять покачал головою, а она уже быстро, бессвязно говорила.

-- Все, решительно все оставили работу. Нельзя работать, когда за целый день труда едва можно быть сытым! -- Это говорил Гриша. И все бросили. А сегодня пошли к царю. Все, все... просить царя о защите, а в них стреляли!.. И там он... Гриша, её Гриша!.. Она ждала его до вечера, и его нет. Иные вернулись, а его нет. Может он ранен; может убит! Его надо искать в больницах.

-- Я не могу одна! -- окончила она уже всхлипывая, -- барин, милый, поедем!..

Санин сидел неподвижно. Мысли вихрем кружились его голове.

Там совершались такие события, а он ничего не знал, он -- который должен быть нервом общества...

Он быстро вскочил на ноги и бросился в спальную.

-- Сейчас, Аня! -- торопливо произнес он, -- сию секунду! Только переоденусь и деньги... Сейчас!..

II.

Небывалое движенье царило на улицах. Люди двигались густыми толпами; по всем направлениям шли отряды солдат, проезжали казаки и драгуны.

На иных углах и перекрестках горели бивачные костры и подле них грелись солдаты, завернутые в башлыки, и пламя костров кровавыми бликами скользило по стволам составленных ружей.

-- Сюда! Сперва в Мариинскую! Стой! -- крикнула Аня извозчику и рванулась из саней.

Санин машинально пошел за ней следом.

У ворот толпилась кучка народа. Сторож в огромном тулупе впускал и выпускал одинокие, мрачные фигуры.

-- Здесь есть раненые? -- раздался голос Ани.

-- Есть, болезная, -- ответил из толпы чей-то голос, -- где их нету.

Сторож пропустил их и сказал:

-- Вон фонарь! Туда и идите!

Аня почти побежала по двору. Санин шел за нею следом.

В тесной комнате толпились люди.

Бойкий фельдшер сообщал сведения.

-- Тебе кого? Максима Прохорова? Есть! Иди в палату нумер третий. Вам что?

-- Григория Пурвиса... слесарь -- замирающим голосом произнесла Аня.

Санин замер, пока фельдшер водил корявым пальцем по длинному списку имен.

-- Нет -- ответил он наконец отрывисто и прибавил: -- поглядите в покойницкой!

Санин вздрогнул. Аня судорожно вцепилась в рукав его шубы и заговорила.

-- Где, где? Куда?

-- Там укажут.

Санин вывел ее и повел по узким мосткам следом за другими идущими людьми.

И было что-то жуткое в веренице людей, безмолвно двигавшихся по едва освещенному двору. Над низкой дверью каменной часовни уныло качался фонарь. Люди входили в дверь и выходили.

Аня вырвала руку и вбежала в часовню, Санин медленно вошел за нею и остановился на пороге.

На широких столах лежали недвижные люди; иные в пальто, иные в шубах, иные в разодранных блузах.

Санину мелькнула форменная тужурка. Бледное молодое лицо и струя крови, окрасившая щеку.

Несколько человек бродили между столами, наклонялись над трупами и снова шли дальше,

Аня вернулась,

-- Его нет. Поедем!

И Санина не удивил её властный тон, её простота, с которой она взяла его под руку.

Они вышли.

И опять то же.

Взволнованные толпы народа, солдаты, конные разъезды, бивачные огни, растерянные люди у ворот больниц, равнодушный фельдшер и торжественная тишина мертвецкой.

Сон или наяву?

Что-то порвалось в душе Санина, билось, трепетало и не находило себе опоры.

Дальше. Еще и еще.

И вдруг этот полусон прорезал крик Ани:

-- Он! Вот, вот! О, Господи! Гриша, милый, хороший!..

Санин рванулся вперед. Девушка приникла к трупу и билась над ним и причитала.