Неожиданно мать!

Как только Роман удалился, Мотя выдохнула и передернула плечами, прогоняя мурашки.

— Я с малолетками не связываюсь, — передразнила она. — Фу! Сноб!

Не до конца уверенная в значении снова «сноб», Мотя посмотрела в сторону прихожей, где Роман скрылся, и подумала, что было бы крайне неловко быть сейчас услышанной.

— Соберись, Мотя! Нам еще решать нашу судьбу в шесть утра!

* * *

В шесть утра проснулся Серега, а Моте показалось, что она еще не смыкала глаз. Так оно в целом и было. Весь свой сонный лимит этот маленький человек исчерпал на время беготни и переездов с места на место, а как только оказался в тишине и безопасности, решил задать жару. Всю ночь он ныл, кряхтел, стонал и рыдал так горько, что примерно раз в полчаса Мотя думала, что пора вызывать скорую. И полицию заодно.

И вот — утро, контрольный выстрел, Серега звонко кричал, сучил ногами и прижимал к груди крошечные ручки. Мотя лежала рядом и чуть ли не минуту смотрела на него и думала, какой же он хорошенький, несмотря на все это.

— Может уже покормишь его? — а вот и Роман нарисовался. Как и обещал. В шесть утра.

— Ага, иду, — и Мотя вскочила с кровати, подхватила Серегу и помчалась первым делом его переодевать.

— Сделаешь смесь? Тридцать воды — ложка порошка, — как ни в чем не бывало попросила она, а Роман только вздернул бровь.

— Ты мать, не я.

— Ну я и не надеялась. Так, на всякий случай… — хохотнула Мотя, подмигнула Роману и прошла мимо. — С добрым утром, ми-ир! С добрым утром, Серега! — а потом замерла перед широким проемом, ведущим на кухню. — С добрым утром, хмурый добрый человек Роман! С добрым утром… неизвестный мужчина! С добрым утром неизвестная девушка!

За кухонным островом сидели двое: девушка с аккуратным темно-каштановым каре, и крупный бородатый мужчина с черными волосами, убранными в хвостик.

— Здрасьте, — холодно отреагировала девушка и продолжила пить кофе. Она будто и не удивилась ни Моте, ни Сереге, словно каждый день девушки выходили из гостевой спальни с детьми на руках.

— Яишенку? — спросил бородатый здоровяк и, к удивлению Моти, стал завязывать на отсутствующей талии фартук. — Пашот?

Он сверкнул глазами так, будто соблазнял Мотю на какое-то непристойное, но очень приятное действо.

— Да, — кивнула она машинально. — Спасибо. А смесь намесите? — на всякий случай предложила здоровяку, и он радостно кивнул.

— Не вопрос!

— Ты не обнаглела ли? — уточнил Роман, присоединяясь за островом к девушке с карэ.

Мотя пожала плечами, перехватила Серегу и удалилась без ответа. Успокаивало, что здоровяк ей на прощание подмигнул, а девушка с карэ хихикнула.

— Нина! — практически рявкнул Роман, и та подняла руки, как бы сдаваясь.

Размышляя над тем, кто кем кому приходится, Мотя пыталась отвлечься от того факта, что снова нужно мыть Сереге задницу. Она уже повторяла подвиг этой ночью и все, кажется, прошло успешно, но неуверенность еще осталась.

Казалось, что крепыш сделает одно ловкое движение и полетит ко всем чертям на пол, и никто его не удержит, только вот Серега словно все понимал и никаких особых движений не делал.

— Нина значит, — пробормотала Мотя. — Интерэ-э-эсно…

Серега не ответил.

Он даже перестал плакать, словно чуял, что скоро покормят. Или до этого кричал просто от скуки, а не от голода.

— Ну пошли. Знакомиться будем!

По какой-то причине Мотя была уверена, что прямо сейчас из этого дома ее не выставят.

Двенадцатая. Вольная для крестьянки

— Олег, — представился здоровяк и протянул Моте руку.

— Мотя, а это — Серега.

— Сергей, — здоровяк пожал руку и Сереге, а потом вручил Моте бутылку со смесью. — Я там на обороте инструкцию прочитал. Кушайте, пожалуйста.

Мотя улыбнулась здоровяку Олегу. Стало ясно, что он — это самое уютное, что есть в этом доме.

Серега принялся за еду, а Мотя с сожалением посмотрела на ароматную чашку с кофе и сумасшедше пахнущее блюдо, где яйцо-пашот было готово растечься по великолепному тосту. Жаль руки заняты и насладиться этим всем будет непросто.

— Нина, доела? — спросил Роман.

Девушка по имени Нина кивнула.

— Возьми, пожалуйста, Сергея, пусть Мотя поест.

Все это было сказано так хмуро и строго, будто все четверо были простыми офисными работниками и их просили выполнить рутинные обязанности.

Нина кивнула и смело взяла Серегу, которому при этом пришлось лишиться еды.

— Я не уверена, что правильно его держу, — с каким-то вызовом заявила Нина. — Но это мой первый ребенок.

— Не у тебя одной, — пробормотал Роман. — Мотя — это Олег, мой помощник по дому. И Нина — мой водитель. Гена, которого ты видела вчера, заменял Нину. Нина, Олег — это Мотя.

Все ждали, когда им объяснят, кто же эта Мотя и что она тут делает, но Роман замялся.

— Она украла Серегу.

— Вау, — протянула Нина практически безэмоционально.

Она словно была крутым спецагентом из голливудского блокбастера и вызывала восхищение. Вся такая хрупкая, среднего роста, с хорошеньким лицом и без макияжа. И при этом совершенно убийственное выражение лица, в стиле «я от всего устала и вы меня бесите»!

— Ешь, — велел Роман Моте и сам принялся за завтрак. — Итак. Ты передумала?

— Что? Нет! — воскликнула Мотя.

— Тогда пройдемся по фактам. Нина, Олег, оставите нас?

Нина вздернула бровь и сжала губы, но Олег ее подтолкнул на выход.

— Оставим тот факт, что никто тебе не отдаст Серегу, — Мотя поежилась.

Мало того, что ее телефон был кирпичом без вай-фая, он еще и разрядился, а зарядку спросить было не у кого. Мотя так и не узнала, как далеко зашли новости о похищении младенца, а теперь снова вспомнила про это и испугалась.

— Сегодня вы ночевали в комфорте. Вам дали еду, средства личной гигиены, какую-то одежду. Что дальше?

— Я же говорила, что что-то придумаю… — пробормотала Мотя, прекрасно понимая, что, если до сих пор ничего не придумала, завтра особо ситуация не изменится.

Ее идеи крутились вокруг возвращения под родительское крыло или просьбе о помощи у подруги, которая сама совсем недавно родила.

— Ребенку нужны регулярные обследования, прививки и наблюдения врача.

— Да.

— Нужно вставать на учет в поликлинику. Что ты скажешь там? Что родила его дома и принесла только сейчас?

— А это идея… — шепнула Мотя, а Роман стукнул себя ладонью по лбу.

— Нет! Это не идея, а бред. Ты этой ночью вообще спала?

— Ой, он просыпался всего три раза! Бабуля говорит, что тот ребенок, что восемь раз не встает — уже божье создание! — лукавила Мотя по-страшному. Да, он три раза просыпался и все три раза засыпал только через полтора часа.

— То есть ты еще не испугалась и не хочешь сдать младенца, где брала?

— Блин! Нельзя сдавать младенцев! Ну типа… как? Кто вообще в здравом уме на такое способен!? Ну кричит, ну и что? Он же… младенец! Покричит, перераст…

— Да-да, перерастет. К трем годам.

— Что ты хочешь от меня услышать? Только честно? Я не сдамся, ясно?

— А если родители найдутся, отдашь?

— А выбор есть?

Повисла тишина, а потом печальное:

— Ты свалилась на мою голову, как настоящее проклятье, — покачал головой Роман. — И еще спрашиваешь о каком-то выборе, — он говорил непривычно тихо, почти шептал. — Сама-то не спрашивала, когда вмешивалась в мою жизнь.

— Не знаю, зачем ты несешь эту чепуху, — вспыхнула Мотя, чтобы не засмущаться.

Это его «настоящее проклятье» звучало как будто нежно, только Мотя помнила, что Роман с малолетками дел не имеет. А значит это не флирт. А похоже. А непрошенный флирт всегда смущает.

— Полицию вызовешь? Мы же… так договаривались? — тихо спросила она, ковыряя вилкой остаток яичного белка.

— Ты можешь сдаться сама и я помогу…

— Нет. Не сдамся. Может дашь мне фору и я от тебя просто сбегу?