Страница 4 из 32
В прошлом многие посещали Шпицберген, но мало кто брался за его исследования, или хотя бы стремился строго научно описать ландшафты островов. Первая попытка была сделана судовым врачом из Гамбурга Филиппом Мартенсом в 1671 году. Он посетил архипелаг с экспедицией китобоев и написал после этого книгу, переведенную потом на многие европейские языки.
Увы, ко времени появления книги Мартенса живые богатства Шпицбергена из-за хищнической охоты уже иссякали. А вскоре дельцы и совсем потеряли к нему интерес. Киты в окружающих водах были выбиты.
Вновь интерес к Шпицбергену возродился лишь в начале XX века, когда в разных местах архипелага открыли угольные месторождения. Только в 1912 году сюда прибыло семнадцать (!) научно-исследовательских экспедиций из разных стран, среди них и русская — на корабле «Геркулес». Во главе ее стоял Владимир Русанов. Принимали участие в этой экспедиции Рудольф Самойлович, впоследствии видный советский полярный исследователь, и ученый биолог Зенон Сватош, чех по национальности, уже в советские годы основатель и руководитель знаменитого Баргузинского соболиного заповедника у озера Байкал.
После окончания этой экспедиции Самойлович и Сватош на попутном судне вернулись на материк, а Русанов отправился на «Геркулесе» на восток в надежде пройти Северо-восточным путем… До сих пор неизвестно место гибели «Геркулеса». По некоторым на ходкам, обнаруженным в 1934 и в 1947 годах, считают, что трагедия случилась где-то между побережьем Таймыра и Северной Землей.
Владимир Русанов немало сделал на Шпицбергене. Его группа, в частности, тоже обнаружила выходы угля. Русанов установил у месторождения заявочные столбы.
Правда, уголь Шпицбергена не был такой уж новинкой. Есть данные, что еще в 1610 году некий Пулль, английский китобой, примерно на том месте, где три века спустя вырос норвежский шахтерский поселок Ню-Олесунн, вытапливал китовый жир на шпицбергенском угольке.
Но когда киты и моржи были истреблены, стало редким другое зверье, забыли и про уголь. Только с развитием навигации в этих районах и ростом парового флота в XX веке судовладельцы вспомнили о Шпицбергене и его каменном угле.
Американец Монро Лонгьир организовал в 1904 году «Арктик коул компани», получил в концессию берега Адвент-фьорда и уже через два года, навербовав шахтеров в Норвегии, построил там поселок и шахты. Так возник нынешний административный центр Шпицбергена — Лонгиербюен, что в переводе означает: «Город Лонгьира».
В те далекие годы, когда сотни и сотни китобойных шхун бороздили воды архипелага, никто не ведал, какому именно государству принадлежит территория островов, кто должен поддерживать здесь порядок. В сущности, она не принадлежала никому, и каждый охранял свои интересы собственными силами и на свой страх и риск.
В 1871 году правительство Швеции направило ноту России и другим державам, заявив, что Шпицберген принадлежит шведам и будет заселен. Но где уж там!
Лет через тридцать с лишним, в 1907 году, Норвегия подняла вопрос: не пора ли наконец завести на архипелаге хоть какой-то элементарный порядок? Европейские государства согласились и поручили Швеции, Норвегии и России подготовить проект статуса Шпицбергена. В 1910 году в Христиании (ныне Осло) открылась по сему поводу конференция, тянувшаяся вплоть до начала первой мировой войны, которая прервала все эти нескончаемые разговоры и дипломатические реверансы.
Только в 1920 году в Париже Великобританией, Соединенными Штатами Америки, Францией, Италией, Голландией, Данией, Швецией, Норвегией и Японией был подписан договор, согласно которому Шпицберген передавался под юрисдикцию Норвегии, но за странами — участницами договора сохранялось право эксплуатации его недр, рыболовства в прибрежных водах и охоты на морского зверя. Через пять лет архипелаг был официально объявлен частью Норвегии.
В свое время шпицбергенский уголь приносил немалые прибыли: на территории островов вели добычу десять угольных шахт. Однако мировой кризис, разразившийся в конце двадцатых годов, задушил многие из них. Лишь на двух-трех продолжалась добыча.
Еще перед первой мировой войной, в 1913 году, было основано товарищество «Торговый дом Грумант, Агафелов и К°». В 1918 году оно переуступило свои права на заявки Нахимсону, который организовал в 1920 году в Лондоне акционерное общество «Англо-русский лес».
В 1928 году «Северолес» вступил в общество акционером, а уже в 1928 году выкупил все акции «Аигло-русского Груманта».
Кроме того, в 1926 году был приобретен участок у голландской фирмы «Неспико».
В настоящее время добыча угля идет лишь в трех пунктах Западного Шпицбергена — в Баренцбурге, в поселке Пирамида и в Лонгиербюене. В первых двух работаем мы, в Лонгиербюене — норвежцы.
Баренцбург, с порога гостиницы которого я нынче озираю окрестности, строился в двадцатые годы.
Итак, я среди трех морей, всего в двенадцати градусах от полюса. Лето. Обосновался в уютной комнатке с теплой ванной и прочими современными удобствами и, сидя за окном с двойными рамами, могу воображать себе великие тяготы путешествий по Северу.
Между прочим, на Шпицбергене и в Гренландии наблюдается в нашем веке некоторое стабильное потепление. Доказательство тому хотя бы таяние ледников. Вот, к примеру, на одном из островов архипелага — Северо-Восточная Земля — есть глетчер Франклина. Так за последние тридцать пять лет его кромка отступила на три с лишним километра, и земля, извечно лежавшая подо льдом, обнажилась. Впрочем, ледовых панцирей Шпицбергена хватит еще надолго! Девять десятых его территории — глетчеры, средняя мощность их — сто двадцать — сто пятьдесят метров.
За зиму они разрастаются, летом тают и сбегают в фиорды весенними ручьями. Как сказал наш великий поэт Донелайтис: «Солнышко, мир будя, поднимается в небо все выше, валит да рушит со смехом все то, что зима сотворила…» Сюда оно приносит весною столько яростного света, что лишь от него льды превращаются в веселую воду.
День в Баренцбурге занимается 26 января. И целый месяц рассвет все дольше, все большую часть неба захватывает, пока наконец 26 февраля не выглянет ровно в полдень на юге краешек солнца. Это и есть День возвращения солнца — великий праздник северян. Идет время. Вот уже весь солнечный диск поднялся над горизонтом, все длиннее путь его по небу, все короче ночная темнота. Наконец, 20 апреля выкатившееся из-за горизонта солнце, не успев спрятаться, обходит небо кругом и вновь лезет вверх… И так без перерыва четыре месяца. Пока 25 августа снова не коснется в полночь кромки горизонта на самом севере… Потом до 28 октября начинается «нормальная» жизнь со сменой дней и ночей, после солнце уже не всходит, лишь к полудню коротко светает, а 10 ноября устанавливается глубокая полярная ночь…
Итак: шестьдесят девять суток — тьма, сорок семь — сумерки, сто двадцать два дня — привычные для жителей средних широт утра, дни, вечера и ночи, и сто двадцать семь суток — непрекращающийся день. Замечательный день Шпицбергена. До вечера еще очень далеко.
В фиорд входит большое пассажирское судно «Конг Олаф» («Король Олаф») — название можно легко прочитать, хоть расстояние порядочное. Это теплоход с туристами из Норвегии. «Конг Олаф» делает широкий полукруг по рейду, давая своим пассажирам возможность посмотреть на Баренцбург. Трижды приветственно гудит и удаляется. Наш углевоз, тот, что застрял в капусте, и стоящий у причальной стенки «Коммунар», отвечая на приветствие, тоже дают по три гудка.
Сразу чувствуется преимущество «Коммунара» над этими гигантами, водоизмещение которых по 10 тысяч тонн. Он спокойно может когда угодно подойти к набережной и в любое время отчалить, хотя при гудке вместе с ревом выбрасывает из трубы огромный клуб пара, прикрывающий пароходик, словно облако… Конечно, не последнее слово судостроения, но я как-то сразу почувствовал расположение к этому милому старику буксиру. И не разочаровался. Впоследствии мне довелось пройти на нем немало морских миль, много часов провести вместе с его славным экипажем.